10. МОНАХ РУФ (ВАСИЛИЙ ФИЛИМОНОВИЧ РЕЗВЫХ; 1922–2009)
Родился Василий Резвых в 1922 году на Украине. Его отец умер в 1934 году, оставив мать с пятью детьми в полуголодной советской деревне. С раннего детства у него открылся художественный дар. Василий рисовал, когда пас коров, когда смотрел на восход, когда слушал птиц. В художественном кружке преподаватель рисования предсказывал ему большое будущее. «У тебя талант, Василий,– говорил учитель,– не зарывай его в землю». Но он был мальчишкой, и дух времени, романтика 1930-х годов позвала его в летную школу.
Потом началась Великая Отечественная война, которую он встретил летчиком-истребителем в звании младшего лейтенанта. Вместе с боевыми друзьями прикрывал он Каспий, нефть – черное золото, без которого ни в тылу, ни на фронте делать было нечего. Враг об этом хорошо знал и направлял свои бомбардировщики в Азербайджан к Каспийскому морю. Наши истребители вылетали посменно, как часовые у склада с горючим, только ангар этот, как говорил отец Руф, растягивался на сотни километров. Были столкновения и перестрелки, опасность и смерть поджидали каждый день. Однажды после выполнения боевого задания его самолет при посадке зацепился шасси за маскировочный трос и, перевернувшись несколько раз, ударился о землю кабиной вниз. Друзья бежали к дымящейся машине без всякой надежды, что пилот жив.
Но тогда произошло чудо: Василий остался живым и отделался только легким испугом. В полетной книжке, хранимой отцом Руфом, этот эпизод назван нарушением правил посадки, за что пилот получил выговор. Неделя в госпитале, и снова полеты днем и ночью, снова воздушные бои. Но жизнь после этого события уже воспринималась иначе. Василий стал размышлять о Боге, о Его непостижимом Промысле. В гимнастерке, в обложке военного билета, был спрятан нательный крестик и ладанка – мамино благословение перед войной. Провожая его, она сказала:
– Молись Богу, сынок, и Он тебя не оставит!
И Василий задумался, почему Господь сохранил ему жизнь, а брата Александра забрал у матери-вдовы? Именно на войне он поверил в Бога «по-настоящему», как он сам потом вспоминал. Внешне он оставался таким же, жизнерадостным и общительным, за что его любили друзья. И он любил своих боевых товарищей. Фронтовая дружба – особенная. Отец Руф как-то вспомнил песню Владимира Высоцкого: «Друг, оставь покурить, а в ответ – тишина: он вчера не вернулся из боя…». Политрук настоятельно требовал, чтобы Василий вступил в ряды ВКП(б), но он уже был другим человеком. Быть верным стране и народу, умереть за Родину Василий был готов. Но отречься от Бога, вера в Которого уже согревала его сердце, он не мог…
***
После Победы Василий вернулся в родную деревню повидать мать, братьев и сестер, поклониться могиле отца. Младшая из сестер призналась ему о тайном намерении стать монахиней, «чтобы молиться за всех». Василий снова задумался: Господь нас всех призывает, но к чему? Как жить правильно, чтобы угодить Ему? Чтобы было меньше греха на земле и не было больше войны, чтобы не умирали дети?
У постаревшего учителя рисования он взял рекомендацию в Ленинград, в Академию художеств*. Приемная комиссия высоко оценила экзаменационные работы летчика-фронтовика, и он был принят. Жил Василий в общежитии, с восхищением слушал лекции профессоров и на уроках живописи забывал о времени. Но вот его вызвали в деканат. Кто-то донес, что студент Резвых посещает Никольский собор.
«Вы что, ищете там сюжеты для рисования?» – подсказал ему отговорку декан в присутствии человека в штатском.
«Нет, профессор,– ответил после паузы Василий, я молюсь Богу».
Этих слов было достаточно, чтобы его исключили из Академии. Узнав об этом, Василий не удивился, лишь пришел в храм, поставил свечку об упокоении фронтовых друзей и подошел под благословение священника.
«Не плачь, сынок,– сказал переживший блокаду и ничему не удивлявшийся батюшка, положив руку на голову Василия,– Господь лучше нас знает, что нам пойдет на пользу. Твои слезы обернутся светлой радостью. У каждого свой крест. Господь не даст испытания выше сил…».
* Ныне – Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина.
Василий поехал в Харьков. Работал лаборантом одного из вузов и жил в студенческом общежитии без прописки, готовясь к поступлению на учебу. К тому времени он был уже воцерковленным человеком и ходил на службы в кафедральный собор. Там он познакомился с монахинями, которым поведал о своих неудачах. Нужно было выбирать жизненный путь: либо продолжить учебу, либо вернуться домой, найти работу и помогать матери по хозяйству. «Тебе к матушке нужно, нашей наставнице,– сказали монахини,– она у нас прозорливая, укажет тебе, что делать и как быть».
Матушка, уже слабенькая и приветливая, прямо с порога сказала:
– Вот, Господь послушника привел, монаха. В Киев поедешь, в Святую Лавру, там такие как ты нужны»,– и поклонилась на прощание.
– Будто камень с души свалился,– говорил отец Руф, вспоминая об этой встрече.
Наместник принял фронтовика в число братии, и вскоре состоялся постриг. Василия нарекли Руфом, в честь преподобного Руфа, затворника Печерского. «В затвор тебя посылать не будем,– улыбаясь, сказал наместник-архимандрит. – Но, возможно, уподобиться своему небесному покровителю тебе и придется на какое-то время».
Со временем это полушутливое предсказание сбудется. Монах Руф получит 5 лет ИТЛ на одном из «островов» ГУЛАГа, а затем еще 18 лет проживет «в затворе» – на Печерске в Киеве, в подвальной комнатке без окон при туалете, где станет работать уборщиком. Потом, читая Евангелие, он не раз будет замирать, дойдя до места, повествующего о том, как Христа вели на Голгофу и как римские воины схватили Руфа, сына Симона Киринеянина, который должен был нести Крест Господа для распятия.
***
В 1960 году пришло время испытаний для иноков Киево-Печерской Лавры – наступила эпоха хрущевских гонений на Церковь. В стране действовали, в том числе и с грифом «совершенно секретно», указы «об усиленных мерах по борьбе с религией». Вспоминая обещание Хрущева «показать последнего попа», Митрополит Владимир (Сабодан) заметил, что речь шла именно о нем. Хрущев посетил московскую фотовыставку и сказал эти слова, указывая на его фотографию.
В мае 1960-го центральная украинская газета «Правда Украины» писала о каких-то «хулиганских действиях» монахов Киево-Печерской Лавры. Следствием газетной шумихи стало то, что возобновленная во время Великой Отечественной войны Киево-Печерская Лавра по указанию Кремля была закрыта под предлогом ремонта и реставрации.
Органы КГБ взяли на вооружение целый арсенал различных приемов «борьбы с мракобесием». Одним из таковых и являлся разыгранный сценарий «избиения лаврскими монахами фотокорреспондента «Правды Украины» товарища Осадченко». Во время заранее подготовленного инцидента за углом Лавры стоял «воронок» с приготовленными для «попов» наручниками.
На самом деле фотокор Осадченко сам спровоцировал драку, и сам нападал на монахов с кулаками, что, собственно, на Владимирской, 33 (Управление КГБ в Киеве) и было срежиссировано. Приведем документ – приговор Печерского суда города Киева от 16 мая 1960 г. о «хулиганских действиях» монахов.
«Приговор Украинской Советской Социалистической Республики»
16 мая 1960 г.
Народный суд 2-го участка Печерского района г. Киева в составе: председательствующего народного судьи Ткаченко, народного заседателя Берова, с участием прокурора Яковлева, рассмотрев в открытом судебном заседании
Приговорил:
«…Учитывая характер совершенных с особой дерзостью преступлений, руководствуясь ст. 96 и 97 УПК УССР, Резвых Василия Филимоновича, на основании ст. 70 ч. II УК УССР, подвергнуть лишению свободы в ИТЛ без поражения в правах сроком на 5 лет».
***
Когда отца Руфа заключили в тюрьму, его мать обратилась в Верховный Совет СССР: «Как мать прошу о помиловании моего сына, Резвых Василия Филимоновича, 1922 г. р. Семь лет, с 1941-го по 1947-й, Василий находился в рядах Советской Армии, являясь младшим лейтенантом, летчиком-истребителем, на протяжении Отечественной войны принимал активное участие в боевых операциях. Имеет правительственные ордена и медали. Мне 68 лет. После смерти мужа, с 1934 года, вырастила и воспитала пятерых детей, трое сыновей добровольно ушли на фронт. Убедительно прошу обратить внимание на мою материнскую просьбу и помиловать моего сына. Он не преступник, и об этом я, его мать, могу заявить с чистой совестью. Он всегда был кротким, послушным и добрым, являясь моим утешением. Я инвалид II группы, и это горе совсем подкосило меня. Осушите мои слезы, верните моего сына, чтоб он был моей опорой в старости. Очень надеюсь на Вашу чуткость к материнской просьбе».
Верховный Совет СССР не внял материнской просьбе. Монах Руф провел в лагере 5 лет от звонка до звонка.
***
После освобождения из лагеря отец Руф провел 18 лет в подвальной комнате общественного туалета, расположенного недалеко от Киево-Печерской Лавры, куда он ходил ежедневно. Экскурсоводы атеистического музея «Киево-Печерский заповедник» полюбили приходящего «ласкового» монаха, позволяли ему прикладываться к мощам Печерских преподобных и даже приводить с собой других православных.
Мы не знаем о том, как молился все эти годы отец Руф. Знаем только, что Демеевская церковь Вознесения Господня стала его вторым домом, так как настоятель этого храма отец Мефодий*, в прошлом послушник Киево-Печерской Лавры, встречал отца Руфа, как родного брата. Они вместе молились по ночам, вместе плакали о закрытой Лавре, вместе принимали «калек и убогих» – жертв минувшей войны.
Это бывшая приходская церковь села Демеевка, растворившегося в Киеве. Построена в 1882–83 гг. В 1907 году в этой церкви венчалась Леся Украинка с Климентом Квиткой, а в хоре пел Александр Вертинский. Храм один из немногих в Киеве, который никогда не закрывался: ни при большевиках, ни при немцах, ни при Хрущеве. Киево-Печерская Лавра 30 лет была закрыта, а в Демеевской церкви на протяжении 130-ти лет непрерывно совершалась Литургия. Настоятель церкви протоиерей Мефодий так сказал о своей церкви: «это духовная свеча, которая никогда не угасала, хотя его священники и прихожане подвергались репрессиям. Известно, что, например, в 1931 году были арестованы и погибли протоирей Григорий Олтаржевский и священник Сергий Пивовонский. Знаменитая киевская старица матушка Алипия тоже ходила в нашу церковь. Она носила вериги – железные ключи: как только духовное чадо появится у нее, она вешала на себя очередной ключик.
Это великая милость Божия в том, что матушка Алипия посещала наш храм, была его прихожанкой. Несомненно, по ее святым молитвам храм выстоял в трудные советские времена и был сохранен от разрушения. Матушка Алипия любила наш храм и многие помнят ее слова о том, что она «прописана на Демеевке»».
* Протоиерей Мефодий Петрович Финкевич (ныне насельник Свято-Успенской Почаевской Лавры).
Когда в 1988 году угасающая атеистическая держава разрешила возобновить богослужение в Киево-Печерской Лавре и открыть там (на Дальних пещерах) монастырь, у отцов Мефодия и Руфа был настоящий праздник.
***
По воспоминаниям духовных чад матушки Наталии отец Руф появился у нее почти сразу после освобождения из лагеря. Его видели в матушкиной времянке, да и сама старица говорила, что приезжает к ней монах из Киева. Среди духовных друзей отца Руфа были и другие блаженные матушки, почитаемые среди православных как прозорливые старицы и молитвенницы.
Сам отец Руф вел строгую постническую монашескую жизнь, спал на досках без матраца и всегда готов был рассказать о чудесах Господних нашего времени, напоминая, что, «Бог идеже хощет, побеждается естества чин»*. Говорил о явлении Христа мальчикам-пастухам в селе Демидове под Киевом в 1926 году, о предсказаниях прозорливой блаженной Марфы, предвестившей филаретовский раскол на Украине, и о многом другом. Сохранилась запись беседы с блаженной Марфой, сделанная в 1991 году (за год до раскола), в которой она рассказала о предательстве Филарета. Отец Руф много лет дружил с Марфой, до самой ее смерти. А затем, за два года до своей кончины, собирал материалы о явлении благочестивым лаврским прихожанкам князя Аскольда в районе Гидропарка в Киеве. При этом исполнялся неземной радостью и ликованием.
* Вечерня праздника Благовещения Пресвятой Богородицы.
Городская мэрия, наконец, откликнулась на ходатайства «беспрописного» монаха-фронтовика, выделила ему «гостинку» на Оболони, где он и жил до последних дней.
***
В Лавре отец Руф молился, а остальное время, «будучи свободным от монашеской кельи», как он сам говорил, посещал киевские монастыри и храмы. Православный Киев хорошо знал этого старца, в неизменном бежевом плаще поверх монашеского подрясника и в старой фетровой шляпе, с огромным коричневым портфелем, наполненным всевозможной литературой, рукописями, эскизами икон и резными фрагментами иконостасов. В храмах он обычно стоял у солеи или же в притворе, где заводил разговоры с молодежью и обязательно спрашивал: «Венчаны ли вы?» И если узнавал, что венчаны, отходил удовлетворенным, а если нет – поучал о важности Таинств Венчания, Исповеди и Причастия.
***
Господь почтил отца Руфа благодатными дарами. Старец говорил, что в XXI веке в Киеве и в России Руси экономикой будут управлять китайцы и что Православие на Украине сохранится только при условии единства с Россией; он предсказывал, что войска НАТО будут бомбить православные страны (сказано до 1999 г.) и что со временем перестанут мироточить сухие главы, обильно источавшие миро в Киево-Печерских Дальних пещерах в 1988 году.
***
В июне 1992 года новый Предстоятель Православной Церкви на Украине встречался со старейшими иноками Киево-Печерской Лавры, в числе которых был и монах Руф. Со временем старшая братия отошла ко Господу, лишь отец Руф оставался, как он сам шутливо говорил, «последним из могикан».
И все же справедливость восторжествовала: за два месяца до кончины, которую, очевидно, отец Руф предвидел, он обратился к наместнику Лавры архиепископу Павлу (Лыбедь) с просьбой выделить для него келью. По благословению наместника ему предоставили келью в том же 50-м корпусе, где он жил когда-то, много лет назад, до заключения в лагерь. Так что завершил отец Руф свою земную жизнь в любимой Лавре, верность которой он сохранил до конца.
Скончался отец Руф 26 марта 2009 года на 88-м году жизни. Отпевали почившего старца соборно во главе с наместником архиепископом Павлом 28 марта, в поминальную субботу Крестопоклонной Недели Великого поста, в Крестовоздвиженском храме обители. Похоронен отец Руф на древнем Лаврском кладбище, за храмом Рождества Богородицы на Дальних Пещерах. Вечная ему память!
Протоиерей Леонид Цыпин вспоминает: «Я немало общался с отцом Руфом в начале 1980-х годов. И как-то спросил его: «Отец Руф, а где Вы работаете? – На что он ответил: – «маленькая такая работка, на которой безбожники работают и даже хуже». Вот так видел он свое место на земле. «Блаженны кроткие…». Царство тебе Небесное, дорогой отец Руф – подвижник, исповедник Христа. Радостно тебя было всегда видеть. Помолись там – в Царстве Господнем – о всех нас!
11. БЛАЖЕННЫЙ СТАРЕЦ ИВАН ПЕТРОВИЧ ПЕТРОВ
По благословению Преосвященного Прокла, епископа Симбирского и Мелекесского мне довелось приехать на торжества по случаю перенесения в Симбирск явленной чудотворной Жадовской Казанской иконы Божией Матери. Прибыл я в Симбирск 15 мая и сразу пришел за благословением к Владыке. Неожиданно выяснилось, что это был день памяти блаженного Ивана Петровича, с которым Владыка не раз встречался в Петербурге. И начались воспоминания – по ним и составлены заметки о старце, по благословению которого Владыка появился на свет в блокадном Ленинграде.
Очевидно, что матушка Наталия была знакома с Иваном Петровичем. Об этом свидетельствует протоиерей Василий Швец в своих воспоминаниях о старице. Матушка просила передавать привет Ивану Петровичу «от дурочки Наталии».
***
Из воспоминаний митрополита Симбирского и Новоспасского Прокла
Иван Петрович Петров родился в 1895 году в Санкт-Петербурге; рос благочестивым, хранил твердую веру и удивительное целомудрие. Одевался просто, ходил постоянно к русской рубашке. В молодости звали его Ваней, а в зрелые годы – Петровичем. Те, кто особенно любили и почитали старца, называли его Иван Петрович.
Иван Петрович вел строжайшую жизнь аскета: непрестанно молился, мяса никогда не вкушал, ел самую простую пищу, никогда не давал себе покоя, днем и ночью колесил по улицам города. За всю свою жизнь он никогда не спал на кровати, а только вздремнет сидя на стуле или в кресле. Его знали и принимали во многих домах. Старец ни единого дня не пропускал богослужений в петербургских храмах.
Много раз забирали Ивана Петровича в полицейский участок, но каждый раз выпускали. И при новой власти Иван Петрович побывал во всех петроградских, а потом и ленинградских тюрьмах. Помещали его и в психиатрические больницы, но очень скоро гонители убеждались, что он не представляет опасности и отпускали на волю.
После октябрьского переворота его часто видели среди тех, кто приезжал в Вырицу к прп. Серафиму Вырицкому. Их диалог был однообразен и прост. Иван Петрович говорил сам или передавал записку со словами: «Батюшка, Духа дай! Духа дай!», на что старец Серафим неизменно отвечал:
– Доброго просишь, доброго и получишь.
Отец Серафим называл Ивана Петровича хранителем града Святого Петра. Вырицкий старец и петербургский блаженный посылали друг другу людей, причем Иван Петрович с каждым из посланных передавал отцу Серафиму белый батон, а старец обязательно посылал ему просфору…
***
В 1930-е годы старца отправили в Беломорско-Балтийский ИТЛ, в лагпункт на Май-Губе. Работал он киркой и лопатой на строительстве Беломорско-Балтийского канала. Но работал не так споро, как требовало начальство. Его избивали, обзывали «симулянтом», обвиняли в том, что он «не хочет работать». Не добившись желаемого, Ивана Петровича назначили дежурным по бараку,– в его обязанности входило топить печь, носить воду, поддерживать чистоту в бараке. Но и здесь Иван Петрович не задержался. Через пять месяцев его отправили в город Медвежьегорск – центр лагуправления. Продержали его там три недели и отпустили. Почему? – можно только догадываться, но ведь и в царское время его не раз забирали в полицейский участок – и снова отпускали. Юродство воспринималось как болезнь – возможно, поэтому старца и отпускали. Но вернее всего, в его судьбу вмешался Сам Господь,– впереди страну ожидала великая война, а град святого Петра – испытание блокадой. Иван Петрович нужен был в блокадном городе как великий молитвенник, старец и утешитель страждущих людей.
Однажды, сидя за праздничным столом, Иван Петрович сказал:
– К тебе, Н., я тогда-то в гости приду, а к тебе, М., тогда-то.
– А ко мне когда придешь? – спросил один из присутствовавших.– А к тебе, брат Стефан, на Светлой Седмице приду…
Стефана арестовали на Светлой Седмице и дали 10 лет лагерей. Отбыв срок, он возвратился домой и скончался в 1963 году. И все, к кому обещал старец прийти в гости, были арестованы за веру и получили сроки.
Иван Петрович пришел в гости к Т. С., осмотрел все в комнате, даже руками потрогал и сказал:
– У тебя будет обыск в квартире…
Вскоре к ним действительно пришли с обыском.
Иван Петрович не имел за всю свою жизнь никакого имущества или постоянного места жительства. Он не был проповедником, никто не видел, чтобы он читал книги, но за его поистине детскую чистоту и подвижническую, целомудренную жизнь, за терпение и любовь к людям Господь дал ему многие благодатные дары. Он был прозорливцем,– Господь даровал ему знать прошлую, настоящую и будущую жизнь людей, видеть их грехи и достоинства. Для многих и многих жителей града святого Петра он был молитвенником, утешителем, добрым советником и скорым помощником, целителем недугов. Он отвечал на вопросы приходивших к нему простым, почти детским языком.
Но более всего послужил он людям в страшные годы блокады, укрепляя их в вере, надежде на спасение, на встречу с любимыми и близкими, разлученными войной…
Задолго да начала Великой Отечественной войны пришел Иван Петрович в дом одного благочестивого семейства,– мои родители жили с ним в коммунальной квартире. Муж с женой радостно приняли старца, выпили вместе чаю, беседовали. Вдруг Иван Петрович взял в руки полотенце, лицо его стало печальным:
– Море, море, море крови! Дайте еще полотенце!
Трижды повторил старец эти слова, затем встал под абажур со словами:
– Теперь Дуня не твоя жена, а моя!
А муж смеется:
– Да что ты, Петрович, это моя жена, я с ней венчан!
– Нет, нет, моя. Будет война!
Муж этой женщины погиб в блокадном Ленинграде, и она даже не смогла узнать, где его могила, так и осталась до конца дней вдовой…
Одна женщина после начала войны спросила старца, можно ли уехать из Ленинграда? Старец ответил:
– Не надо эвакуироваться и уезжать из города, мы с тобой у немца оружие отберем, и его прогоним вон с нашей земли. А я вас всех прокормлю, и от голода спасу, и от снарядов, и дам вам отдельную квартиру.
Так все и получилось. Господь спас ее вместе с семьей по молитвам Ивана Петровича. Получили они квартиру, и ни одно стекло в ней не было выбито за годы блокады.
А вот что рассказал о молитвенном предстоянии старца во время блокады один из его почитателей. В начале 1942 года он впервые увидел старца, придя в дом своего знакомого вместе с женой. Он был наслышан о прозорливости Ивана Петровича и решил проверить, так ли это, спросив:
– Скоро немец займет город? – Старец ответил:
– А я его не пущу в город.
– Но у него пушки, танки, машины…
– Нет, нет, я не пущу немца в город, он не сможет войти.
Он подумал, что у Ивана Петровича не в порядке с головой: откуда у него может быть такая сила, чтобы задержать врагов? Но старец, провидевший его мысли, повторил:
– Нет, нет, он не придет, я упрошу Бога,– и встал на молитву, пригласив его с женой и хозяином дома постоять вместе с ним, повторяя снова и снова,– Господи, отгони немца!
Старец, обернулся к его жене Анне и спросил:
– Я хорошо молюсь?
– Хорошо,– ответила Анна,– Господь услышит молитву праведника и отгонит немца!
Иван Петрович повторял все те же слова:
– Господи, отгони немца! – при этом делал поклоны, складывал руки свои на груди крестообразно и пальцами сжимал до боли предплечья.
Во время блокады Иван Петрович жил на Васильевском острове у Александры Михайловны Хорошевой, благочестивой христианки. Случилось так, что хозяйка осталась в квартире одна и вдруг услышала голос Ивана Петровича: «Александра Михайловна, бомбежка в Ленинграде, убегай!» Она немедленно выбежала из квартиры, а через несколько минут в дом попал снаряд.
Удивительно то, что всем, кто был близок Ивану Петровичу, Господь сохранил жизнь в блокадном Ленинграде. В это время старец Серафим в Вырице говорил приходившим к нему:
– Там, в Санкт-Петербурге находится столп духовный – блаженный Иван Петрович и по его молитвам немцы не войдут в город.
О времени Ленинградской блокады Владыка Прокл поведал историю, которая самым непосредственным образом касалась его самого.
В самое трудное блокадное время в 1942 году моя мама была беременна и хотела избавиться от плода, так как не представляла, как она сможет выкормить ребенка при таком голоде. После долгих сомнений решила еще посоветоваться с соседкой, а та твердо сказала:
– Поможет Господь родить и воспитать младенца, это же чудо, что в такое страшное время новая жизнь рождается. А мы не хотим ее сохранить!
Эта соседка была почитательницей старца Ивана Петровича и рассказала ему, что молодая женщина собирается сделать аборт. Иван Петрович попросил немедленно передать ей:
– Пусть Нюра ничего не делает,– у нее родится мальчик, его будут любить люди. Пусть не беспокоится, она легко разрешится от бремени, и мальчик не будет голодать. Я буду из своего пайка отдавать, только пусть она родит.
Мама послушалась старца и по слову его родила мальчика, то есть меня. Шел ей тогда 30-й год. В роддоме она пробыла всего два дня. В тот день, когда она вернулась домой, пришел Иван Петрович, взял младенца на руки, поднял высоко над головой и сказал:
– Мальчик будет служить Богу, он станет высоким!
Все блокадное время старец часто заходил проведать своего подопечного, приносил продукты и говорил моей маме:
– Дай я подержу Колину головку, чтобы он был умным.
В жизни мамы был момент, когда она пришла в отчаяние от тягот и внутренней безысходности и хотела покончить с собой. И в этот момент раздался звонок. В двери появился Иван Петрович, зашел как обычно к соседке и сказал ей:
– Нет, Дуня, я не к тебе, а к Анне пришел,– и сразу направился в комнату мамы, воскликнув с порога:
– Нюша, что ты задумала, выбрось это из головы! У тебя все будет хорошо.
В тот приход он дал маме 10 рублей со словами:
– Вот тебе десятка, чтобы у тебя всегда денежки водились.
И действительно, после этого посещения на протяжении всей жизни у мамы не было денежных трудностей.
***
Во время блокады жительница Ленинграда получила ордер на переезд в другую квартиру и пошла к Ивану Петровичу за благословением. Только зашла она в комнату, а старец еще ничего не спросив сказал ей:
– Не надо переезжать, живи в старой квартире.
– Но у меня ордер на руках.
– Отнеси его обратно, скажи, что не имеешь сил переехать.
Женщина послушалась и вернула ордер. А через несколько дней во время налета немецкой авиации на дом, в котором она должна была поселиться, упала бомба, и практически все его жители погибли.
***
Это случилось в то время, когда хлеб давали по карточкам. И вот Иван Петрович, находясь за столом в одном семействе, сказал хозяйке дома:
– Дай мне сегодня кусочек хлеба, а я тебе еще помогу украсть у заведующей талоны. А вы ешьте, ешьте досыта, А. М. (хозяйка дома) еще наворует.
А. М. работала кассиром в булочной и как раз накануне украла у заведующей талоны на хлеб. Стало ей после слов старца стыдно, и она начала просить прощения. Потом она покаялась в краже и заведующей магазином.
***
Пришла к старцу А. С. и плачет, что муж уезжает далеко, а Иван Петрович говорит:
– Никуда он не поедет: ему пропуск не дадут…
Поездку действительно отменили, и муж остался дома.
***
У одной из близких старца муж-офицер служил на дальнем Севере. Обратилась она к Ивану Петровичу:
– Так хотелось бы, чтобы муж служил поближе к Ленинграду.
– Хорошо, на тебе перевод, будет он служить в Калининграде – и подал ей чистый лист бумаги.
Женщина засомневалась, как это может быть, чтобы в мгновение перевести офицера в другое место? Но через несколько дней ей пришла телеграмма от мужа: «Меня переводят в Калининград».
***
Он говорил притчами, как юродивый, но те, кто часто общался с ним, хорошо понимали его слова. «Я дам тебе пальто»,– это относилось к болезни или к особым тяготам семейной жизни. Часто приходили к нему с просьбой:
– Иван Петрович, миленький, сними пальто!
– Ладно, ладно, снимаю.
И человек действительно выздоравливал…
Когда говорил: «Пойдем в кино, у меня билет куплен»,– это означало, что старец духовным оком видел: в доме будет скандал. А когда заводил речь о покупке новых сапог, то это предвещало смерть кого-то из близких.
***
Одна женщина родилась и выросла в Ленинграде, но потом вышла замуж и вынуждена была постоянно ездить с мужем (он был военным) по разным городам. Когда вернулась в Ленинград, милиция отказалась ее прописать. Женщина уже всем надоела в милиции, она обивала пороги учреждений и пыталась доказать, что является коренной жительницей города, что у нее даже есть своя комната, в которой никто не живет. Когда она уже отчаялась разрешить проблему, ей посоветовали встретиться с Иваном Петровичем и попросить его помолиться. Когда Мария Филипповна (так звали эту женщину) встретилась со старцем, он сказал:
– Я завтра приду к тебе в 12 часов и попрошу.
Мария Филипповна приготовила в своей комнате угощение дорогому гостю и все думала, как же он, такой старенький, на шестой этаж поднимется? Ровно в 12 часов пополудни в комнате раздался звонок. Мария Филипповна открыла дверь: у входа стоял милиционер-подполковник. Он вошел в комнату, узнал у хозяйки фамилию, место рождения, какие родственники живы. Когда Мария Филипповна ответила на все вопросы, милиционер спросил:
– А был ли у Вас двоюродный брат по имени Петр?
– Да, был, я помню его, но очень маленьким.
– Я твой брат.
Они расцеловались, потом беседовали, вспоминая о родных и близких. Мария Филипповна рассказала брату о своей беде, и он сразу же решил пойти с нею в отделение милиции. В отделении ее встретили со словами:– Опять плакаться пришла, убирайся отсюда!
Но вслед за Марией Филипповной вошел брат, и через 40 минут она была прописана в Ленинграде. Действительно, старец точно исполнил свое обещание…
***
Одна из посетительниц старца жаловалась, что нет у нее жилплощади. Иван Петрович ответил:
– Валя, ты только поверь мне, и я дам тебе комнату.
А сестра ее говорит:
– Иван Петрович, ты вот Вале даешь комнату, а я где буду жить?
– А Бог и тебе даст комнату, сказал он.
По слову старца обе сестры получили отдельные комнаты.
***
Когда дочь Дмитрия – одного из близких старца, решила выходить замуж, Ивану Петровичу передали записку: «Владимир и Серафима хотят вступить в брак». Старец ответил:
– Он ее любит, а потом разлюбит, и она одна останется.
Несмотря на такое предупреждение старца, брак все же состоялся. Но вскоре муж стал изменять супруге, а затем умер, так что дочь Дмитрия осталась одна, как и предсказал Иван Петрович.
***
Пришла к Ивану Петровичу женщина:
– У меня муж так пьет, буянит! Развод хочу взять, нет больше сил.
– Твой муж у Бога стоит первым,– сказал старец,– а ты – двадцать вторая. Он встанет впереди тебя. У вас в Вырице будет дом, а я к вам на дачу буду приезжать.
И Господь сотворил чудо. Алексей (так звали мужа) отрезвился, много лет не пил, построил дом в Вырице и прожил в вере до глубокой старости. Конечно, на эту «дачу» Иван Петрович не ездил, но молитвенно постоянно пребывал с близким ему семейством.
***
Мария была заведующей и кладовщицей на заводе. Кто- то украл со склада спирт, и она очень боялась, что ее посадят в тюрьму. Пришла к Ивану Петровичу со слезами и попросила его помолиться. Старец сказал:
– Не плачь, я вора тебе найду,– и действительно вора нашли. Это был начальник пожарной охраны, и Мария оправдалась.
***
Как-то сидел Иван Петрович в гостях и тихонько напевал:
– Наша матушка идет, сороковочку несет, – и снова запевал эту нехитрую песенку.
Открылась дверь, вошла женщина, торговавшая в ларьке, и принесла бутылку водки, оставшуюся у нее после смены.
***
Во времена хрущевских гонений на Церковь появилась целая серия статей в газетах об Иване Петровиче – писали всякий бред и небылицы, чтобы его опорочить. Один священник пришел тогда к старцу с вопросом:
– Что будет с теми, кто пишет клевету на Вас и на Церковь Божию?
– Ложь – от диавола, они получат свою «награду», все они пойдут скоро на «Смоленское»*.
И точно, многие клеветники скоро умерли.
* Смоленское кладбище Санкт-Петербурга.
***
Старца поместили в дом престарелых, чтобы он не мог навещать своих подопечных и почитателей. Но все же немало людей сами приходили навестить Ивана Петровича. Это был поистине дом скорби, в котором умирали от тяжелых болезней, без хорошего ухода. Быть может помещение старца в этот дом было промыслительным: он молился об облегчении страданий его жильцов и о их скорейшем переселении в мир иной.
Когда посетители приходили к Ивану Петровичу, он показывал то на одну, то на другую койку и говорил:
– На Смоленское, на Смоленское…
И обладатели тех коек вскоре умирали. А обслуживающий персонал, видя это, с опаской смотрел на необычного жильца.
***
В 1956 году Ивана Петровича поместили в Дом хроников им. К. Маркса. Пришла его навестить знакомая. Старец дал ей старую газету и сказал:
– Вот тебе от меня подарок, храни его, сейчас не читай, а прочитаешь в конце года…
В конце года о ней напечатали статью в газете.
***
В 1960 году пришел я к Ивану Петровичу – он жил тогда в доме престарелых. Я еще не успел поздороваться и стоял в нескольких шагах от Ивана Петровича, как он сказал:
– Коля, не целуй мне руки, я же не священник.
Помнится, мне сказали тогда:
– Быть тебе священником, раз Иван Петрович так сказал.
***
Пришла к Ивану Петровичу его почитательница с просьбой помолиться, чтобы дочь ее поступила в институт.
– Поступит,– ответил он.
Девушка сдала экзамены, но не прошла по конкурсу. Удивленная этим, женщина снова пришла к Ивану Петровичу, чтобы узнать, почему дочь не поступила.
– Я передумал,– ответил старец,– дочь твою отправят по распределению на Север, а там очень плохо будет, ее оттуда не отпустят, а мне тебя и ее жалко.
Так и случилось с подругами этой девушки, которые поступили на учебу: их отправили на Север в гиблое место и не отпускали, пока не отработали положенный срок.
А эта девушка буквально на следующий год поступила в институт, и по завершении учебы осталась работать в Ленинграде.
У этой истории есть продолжение. Одна из подруг той девушки окончила мединститут и получила распределение в те же северные края. Жилье нужно было искать самой, мизерная зарплата, холод и голод. И вот в февральский зимний день она появилась на пороге квартиры своих родителей в Ленинграде: без паспорта, без трудовой книжки.
Целый год после этого девушка не могла никуда устроиться на работу. Ей не удавалось восстановить паспорт и прописаться. Тогда мать по совету своей подруги обратилась к Ивану Петровичу:
– Помолитесь, чтобы моя дочь Валя устроилась и получила документы.
Старец сказал:
– Напиши письмо Ворошилову (он был тогда Председателем Президиума Верховного Совета СССР), и все устроится.
Написали письмо Ворошилову с подробным изложением дела, и в ответ пришла команда: «Вернуть паспорт, диплом, трудовую книжку и перераспределить в пригород Ленинграда для работы по специальности». В те годы подобные резолюции не обсуждались, а в точности исполнялись. Так все устроилось в жизни девушки по молитвам старца.
***
Много лет Иван Петрович навещал одно семейство. По его молитвам семья пережила все ужасы блокады и осталась жива. Но вот после войны жена главы семейства заболела белокровием. Год пролежала в больнице: улучшения не было. Пришел ее навестить в больнице Иван Петрович и сказал:
– Валечка, поболей еще годок.
И так продолжалось семь лет. В конце каждого года Иван Петрович произносил одну и ту же фразу:
– Поболей еще годок.
На седьмой год Иван Петрович сам не смог прийти, но передал в подарок три виноградных ягодки и просил в точности исполнить его слова:
– Немедленно выписывайся из больницы.
Валентина послушалась и потребовала, чтобы ее выписали. В больнице пришлось дать расписку: «Ввиду болезни дочери… и т.д.». Оказалось, что больной собирались сделать пункцию: в большинстве случаев это кончалось параличом. После выписки Валентина почувствовала, что здорова и немедленно помчалась в город, чтобы поблагодарить Ивана Петровича. По пути забежала к своей знакомой, которая по благословению старца навещала ее в больнице, а та говорит:
– Зайди-ка в другую комнату.
Вошла она и обомлела: перед ней сидел на стуле Иван Петрович. Валентина опустилась перед ним на колени.
– Встань,– сказал старец,– ты больше не будешь болеть. Если бы я сразу сказал тебе, что семь лет будешь больна, ты бы не выдержала.
После этого Валентина жила еще долго-долго…
***
Девушка по имени Екатерина как-то проспала на работу, и все же решила по пути зайти в булочную. Впереди нее шли женщина и пожилой мужчина с палочкой, который неожиданно обернулся и сказал:
– Катя, не надо спать.
Она подумала: «откуда меня знает, как узнал, что меня зовут Катя и что я проспала?» А он добавил:
– Скоро в гости к тебе приду, свари мне сладкий суп.
Женщина, которая с ним шла, сказала:
– Какая ты счастливая, Катя, что Иван Петрович обещает тебе сладкую жизнь.
Но та не обратила внимания на эти слова, зашла в булочную, быстро взяла булку и поторопилась на работу.
Через неделю в дверь ее комнаты кто-то постучал:
– Катя, я к тебе в гости пришел.
Это был Иван Петрович, всегда неукоснительно исполняющий свои обещания. Катя удивилась, как он ее нашел,– ведь она не давала ему своего адреса. За чаем он сказал:
– Я дам тебе отдельную квартиру и хорошую работу,– и ушел.
Катя подумала, что у него не все в порядке с головой. Но впоследствии она получила все в точности по его слову, и старец стал заходить к ней.
***
Зашел Иван Петрович с одним из своих знакомых в парикмахерскую. Подошла его очередь к мастеру – молодой девушке. Он сел в кресло и говорит:
– Мне только усы и бороду подбрить, больше ничего, я тебе уплачу.
Она спрашивает:
– Сколько ты уплатишь?
– Две тысячи рублей.
Девушка засмеялась, а другая ее сотрудница пошутила:
– Вот бы мне такого клиента, у меня денег нет.
Когда девушка закончила свою работу, Иоанн Петрович встал со словами:
– Ну вот, я и заплатил,– и направился к выходу.
Спутник Ивана Петровича оплатил сумму, которую выписала девушка, и сказал ей:
– Не печалься, получишь!
И получила! Почти сразу после этого происшествия она выиграла по облигации две тысячи рублей – ровно столько, сколько обещал старец заплатить.
***
О наших временах Иван Петрович пророчествовал так:
– Сначала будет «цыпленок жареный, цыпленок пареный…», а потом на каждом углу будут торговать Евангелиями и петь: «Аллилуйя».
***
А мне рассказывали такой случай: Иван Петрович низко кланяется в окно со словами:
– Здравствуй, дорогой батюшка, благослови!
– Что за батюшка,– спрашивают его,– там же никого нет!
– Батюшка отец Иоанн Кронштадтский идет, а я ему кланяюсь.
– А что он сказал?
– Ничего, только улыбается.
***
Скончался Иван Петрович 15 мая 1960 года в «Доме хроников». Погребен на Серафимовском кладбище Санкт-Петербурга. Был чудесный весенний день. Все пели «Христос Воскресе…». В последние годы перед тем, как его отправили в дом престарелых, Иван Петрович жил в семействе Беляевых. В их родовой могиле и похоронили петербургского старца – блаженного Ивана Петровича Петрова.
***
После кончины Иван Петрович явился во сне одному из своих почитателей и сказал:
– У меня здесь столько работы, весь в трудах, никакого отдыха нет…
***
Когда текст воспоминаний о старце был отредактирован и напечатан, мои московские друзья познакомились с ним и пожелали попасть на могилу Ивана Петровича. Как раз в эти дни они собрались с паломнической поездкой в Санкт-Петербург и посетили Серафимовское кладбище. О месте погребения старца им было известно лишь то, что указано в этом кратком жизнеописании: Серафимовское кладбище, могила Беляевых. Часа полтора ходили они безрезультатно по дорожкам между могилами, и уже решили прекратить поиски, как вдруг к ним обратился пожилой незнакомец и спросил, чью могилу они ищут. Узнав, что им нужна могила старца Ивана Петровича Петрова, он сказал:
– Пойдемте, я вас провожу.
Через несколько минут они стояли у семейной могилы Беляевых,– у правого креста находилась табличка подтверждающая, что здесь погребен Иван Петрович Петров. Думается, что не без участия Ивана Петровича удалось моим друзьям помолиться и попросить старца помочь им в сложной жизненной ситуации. Фотографии могилы, сделанные моими друзьями, помещены в этой главе.
Приходящие к нему люди не только спрашивали совета или разрешения проблемы, но обязательно просили его помолиться, так как опытно знали, как сильна была его молитва пред Богом. И после кончины старца всякий, кто с верой приходит к его могилке, получает просимое, а уходит утешенный и успокоенный.
Добавьте комментарий