НАСТАВНИЧЕСТВО
Отец Иннокентий не обладал даром тонкого рассуждения или ведения, его богословские познания не поражали своей изысканностью. Его главными чертами были простота и терпение.
Образование у старца было самое скромное,– два класса, читал он неважно, плохо писал. Но обладал, благодаря долгому пребыванию в монастыре, где за богослужениями и трапезами постоянно читаются творения святых отцов, хорошим, хотя и не систематизированным, знанием аскетических творений и житий святых. Интересно было слушать жития в его пересказе, рассказывал он с увлечением, часто смешивая разные жития вместе, добавляя некоторые, неведомые доселе, подробности. Например говорил, что Мария Египетская ехала в Иерусалим на пароходе, а князь Авгарь посылал ко Христу фотографа.
Но Псалтирь и Новый Завет знал почти наизусть, читая помногу каждый день. Многие годы, до конца жизни, нес послушание чтеца неусыпающей Псалтири – по 2–4 часа в день. Он, как палочка-выручалочка, заполнял все возникающие по разным причинам «окна» в чтении Псалтири – этом важнейшем монастырском деле.
Редко кто уходил из его келии без подарка, но что интересно,– эти подарки часто оказывались очень нужными и выручали людей. Когда появлялись духовные проблемы, он обычно не давал прямых советов, а рассказывал что-то поучительное на близкую тему, – и вдруг понимаешь после его слов, что получил ответ, разрешил проблему. Сколько раз бывало, когда из рассказа о его собственной жизни братия получили ответ на собственный вопрос. Но мог и прямо ответить на духовный вопрос. Это скрытая мудрость.
Имел он особый дар – в простоте сердца успокаивать мятущиеся души. Зайдешь к нему, тяжко на душе, а он что-то расскажет из житий святых или совсем простое из жизни – и тягота отходила. Он не давал при этом никаких советов, а просто молился за человека и говорил то, что ляжет на сердце. Здесь действовали не логические доводы или убежденность, а умение снять с человека напряжение и тяжесть.
Отец Иннокентий прекрасно чувствовал внутреннее состояние братий и как правило скорбящему или унывающему рассказывал в утешение какую-нибудь притчу или историю, которых у него было припасено множество. Например, такую: «В аду много разного народа собрано, стонут, мучаются веками, всем конечно надоело. И вдруг один из них начинает хохотать. Его спрашивают:
– Что с тобой случилось, мы тут мучаемся, а ты хохочешь?
– А в моем роду будущий монах родился».
После такого рассказа уныние или малодушие сразу отступало от брата.
Умел старец заинтересовать приезжавших в монастырь паломников, расположить к себе. У нег был дар мгновенно входить в контакт с любым встреченным человеком. Безо всяких предисловий и представлений он начинал рассказывать что-то очень нужное именно этому человеку и таким образом многих наставлял в вере, призывал на путь духовной жизни.
Предметом особых его забот был уход за братским кладбищем. Каждый день он приходил на кладбище, зажигал лампадки, убирал могилы, подметал, поливал цветы и травы. Часто специально приходил сюда помолиться.
ЛЮБОВЬ К ЖИВОТНЫМ
В Книге Притчей Соломона сказано: «Праведник милует души скотов своих; утробы же нечестивых немилостивы» (Притч. 12, 10). Эти слова обязательно вспомнит каждый, кто наблюдал за отцом Иннокентием в Свято-Пантелеиминовом монастыре.
Обычно после трапезы батюшка собирал со столов остатки еды, а затем кормил кошек, собак, затем подходил на пристань и бросал еду рыбкам. Обычно на трапезе братия имеют постоянное место, было оно и у отца Иннокентия. Так он и здесь устроил свое место по-особому: под столом приспособил полочку, на которую можно было поставить блюдо с пищей для рыбок или кошек.
Из жизнеописаний старцев и житий святых известно, как нередко животные слушались и беспрекословно повиновались слову подвижников, чувствую в них благодать первозданного Адама. С отцом Иннокентием происходило то же самое. Он разговаривал с кошками, с птицами, и было такое ощущение, что они его понимают и даже исполняют его указания и просьбы. Иногда батюшка издавал какие-то непонятные звуки, а кошки их понимали. Но никогда не имел он к ним пристрастия, это была настоящая любовь, и животные отвечали на нее взаимностью. В его мастерскую прилетала постоянно птичка, нисколько не боясь, и батюшка ее подкармливал. Помню, как кошки ходили вслед за ним, как привязанные.
Сам он рассказывал: «Я с детства любил животных. Помню, когда бывал в Москве, ходил помолиться в Елоховский собор. Обязательно куплю крупы. Голубей перед храмом покормлю и иду в церковь». Старец наставлял: «Никогда не обижай животных,– они наши братья меньшие».
Отец Иннокентий рассказывал, что во время Великой Отечественной войны в подушке сиденья его полуторки жила мышка и он ее постоянно кормил. В кабине ГАЗика, на котором батюшка ездил по Афону, находилось осиное гнездо. Осы мирно уживались с водителем и никогда его не кусали.
В его келии на окне не было сетки, поэтому постоянно роились разные насекомые,– отец Иннокентий никогда не трогал их и не гнал. Хлебные крошки со стола он ссыпал муравьям. Он не мог причинить вред никакому живому существу. Вспоминают: сидит на его руке муравей. Старец говорит: «Смотри, такой маленький, а как больно кусается». После этих слов он аккуратно снимал муравья с руки и отпускал на свободу.
Все руки и тело его было искусано клопами, но он не соглашался, чтобы их вытравили и предпочитал лучше терпеть боль и укусы, чем дать добро на убийство даже таких зловредных насекомых. Однажды отец Н., увидев сколько клопов в келии батюшки, принес горелку и стал водить огнем по щелям, швам, чтобы уничтожить насекомых. Отец Иннокентий закричал: «Что ты делаешь! – Это мои друзья! Оставь их, им тоже кушать хочется. Да и все мы – клопы».
Старец рассказывал: «Работаю на огороде и вдруг вижу: ползет змея. Я не стал ее гнать, а налил в плошку молочка. Она попила, потом приползли еще две змеи, и тоже попили. С тех пор у меня с ними установились хорошие отношения, ни они меня не боялось, ни я их, и постоянно поил их молоком».
Мыши бегали по его келии не боясь людей, видно, привыкли, что их не трогают.
БОЛЕЗНЬ И КОНЧИНА
Терпение его лучше всего было видно из того, как он переносил болезни. Отец Иннокентий вообще считал, что монаху нужно болеть и образец видел в прп. Пимене Печерском. В келье у него была табличка-напоминание с выпиской из прп. Амвросия Оптинского: «Монаху лечиться нельзя, а можно только подлечиваться». Это и было его девизом. У старца были с фронта больные, изуродованные ноги, опаленные танковой жидкостью, содержавшей бензин с ядовитыми добавками. К старости, при ухудшении кровоснабжения в конечностях на них открылись незаживающие язвы, в которых время от времени заводились черви, чему старец даже радовался, говоря: «Главное, чтобы на том свете черви не ели, а тут пусть покушают».
Вообще он был трудным больным. Имея независимый характер, не давал врачу следить за своими ногами, перевязки делал сам и своим умышленным небрежением о них доводил их до жуткого состояния, вплоть до того, что в открытых ранах заводились черви. При всем этом он работал и ходил на службы ни в чем себе не давая поблажки. Такое отношение к своему телу трудно понять и принять нам, прислушивающимся к каждому не ритмичному удару своего сердца, к любому недомоганию своей драгоценной плоти.
Последний период жизни старца, приготовительный к смерти, начался с травмы. Возвращаясь ночью из церкви, после чтения Псалтири, он упал и получил частый в престарелом возрасте перелом шейки бедра. Несмотря на убеждения, не захотел делать операцию. Кости срослись плохо – пришлось все же везти в больницу. Ему была сделана операция, и после этого, до сих пор сильный и независимый, он стал стремительно слабеть и уже не мог обходиться без посторонней помощи. Первое время старец еще пытался с посторонней помощью ходить в свою любимую мастерскую, позже пробовал работать в келье, а когда понял, что сил уже нет, стал посвящать все время молитве и чтению Священного Писания и Псалтири.
Во время предсмертной болезни он не раз повторял: «Об одном прошу у Господа, чтобы не быть в тягость братии; главное, лишь бы в трапезную и в туалет ходить самому, без посторонней помощи». И Господь исполнил его просьбу – отец Иннокентий точно не был в тягость братии, более того, он и в болезни старался утешить и даже развеселить иноков.
Последние две недели перед кончиной отец Иннокекнтий ничего не вкушал. За три недели до кончины его пособоровали сам игумен отец Иеремия и духовник отец Макарий.
Впоследствии выяснилось, что старец болен раком пищевода. За несколько недель до смерти он стал жаловаться на боли в животе и на то, что трудно проходит пища. А вскоре прием не только пищи, но и воды сделался и совсем невозможным – сразу открывалась рвота. В больницу старец ехать категорически отказался, несмотря на все убеждения со стороны врачей и администрации монастыря. Постоянная сильная боль, приближающаяся голодная смерть, и особенно трудная, потому что и воду он не мог пить. И, несмотря на страдания, он был совершенно спокоен, ни жалобы, ни стона, совершенно мирное, радостное состояние в ожидании встречи с Господом. Свою болезнь он объяснял келейнику очень своеобразно: «У меня было сердечное влечение к посту, а ты меня постоянно соблазнял и убеждал есть больше, чем следует и нарушать пост. Вот Господь и отключил мой желудок, чтобы я напоследок по-настоящему попостился».
Несколько дней до смерти уже почти не говорил – во рту все пересохло, распух язык, слизистая оболочка во рту вся сошла. Но болезнь переносил мужественно, только жаловался на жажду. Все что можно было сделать – это только смачивать ему рот из распылителя. Перед смертью очень страдал душевно и телесно. Умер он фактически от голода, так как ни пища, ни вода не проходили. Болезнь дала метастазы в печень и другие органы, это была поистине страдальческая смерть.
Кончина старца была поистине преподобнической. Перед смертью попросил принести изображение Распятия Господа и поставил так, чтобы оно постоянно находилось перед глазами. Умирал он, глядя на это Распятие. Последние сутки перед успением старец был без сознания и утром 17 февраля 2006 года в 8 часов 24 минуты по греческому времени тихо скончался – просто перестал дышать. До Пасхи он не дожил, но Сретение встретил еще на земле. Умер он очень тихо – сердце остановилось и дыхание прекратилось. В день смерти старца море было спокойным, мирным, безмятежным и нам казалось, что это внутреннее состояние батюшки передалось морской стихии. Именно таким мирным и спокойным лежал он на смертном одре, никакие волны моря житейского не имели уже над ним никакой власти. И все, кто стояли рядом с телом усопшего, чувствовали умиротворение, благодать, радость и тишину в сердце.
Умер он, когда вся братия находилась на трапезе – и в последний момент жизни он никого не обеспокоил, до конца выдержав свой принцип – никого не утруждать заботой о себе. Он оставил 50 евро для тех, кто будет копать могилу.
Ударил большой колокол, возвещающий о переходе еще одного из братии в иную жизнь. На Афоне погребение происходит быстро. Тело облачили, зашили в мантию, отпели и понесли на кладбище. По монастырскому уставу до места погребения трижды делались остановки и служились литии: при выходе из святых врат, около кладбищенского храма и перед опусканием тела в могилу. Тело погребается без гроба завернутым в мантии. Глава обкладывается тремя каменными плитами: две с боков, одна сверху, для того чтоб она не была раздавлена слоем земли, так как позже останки усопших выкапываются, обмываются, а глава подписывается и присоединяется к прочим главам усопших в монастырской костнице. Через три часа все закончилось.
ВОИН ХРИСТОВ
Один духовный человек сказал об отце Иннокентии: «Есть у вас золотая рыбка, а вы ее не цените, пользуйтесь, пока она с вами!»
Это был истинный аскет в духе древних отцов Православия. Питался скудно, спал совсем немного и в самой что ни на есть неудобной позе, благодушно терпел болезни и многолетние изматывающие головные боли, отказывался от любого возвышения и много лет оставался послушником, считая себя недостойным иноческого чина.
Один из братий монастыря так сказал о нем: «Если поставить целью охарактеризовать старца одним словом, то это не сложно – солдат (воин). Он всю жизнь был именно солдатом, никогда не стремился командовать другими, выполняя тяжелую и «не благородную» работу. Он не ставил себе целью накопление эффектных, но не обязательных для спасения души знаний, и, живя в простоте, приобретал нечто большее. Он был одним из редких представителей уходящего поколения. И мы должны благодарить Бога за то, что Он даровал возможность жить рядом с таким человеком, видеть и слышать его, и с чувством сожаления понимать, что другого такого уже точно не придется встретить».
Было в нем редко встречающееся ныне в людях качество – постоянная бодрость, готовность в любое мгновение встать и пойти туда, где ты нужен, куда тебя позовут. Никогда не видели в нем и следа уныния расслабленности. Это был настоящий воин Христов. И в самом облике его было что-то от воина, – сильный, громкий голос, внутренняя собранность, постоянное стояние на страже, готовность вскочить по-военному по первому зову трубы. До последнего вздоха он жил как закаленный в боях воин. «Иннокентий – наш солдат»,– говорил духовник обители.
Еще один урок, который преподал своей жизнью отец Иннокентий,– не прилепляться ни к чему внешнему, неприхотливость во всем – это подвиг, а не только привычка. А еще привычка все делать самому, стараться никого не утруждать своими проблемами и заботами.
Он был редкий человек: у него за всю жизнь не было врагов. Ведь даже немцев на фронте он не считал своими врагами. Да, были враги Бога, враги Церкви, но личных врагов у отца Иннокентия не было. Пожалуй, в монастыре не было больше такого человека, который пользовался бы всеобщей любовью.
Православные подвижники говорят, что именно кончина человека показывает, вышел ли он победителем в схватке с миром и диаволом, или проиграл. Об отце Иннокентии можно сказать уверенно: он был истинным воином Христовым, стоящим до последнего мгновения жизни на переднем крае битвы с духами злобы поднебесными, с похотью плоти, похотью очей и гордостью житейской. И в этой битве он стал победителем. Поэтому Господь и даровал Своему верному воину встречу с Собой в радостные сретенские дни. Батюшка знал о близости дня кончины и говорил: «Вот на Сретение и надо бы, чтобы Господь взял». Интересно, что могилу для погребения старца выкопали заранее, так как многие были уверены, что он умрет на Сретение, как и сам предсказывал. Но видно старец не захотел умалить радость братии от встречи великого праздника, и отошел в вечность 17 февраля, на третий день после Сретения Господня.
Жизнь на Афоне, как и в любом монашеском устроении, есть путь от земли на Небо. Отец Иннокентий прошел этот путь, и мы надеемся – в вечности сторицей восполнится то, что недоставало ему здесь, в земной жизни. Господь явил через старца удивительный образ подвижника в духе древних преподобных отцов, показав, что и в наше время возможен такой поразительный подвиг самоотречения и любви к Богу и к людям. Он донес свой крест до конца, глядя внутренним взором на распятого за наши грехи Господа, и недаром последней его просьбой было поставить перед его глазами изображение Распятия.
ИЗ НАСТАВЛЕНИЙ И МОЛИТВ ОТЦА ИННОКЕНТИЯ
Самое главное в жизни – любовь.
Когда у Спасителя спросили о высшей заповеди в Законе, Он ответил: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим…» (Мф. 22, 37).
Что бы ты ни делал в жизни, всегда помни эти слова Господа. Если не будет у тебя любви, ты хоть лоб расшиби, а ничего не достигнешь. И врагов своих люби. В деревне если подрались до крови, то еще до захода солнца должны были помириться:
– Прости, солнце садится! Надо мириться.
Расцелуются, и будто ничего и не было.
Божию Матерь три раза во сне видел. От Нее услышал и запомнил такие слова: «Не ищи легкого и доброго, а радуйся печалям и болезням».
Запомните: Богу всё известно о нас – и доброе и злое.
Правило мое – по четкам сорок Иисусовых молитв и тридцать раз «Богородице Дево…» – так десять раз, всего 700. Вечером – 4 четки Иисусова молитва и 3 четки «Богородице Дева…»,– это семь четок на сон грядущий, а если большой праздник, то это вместо вечерни. А когда занят, то три четки Иисусовой и одну – Божией Матери. И весь день без конца Иисусова молитва, везде, даже в туалете, всегда на уме. Надо приучить себя не отвлекаться умом. Когда по технике что-то делаешь, лезут в голову помыслы, бывает… Лукавый искушает, трудно спасаться. Перед причастием вычитываю все каноны, два акафиста, кроме того, каноны Иоанну Предтече, Кресту Господню, Святым Апостолам, четки без конца тяну. После причастия бодрость получаешь, настроение другое, меньше говоришь, больше молчишь, а потом снова начинаешь…
Псалтирь я читаю с молитвой о России, начиная с Дальнего Востока и заканчивая Прибалтикой – Латвия, Литва, Эстония. Одну ночь молюсь за здравие, другую – о упокоении. При чтении поминаю имена из тетрадей, синодиков, записок. У нас на Псалтири записана только братия, но поминаю и всю родню свою. Всех своих солдат-однополчан поминаю по фамилиям и именам, и псково-печерских братий, всех знакомых поминаю, кого помню. Помяни, Господи, Украину, Острог, Буковину, многие иные города и местечки. Помяни Белоруссию и наши российские земли – Псковскую, Новгородскую…
«Прости, Господи, и помилуй согрешившую и страдающую Русь (Россию) язычеством, скупостью, революцией, коммуною и враждой на веру святую». Молюсь, чтобы поставил Господь царя в России: «Воздвигни, Господи, по милости Твоей пастыря на Руси Святой, как Давид, или Гедеон, или Александр Невский, чтобы хранить и исполнять заповеди Твои ко Второму Пришествию».
О упокоении и здравии поминаю весь свет. Азию поминаю, в Японии, Китае, Корее живущих, за всех в долине смерти убиенных – когда во время службы в армии я был в Монголии, туда приводили и оставляли умирать немощных стариков. И Америку всю поминаю,– штаты и города ее. Дальше иду по странам, называя столицу и многие города, а также острова. В Австрии есть кладбище, где похоронено более пятисот убиенных наших воинов,– я их всех поминаю по именам. Поминаю казаков, убитых во Второй мировой войне.
Каждый раз молюсь за Афон, Гору Святую, за всю братию обителей афонских и особо – русских скитов. «Упраздни и разори, Господи, все советы и наветы нечестивых, и грядущие искушения на Святую Гору Афонскую… Господи, воздвигни от одра болезни, утоли скорби и печали зде труждающихся рабов Твоих (далее идут имена), насельников Святой Горы Афон, всех братий невинно убиенных от папистов, варваров и турок, и болгарских мучеников сожженных». На Афоне нужна особая молитва к Божией Матери, чувствовать над собою Ее благодать, просить Ее, чтобы как мать соблюдала нас и являла строгость и любовь материнскую…»
***
Добавьте комментарий