СВЯЩЕННОМУЧЕНИК ЕМИЛИАН (ЕМИЛИАН ИВАНОВИЧ ПАНАСЕВИЧ), ПРЕСВИТЕР ТИХВИНСКИЙ (1875–1937)
Священномученик Емелиан, расстрелянный 3 декабря 1937 года в возрасте 62 лет, за свою жизнь неоднократно арестовывался и лишался свободы на разные сроки. К моменту ареста отделом Тихвинского НКВД в 1937 году он уже имел опыт общения с карательными органами. Почти каждый священнослужитель, подлежавший уничтожению в годы так называемой «ежовщины», в прошлом имел тот или иной срок. Органы НКВД в 1937 году ликвидировали, прежде всего, тех, кто когда-либо был притесняем советской властью, ибо всех «обиженных» Сталин считал неблагонадежными, могущими перейти на сторону врага в назревавшей войне с Германией. Диктатор хорошо осведомлен был о той ненависти, которая скопилась в душах людей за двадцать лет существования режима. Знал и то, что многие возлагали надежды на перемену власти в предстоящей войне. Обезопасить себя в этой ситуации он решил хорошо испытанным и опробованным средством: проведением жесточайшего и широкомасштабного террора. Поэтому тот, кто арестовывался в 1937–1938 годах, так или иначе уже сталкивался с органами советского «правосудия» и был в какой-то мере подготовлен к встрече с сотрудниками НКВД. Арестованный в сентябре 1937 года настоятель Полковой церкви Тихвина Емилиан Панасевич не был исключением из этого правила. Ему в этом отношении даже «повезло» чуть больше. Помимо Соловецкого лагеря за плечами у него был опыт пребывания в немецкой тюрьме, куда он угодил во время Первой мировой войны, кроме того, целых три года он провел в плену у австрийцев. Вероятно, эти нелегкие годы, закалившие и укрепившие его дух, впоследствии весьма ему пригодились.
***
Емилиан Панасевич родился 2 августа 1875-го года в Польше, в деревне Обща, являвшейся тогда территорией Российской империи и входившей в состав Белгорайского уезда Люблинской губернии. Отец его, Иван Панасевич, был безземельным крестьянином и церковным сторожем местного прихода. Окончив Холмскую Духовную семинарию, Емилиан, с 1900 по 1906 годы служил псаломщиком в ряде сельских приходов на своей родине, затем был рукоположен в священный сан. 1914 год, знаменовавшийся началом Первой мировой войны, застал его в церкви города Буска, где он был настоятелем. Здесь-то 5 августа он и был взят в плен австрийцами. Где он только ни побывал за время этого пленения. Месяц Краковской тюрьмы, полгода лагеря в Дюссельдорфе, еще полгода в тюрьме г. Карштейн, год военно-гарнизонной тюрьмы в Вене, затем отправка в Ильмау. Июнь 1917 года принес, наконец, долгожданное освобождение, после которого Емилиан Панасевич был доставлен в Вену, в испанское консульство, которое выдало паспорт и деньги для отправки в Польшу.
Однако плен и освобождение были только началом его злоключений и мытарств. Приехав в родной город, отец Емельян обнаружил, что семья его еще в 1914 году выехала из Буска. Тогда он отправляется в город Холм, где некоторое время проживал у знакомого священника Ивацевича. В сентябре месяце 1918-го года отец Емилиан, получив пропуск для въезда в Киев, перехал в столицу Украины, которая в то время была занята немцами. Пробыв в Киеве около месяца, он уехал в Харьков, где по совету своего товарища по семинарии, священника Константина Семашко, поступил в Харьковский университет на юридический факультет. (В автокефальной Украинской Церкви, ввиду ее неканоничности, отец Емилиан, как и его знакомый, отец Константин Семашко, служить не захотел). В Харькове отец Емилиан пробыл до начала 1920 года, то есть до момента падения в городе власти генерала Деникина. Оставив учебу, он вместе с частями Белой армии перебрался в Севастополь, где получил место второго священника в Михайловской церкви. После взятия Крыма Красной армией и установления в нем советской власти, отец Емилиан был мобилизован новой властью на работу в статистическом отделе. В 1921 году он уехал в Вязьму, где в то время проживали его супруга Алевтина Владимировна с двумя дочерьми, и там получил место священника во Входоиерусалимской (Фроловской) церкви*.
* Все биографические данные о священнике Емилиане Панасевиче извлечены из материалов двух его следственных дел: дела № 12427-с, хранящегося в архиве УФСБ по Смоленской области, и дела № 61995, лл. 101-106, находящегося в архиве УФСБ по Петербургу и области.
27 ноября 1929 года отца Емилиана арестовали сотрудники Вяземского Окружного отдела ОГПУ. Исходя из материала следственного дела, можно предположить, что произошло это по чьему-то доносу. В мае месяце 1929 года в Вяземское Секретное отделение стали поступать сведения об антисоветской деятельности священника Емилиана Панасевича. Она заключалась в том, что в разговорах с частными лицами отец Емилиан подвергал критике действия советской власти. Его высказывания были объявлены преднамеренной антисоветской агитацией. Несмотря на то, что арестованный категорически отверг все возводимые на него обвинения, Особое совещание при коллегии ОГПУ приговорило отца Емельяна к трем годам концлагеря. Местом отбывания срока наказания стал уже знаменитый к тому времени СЛОН – Соловецкий лагерь особого назначения (1930–1933).
«Наказание отбыл»,– записано в анкете отца Емилиана, хранящейся в другом его следственном деле – от 1937 года. Всего два слова: «наказание отбыл», но что стоит за ними? Не следует забывать того, что лагерная система при Сталине была системой медленного уничтожения и рабского труда убийства людей. «Сам подохнешь, да еще пользу принесешь»,– с безграничным цинизмом говорили чекисты об узниках концлагерей.
После отбытия наказания отец Емилиан вернулся в Вязьму, а затем переехал в Ленинград, вероятно, в поисках места, ввиду закрытия властями прихода в Вязьме. Так в то время поступали многие, ибо в Ленинградской епархии в 30-е годы действующих храмов, по сравнению с другими епархиями, оставалось значительно больше. Многие из них были вакантными по причине постоянных арестов священнослужителей. Здесь он получил от Ленинградского митрополита Алексия (Симанского, впоследствии Патриарх Московский и всея Руси Алексий I) назначение в приход села Званы Великодворского сельсовета Тихвинского района Ленинградской области, где служил с 1933-го по 1934 год. Именно в эти годы предыдущий Званский настоятель священник Николай Безсонов отбывал наказание.
После возвращения отца Николая Безсонова на свой приход отец Емилиан перешел в Тихвин, где прослужил настоятелем в Полковой церкви (во имя Всех Святых) – вплоть до своего очередного ареста, происшедшего 29 сентября 1937 года.
На первый допрос отец Емельян был вызван в день ареста. Допрос носил ознакомительный характер. Спрашивали о жизни в Польше, особенно интересовались австрийским пленом, первой судимостью, вообще всем послереволюционным периодом. В конце допроса предложили рассказать о родственных связях. На этом и завершили первую встречу. На второй допрос отец Емилиан был вызван 13 ноября, после двухнедельного перерыва. Столь длительный перерыв был вызван, вероятно, отсутствием свидетельских показаний, изобличающих Панасевича в контрреволюционной деятельности. Для «обработки» строптивого подследственного и получения нужных показаний требовалось время.
День 13 ноября стал переломной датой в деле Тихвинских священнослужителей, по которому проходил отец Емилиан*, так как органам удалось найти свидетелей, которые поставили свои подписи под ложными протоколами, компрометировавшими многих лиц Тихвинского дела. Теперь, если даже кто-либо из арестованных и откажется признать себя виновным в антисоветской деятельности, что случалось в те годы крайне редко, то у районного отдела НКВД имеется материал, который вполне можно использовать, чтобы приговорить обвиняемого к высшей мере наказания. Но все-таки для начала, как и обычно, попробовали по обычной схеме склонить к признанию несуществовавшей вины.
* В числе обвиняемых большой группы тихвинских священнослужителей, монашествующих и мирян (так называемое «тихвинское дело») были в т. ч. преподобномученики игумен Арсений (Дмитриев) и игумения Иоанникия (Кожевниковой), священномученики протоиерей Иоанн Сарв, священники Василий Канделябров, Симеон Павлов, Михаил Ивановский Николай Покровский и Николай Безсонов. (Групповое дело «Дело протоиерея Сарва Ивана Романовича и других., г. Тихвин, 1937г.»
После 14 дней заключения отец Емилиан, наконец, узнал причину своего ареста. «Вы арестованы как участник контрреволюционной группы. Дайте показания о вашей контрреволюционной деятельности»,– произнес следователь в конце второго допроса. «Это я отрицаю, никогда я контрреволюционером не был, и никакой контрреволюционной деятельности я не проводил»,– ответил арестованный. После этого ему было предложено прекратить запирательство и дать подробные показания. Но и во второй раз отец Емилиан ответил то же самое: «Никогда никакой контрреволюционной деятельности я не вел». В этом месте протокол допроса внезапно обрывается и следует стандартная запись о прочтении его арестованным.
На следующий день его вызвали снова, но теперь уже с «фактами» на руках, добытыми в тот же день от какого-то лжесвидетеля. Зачитали выдержку из его показаний: «Панасевич в июне месяце 1937 года, в присутствии лиц, охаивал сталинскую конституцию, указывая на то, что она выработана не для трудящихся, а для самих коммунистов, и, если ее правильно понять, то она еще в большей степени закабаляет рабочих и крестьян. Он тут же в контрреволюционном духе отзывался о тех затруднениях с хлебом, в которых виновной назвал ВКП(б). Панасевич высказывался о том, что скоро колхозы развалятся, то есть делал явный намек на необходимость борьбы с советской властью». – Этот свидетель, давший нужные НКВД показания, был прихожанином отца Емилиана. Тогда, в июне, отец Емилиан приходил к нему в дом для совершения молебна. После требы сели за чай, разговорились, коснулись трудностей настоящего времени, в частности, отец Емилиан, сетуя на очереди за хлебом, сказал, что «с хлебом может быть еще хуже». Каким образом органы узнали об этом разговоре, неизвестно. Может, донес кто-нибудь из соседей. Прихожанина К. вызвали и принудили подписать раздутый до размеров контрреволюции протокол. Расчет был прост: отрицать конкретные факты, да еще под пытками, никто не станет. Тогда остается, присоединив к ним обвинение в вымышленной контрреволюции, заставить арестованного подписаться. Ну, а когда сам арестованный признавался, то больше никаких доказательств и не требовалось. Тут вступала в силу теория сталинского генпрокурора Вышинского о собственном признании арестованного как «царице всех доказательств». Именно поэтому так упорно добивались от арестованных собственноручных признаний. Один из подследственных, понимая этот нехитрый метод работы сотрудников НКВД, заявил следователю: «Факт разговора признаю, но я не делал из него тех контрреволюционных выводов, какие сделаны вами».
Точно также поступил и отец Емилиан: он ушел из этой жизни, не поставив своей подписи под человеческой ложью, несмотря на то, что его склоняли к этому не только во время следствия, но и после завершения следственного дела. Последний протокол в его деле датируется 14 ноября, а расстрелян он был спустя полмесяца, 3 декабря. Чем была обусловлена эта длительная задержка в деле, и без того слишком затянувшемся? Бюрократическими проволочками? Отнюдь. Канцелярия системы уничтожения была упрощена до предела ввиду необходимости ликвидировать громадное количество людей в кратчайшие сроки. И все-таки нельзя было оставлять дело неоконченным. Необходимо было добиться от подследственного собственного признания вины. Более двух месяцев тюремного заключения, с применением всевозможных методов давления, претерпел арестованный отец Емелиан в районном отделении Тихвинского НКВД. Так и не добившись от него нужных показаний, органы НКВД расстреляли его 3 декабря 1937 года. Погребен священномученик Емилиан на мемориальном Левашовском кладбище под Санкт-Петербургом.
Имя священномученика Емилиана включено в Собор новомучеников и исповедников Российских определением Священного Синода РПЦ от 7 мая 2003 г.
Память его совершается 20 ноября / 3 декабря и в Соборе новомучеников и исповедников Российских – первое воскресение, начиная от 25.01/07.02.
СВЯЩЕННОМУЧЕНИКУ ЕМИЛИАНУ ПАНАСЕВИЧУ,
ПРЕСВИТЕРУ ТИХВИНСКОМУ
Тропарь, глас3:
Па́ствы твоея́ учи́телю богопросвеще́нный, / и мно́гим терпе́нием во вре́менней жи́зни по́двиг твой соверши́вый, / священному́чениче Емилиа́не, / во дни гоне́ний лю́тых на Це́рковь Бо́жию лю́ди гра́да Ти́хвина в ве́ре и́стинней утвержда́л еси́, / и ду́шу свою́ за Христа́ положи́л еси́, / ны́не же с собо́ром святы́х новому́ченик и испове́дник Росси́йских престо́лу Го́рняго Иерусали́ма предстоя́, / моли́ Христа́ Бо́га на́шего / дарова́ти мир и благоде́нствие Оте́честву на́шему / и душа́м на́шим спасе́ние.
Кондак, глас 4:
Днесь восхваля́ем тя, о́тче Емилиа́не, / я́ко страстоте́рпца и служи́теля Бо́га и́стиннаго, / ты бо пред нечести́выми мучи́тели Христа́ дерзнове́нно испове́дав, / му́ченический вене́ц прия́л еси́. / Те́мже, днесь соше́дшеся в па́мять твою́, / ве́рою и любо́вию сла́вим Го́́́спода, / укрепи́вшаго тя в по́двизе стоя́ния за ве́ру правосла́вную да́же до сме́рти, / Его́же моли́, священному́чениче, / сохрани́ти страну́ на́шу в правосла́вии до сконча́ния ве́ка.
Ин тропарь, глас 4:
(поется во храмех Польския Православныя Церкве)
В честне́й па́мяти твое́й, священному́чениче Емилиа́не, / весели́тся о тебе́ земля́ Польска́я, во благоче́стии тя воспита́вшая, / и прославле́нию твоему́ в собо́ре новому́чеников и испове́дников Росси́йских ра́дуется, / ты бо ско́рбный путь страда́льческаго пле́на проше́д, / мно́гим терпе́нием по́двиг жи́зни твоея́ соверши́л еси́. / Ны́не же со все́ми святы́ми Престо́лу Го́рняго Иерусали́ма предстоя́, / моли́ Христа́ Бо́га на́шего / дарова́ти мир и благоде́нствие Оте́честву на́шему / и душа́м на́шим спасе́ние.
МОЛИТВА
О пресла́вный священному́чениче Емилиа́не, земли́ Ти́хвинския похвало́ и ра́дование, те́плый о нас пред Бо́гом хода́таю и моли́твенниче! Ты, прие́мь непра́ведное осужде́ние и заключе́ние темни́чное, испове́дник тве́рдый, свети́льник ве́ры Христо́вы и па́стырь до́брый всем духо́вным ча́дом твои́м был еси́. Ты всеси́льною по́мощию Го́спода по́двиг стоя́ния за ве́ру и́стинную да́же до сме́рти дерзнове́нно восприя́л еси́, жесто́кая гоне́ния, заключе́ния, страда́ния претерпе́л еси́, и кро́вию твое́ю ве́рность Христу́ запечатле́л еси́. Ны́не же предстоя́ со все́ми святы́ми земли́ Росси́йския Небе́сному Престо́лу Го́спода на́шего Иису́са Христа́, моли́ бла́гость Его́, да изба́вит град Ти́хвин и храм, иде́же ты послужи́л еси́ Бо́гу и па́стве твое́й, от вся́каго зла, да да́рует ти́хое и богоуго́дное житие́ и всеси́льную по́мощь во вся́ких искуше́ниих, беда́х же и напа́стех, да укрепи́т всех чту́щих святу́ю па́мять твою́ и да́рует душа́м и телесе́м их здра́вие и во всем благо́е поспеше́ние. Еще́ с ве́рою к тебе́ прибега́ем и с любо́вию мо́лимся, не оста́ви по́мощию и заступле́нием твои́м и всех правосла́вных земли́ Польски́я, огражда́я их от всех враг ви́димых же и неви́димых. О́тче святы́й, ны́не пред честно́ю ико́ною твое́ю припа́дающе и покланя́ющеся тебе́, мо́лим тя, да́руй нам ре́вность о правосла́вии и жи́зни духо́вней, да те́ми возгрева́еми, уста́вы и обы́чаи церко́вныя ве́рно сохрани́м, вся́ких ересе́й и лжеуче́ний отбежи́м и жи́зни ве́чныя на Небеси́ сподо́бимся, и та́мо вку́пе с тобо́ю и все́ми святы́ми земли́ на́шея просла́вим Влады́ку всех, в Тро́ице Еди́наго Бо́га во ве́ки веко́в. Ами́нь.
Литература и документы
1. Архив ФСБ по С.-Петербургу и Ленинградской обл. Д. П-61955.
2. Синодик гонимых, умученных, в узах невинно пострадавших православных священно-церковнослужителей и мирян Санкт-Петербургской епархии: ХХ столетие. 2-е издание дополненное. СПб., 2002. С.184.
3. Санкт-Петербургский мартиролог. СПб.: Изд-во «Миръ», «Общество святителя Василия Великого», 2002. С. 184.
4. Кумыш Владислав, свящ. Жизнеописания новомучеников Тихвина и его окрестностей// Церковный вестник. Ежемесячное издание Санкт-Петербургской Епархии. 2002. № 4. С. 41-42.
5. Нестор (Кумыш), иеромонах. Новомученики Санкт-Петербургской епархии. СПб.: Сатис, Держава. 2003. С. 222-227.
6. Выписка из журнала заседания Священного Синода Русской Православной Церкви от 7 мая 2003 года под председательством Патриарха Алексия II.
СВЯЩЕННОМУЧЕНИК ВАСИЛИЙ КАНДЕЛЯБРОВ, ПРЕСВИТЕР СЕННОВСКИЙ (1889–1937)
Священник деревни Сенно Тихвинского района Василий Васильевич Канделябров был арестован 3 ноября 1937 года. Ровно через месяц, 3 декабря, если верить официальным документам, он был расстрелян по решению особой Тройки управления НКВД Ленинградской области. Однако, вероятнее всего, приговор о вынесении высшей меры наказания и акт о его исполнении, датированный 3 декабря 1937 года, был составлен «задним числом», после «незапланированной» смерти мученика, явившейся неожиданностью для самих карательных органов. Такой вывод напрашивается после анализа материалов следственного дела, и такое предположение может объяснить то недоумение, которое возникло при изучении протоколов допросов.
Прежде всего, следует сказать, что допрашивался подследственный всего один раз, в день своего ареста, 3 ноября 1937 года. Само по себе это не так уж и странно, хотя подобные факты крайне редко встречаются в следственных делах сельского духовенства. Удивительно другое. Сотрудник районного НКВД, проводивший допрос, так и не успел не только получить от отца Василия нужных показаний, но даже объявить ему, по какой причине он был арестован. Обычные процессуальные фразы «вы арестованы за…» или «вы арестованы как участник контрреволюционной группы, дайте правдивые показания» отсутствуют в деле отца Василия Канделяброва. Его единственный допрос носил чисто ознакомительный характер: спросили только о социальном положении и о личных связях и знакомствах. «Мой отец,– ответил арестованный на первый вопрос,– псаломщик, имел дом, корову и разные надворные постройки. Я служил псаломщиком с 1905 года, священником – с 1928». Отвечая на второй вопрос, отец Василий назвал в числе своих знакомых священников Николая Безсонова, Иоанна Сарва, Емельяна Панасевича, указав при этом, что все они в настоящий момент арестованы за контрреволюционную деятельность. «Наша связь заключалась в посещении друг друга»,– заявил следователю отец Василий, отдавая себе отчет в том, что навлекает на себя подозрение уже одним фактом поддержания отношений с репрессированными. Этими показаниями и был исчерпан допрос. Никаких других вопросов настоятелю Сенновской церкви задано не было, и больше к следователю его не вызывали.
Завершает следственное дело отца Василия обычный протокол с показаниями лжесвидетеля С., датированный 5 ноября. В нем штампованными фразами говорится об одном-единственном факте контрреволюционной агитации и высмеивании Канделябровым порядков советской власти и ВКП(б) на каком-то известковом карьере. Очной ставки арестованному не дали. При этом свидетель С. из речи Канделяброва не воспроизвел ни одной антисоветской фразы. Да и сама личность этого С. вызывает сомнения. При пересмотре дела в 1962 году об отце Василии сказано: «Что же касается обвиняемого КАНДЕЛЯБРОВА, то он по существу предъявленного обвинения вообще не допрашивался». А показания С. не прокомментированы совсем, как будто бы их и не было вовсе. Обычно при реабилитационном пересмотре лица, проходившие по делу, подвергались передопросу, а если это сделать было невозможно, то сотрудник, производивший новое следствие, давал соответствующие объяснения того, что таких-то и таких-то передопросить невозможно потому-то и потому-то. Однако личность этого С. на пересмотре дела не фигурирует: о ней просто не идет речи. Усомниться в существовании свидетеля С. заставляет и его подпись, очень схожая с подписью следователя, проводившего допрос. Таким образом, есть все основания предполагать, что дело на отца Василия Канделяброва от начала до конца – грубая фальшивка органов НКВД.
Жизненный путь отца Василия мало чем отличался от судеб рядового духовенства того времени. В клировой ведомости 2-го округа Тихвинского уезда за 1920 год о нем говорится: «Псаломщик Василий Васильевич Канделябров, родился 23 марта 1889 года, сын псаломщика. По выходе из 2 класса Новгородской Духовной семинарии определен 31 января 1906 года псаломщиком к Кобожской церкви Боровичского уезда. 9 ноября 1917 года перемещен к Лученской церкви, а 9 сентября 1919 года к сей Сенновской церкви Тихвинского уезда, где и проходит служение псаломщика в настоящее время. Женат. Жена – Александра Яковлевна, 47 лет. Дети – Анна, 9 лет, Елизавета, 6 лет». Из протокола допроса мы знаем, что в сан пресвитера Василий Васильевич был рукоположен в 1928 году. Новая волна арестов, вызванная иосифлянским расколом и создавшая острую нехватку духовенства, побуждала правящих архиереев поставлять в сан лиц, не имевших духовного образования, тем более, что получить его после революции было негде. Дополнительные сведения о жизни отца Василия можно почерпнуть из показаний свидетелей на пересмотре его дела, проводившемся в 1962 году. Односельчанин отца Василия, Василий Павлович Павлов говорил о нем: «Будучи дьячком, он занимался сельским хозяйством, имел лошадь. Человек он был работящий, все делал своими силами. Как служитель культа он облагался твердым заданием по лесозаготовкам, ездил вместе со мной на собственной лошади в Мурманскую область на заготовки леса. Работал он на лесозаготовках хорошо».
Чем же объяснить тот нестандартный факт, никак не укладывающийся в схему следственных дел 1937 года, что отца Василия не принуждали к признанию вины в контрреволюционной деятельности, а приговорили к расстрелу даже без предъявления обвинения? С точки зрения делопроизводства это был грубый и явный просчет, за который следователь мог и сам попасть в число арестованных. Почему же он был допущен?
Вероятнее всего, что отец Василий Канделябров погиб во время допросов. Без этого предположения невозможно объяснить загадочный и небезопасный для самих органов обрыв в его следственном деле, а также появление неопознанного свидетеля, уличившего его в мифической антисоветской агитации.
Неизвестно, при каких обстоятельствах он погиб и как долго его избивали. Зато очевидно, что органы не смогли склонить его ни к признанию вины, ни к даче ложных показаний, ибо нет в его деле ни того, ни другого. «Осужденный Канделябров,– написано в реабилитационной части дела «Сарв И. Р. и другие»,– в числе своих знакомых назвал священников Сарва и Панасевича, но показаний о их преступной деятельности не дал». Так мученически окончил свой земной путь простой, сельский батюшка с безвестного прихода деревни Сенно Тихвинского района.
СВЯЩЕННОМУЧЕНИКУ ВАСИЛИЮ СЕННОВСКОМУ
Тропарь, глас 3:
Да радуется весь Сенновская / и вся земля Тихвинская торжествует, / прославляюще священномученика Василия, / во исповедании веры истинныя душу свою положившаго, / егоже молитвами, Христе Боже наш, / сохрани страну нашу, / люди ея во благочестии настави / и утверди в вере православней.
Кондак, глас 4:
От юности Христа всем сердцем возлюбивый / и Тому единому верою и правдою послуживый, / паству свою от Бога ти дарованную усердно окормлял еси / и душу свою за Церковь Божию положил еси. / Сего ради венцем мученичества украсился еси / и светильник земли нашея явился еси. / Темже молим тя, священномучениче Василие, / моли Христа Бога / спасти и просветити души наша.
МОЛИТВА
О избранниче и угодниче Христов, священномучениче Василие, пастырю добрый, православия ревнителю! Во дни лютых гонений на Церковь Христову от безбожных ты сам многи беды, скорби, печали и темничное заключение претерпев, мученическую смерть приял еси. Ныне же со всеми стастотерпцы земли Тихвинския, пострадавшими за веру православную, принеси молитву сердечную Христу Богу, да ниспослет мир на весь Сенновскую и храмы ея, в нихже ты послужил еси Богу и пастве твоей, и на вся грады и веси страны Российския; да избавит нас от всяких раздоров и нестроений, да утвердит веру и благочестие во всех людех земли нашея. Помози нам, священномучениче, житие наше под покровом Пречистыя, Преблагословенныя Девы Богородицы достойно проводити; болящия исцели, скорбящия утеши, обидимыя заступи, немощныя укрепи и даруй вся потребная во спасение душ наших, да сподобимся молитвами твоими Небеснаго Царствия Христа Бога нашего, Емуже честь и поклонение подобает со безначальным Его Отцем и Пресвятым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
ПРИПИСНОЙ ЖЕНСКИЙ СКИТ ТИХВИНСКОГО ВВЕДЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ В СЕННО
Сенно, как эту деревню называли в прошлом, после заключения в 1617 году Столбовского мира, стала административным центром Нагорного Обонежья, или Тихвинского края. В Сенно расположились «Губной стан» и тюрьма, столь необходимая в те времена для подавления отголосков Смутного времени. Шайки разбойников – бывших солдат шведского войска, беглых крестьян, даже помещиков, потерявших свои поместья и вышедших на большую дорогу, хозяйничали в обезлюдевшем крае. Погост Сенно стал в это время отстраиваться и назывался Сенновским Флоровским, в честь церкви Флора и Лавра.
Эта церковь имеет давнюю историю. Деревянная церковь Флора и Лавра была построена здесь еще в XIV веке. До конца 1582 года нерушимо простоял этот храм. В начале XVII века, после заключения мира со шведами, его перестроили. Добавились приделы Пресвятой Троицы и св. Дмитрия Солунского. Сильнейший пожар 1771 года уничтожил деревянное здание храма, которое пришлось вновь отстраивать. После следующего пожара в 1872 году в Сенно церкви долгое время не было, пока вновь не была построен храм Флора и Лавра, и опять деревянный, а также – каменная Троицкая церковь. Храмы были построены на средства прихожан и благотворителей, среди которых был Св. Иоанн Кронштадский.
Революция с ее воинствующим атеизмом дошла до деревни Сенно с большим запозданием. Только в 1937 году оба храма были закрыты, настоятель, о. Василий (Канделябров) был замучен на допросах в застенках НКВД.
Ныне Сенновский Флоровский погост является скитом Тихвинского Введенского женского монастыря. Места, где стоял Губной стан и острог – утеряны, и только не зарастает уже более четырех веков дорожка к Святому источнику, идущая вдоль монастырской ограды. Символично, что каждый паломник должен принести в скит воды из этого источника, как бы внося свою лепту в процветание вновь возникшей обители, ставшей духовным оазисом этой оскудевшей земли.
Добавьте комментарий