12. СХИМОНАХИНЯ МАРИЯ (МАРИЯ ПАВЛОВНА МАКОВКИНА; 1884–1970)
Еще при жизни отца Серафима Вырицкого, когда стало очевидно, что старец стал угасать, многие духовные чада спрашивали у него:
– Батюшка! Что же нам делать? Без вас мы осиротеем…
Тогда отец Серафим отвечал:
– Ничего подобного! У вас теперь в Никольском соборе есть матушка Мария.
Перед концом своей земной жизни старец Серафим Вырицкий многих благословил перейти под духовное окормление к старице Марии. Из воспоминаний о матушке Наталии известно, что она любила молиться в Николо-Богоявленском соборе, и вполне вероятно, что обе старицы знали друг друга и имели молитвенное общение.
***
Схимонахиня Мария (Мария Павловна Маковкина) родилась в 1884 году. В юности будущая подвижница жила в Москве. Известно, что после окончания фельдшерских курсов она побывала в Гефсиманском скиту у старца Варнавы. Эта поездка предопределила всю ее жизнь. Келейник старца специально вышел из домика и позвал ее, стоявшую в конце огромной очереди. Матушка Мария позже вспоминала, что беседа с прозорливым старцем продолжалась два часа, старец предсказал тогда всю ее дальнейшую жизнь.
По благословению старца Варнавы во время Первой мировой войны она трудилась в Императорском госпитале Санкт-Петербурга, где в это время оказывали помощь раненным воинам Великие Княжны и Государыня Александра Федоровна. Любовь к Царственным страстотерпцам матушка Мария сохраняла до конца своих дней.
Матушка Мария была духовной дочерью иеросхимонаха Серафима Вырицкого. По воспоминаниям близких старицы «всегда с трепетным благоговением вспоминала она отца Серафима. Видно было, что для нее всякая мысль о нем – молитва… Матушка восхищалась подвигами вырицкого старца и говорила: «Какую он прожил жизнь! Скольким людям помог!» Всегда и во всем старалась она подражать Батюшке Серафиму»*.
* Благословенная Вырица С. 58-59.
Незадолго до начала Великой Отечественной войны по благословению митрополита Алексия и старца Серафима Вырицкого матушка Мария стала жить при Николо-Богоявленском кафедральном соборе в Ленинграде.
В сентябре 1941 года немецко-фашистские войска вплотную подошли к Ленинграду. 8 сентября оккупантами был захвачен Шлиссельбург, вокруг Ленинграда замкнулось кольцо блокады. Германское командование, не сумев захватить город штурмом, решило задушить город голодом, холодом, непрерывными артиллерийскими обстрелами и авиационными бомбардировками. Тревогами и лишениями наполнилась жизнь его жителей.
Всю блокаду матушка Мария молилась в осажденном городе. В блокаду она утешала и ободряла людей. Во время артиллерийских обстрелов старица слезно молилась Спасителю, Божией Матери, святителю Николаю об избавлении города и России от вражеского нашествия. Она постоянно ходила молиться на Смоленское кладбище к часовне блаженной Ксении.
Ей довелось ночами молиться в Никольском соборе о спасении России вместе с митрополитом Алексием (Симанским). Митрополиту Ленинградскому и Новгородскому Алексию было предложено эвакуироваться из блокадного Ленинграда, но он остался в осажденном городе, чтобы разделить трагическую участь своей паствы. Митрополит Алексий испытал все бедствия, выпавшие на долю блокадников-ленинградцев. В это трудное время митрополит Алексий утешал верующих, вселял в их сердца надежду на скорую победу, уверяя, что небесная защита Божией Матери и заступничество покровителя Петербурга – святого князя Александра Невского сохранят город. 29 марта 1942 года в Вербное воскресенье, накануне Пасхи, в ленинградских храмах было прочитано обращение митрополита Алексия к пастве. Митрополит Ленинградский Алексий в своем докладе на Соборе епископов Русской Православной Церкви 8 сентября 1943 года, во вторую годовщину блокады, говорил: «Мы отмечаем, как в Ленинграде усилилась молитва, как умножились жертвы народа через храмы Божии, как возвысился этот подвиг молитвенный и жертвенный».
***
Владыка Алексий делал все возможное, чтобы в храмах Ленинграда, стиснутого кольцом блокады, продолжались богослужения. Не боясь артобстрелов, он обходил церкви, встречаясь с духовенством и мирянами. По свидетельству очевидцев митрополит Алексий, испытывая все бедствия блокады, проявил героическую бодрость духа и огромное самообладание. Несмотря на голод и бомбежки, обессиленные люди с опухшими лицами, едва держась на ногах, ежедневно наполняли храм, где служил архипастырь, и приобщались Святых Христовых Таин. В дни блокады Владыка Алексий служил Божественную литургию один, без диакона, сам читал помянники. Каждый вечер он служил молебен Святителю Николаю, затем обходил Николо-Богоявленский собор, с иконой Святителя Николая, моля его, чтобы он сохранил храм и город от разрушения.
Осенью 1943 года пережившие блокаду священнослужители (из пятидесяти священнослужителей, живших в осажденном городе, около двадцати умерли от голода) были награждены медалями «За оборону Ленинграда». Это первая правительственная награда, которой были награждены священнослужители в советский период.
Духовное и молитвенное общение Владыки Алексия и матушки Марии не прерывалось и после избрания Владыки на Патриарший престол. После своего переезда в Москву Владыка благословил старицу оставаться в соборе, где она и почила, проведя последние годы в комнатке при алтаре собора.
Клавдия Петровна Петруненкова, рассказывала, что в Печорах она однажды услышала от одного из вернувшихся в Россию Валаамских старцев: «Мать Мария – это столп, на котором держится весь город и все вокруг». Великую подвижницу любили и почитали многие иерархи Церкви и настоятели обителей. Духовное влияние старицы простиралось далеко за пределы града святого апостола Петра, старицу Марию знали и почитали многие государственные деятели. Когда после блаженной кончины Патриарха Алексия I в высших эшелонах власти ставился вопрос об упразднении патриаршества, матушка Мария, узнала об этом и «взяла на себя особый подвиг поста и молитвы». По свидетельству Клавдии Петровны – после кончины Святейшего Патриарха Алексия I, старица, отказавшись от пищи, молилась дни и ночи. После избрания святейшего Патриарха Пимена, она, облегченно вздохнув, сказала: «Слава Богу, верующего выбрали. Он верующий».
Из воспоминаний о матушке Марии: «Постоянно пребывая в недоступных для постороннего взора покаянии, сокрушении сердца и умной молитве, старица Мария уже не могла скрыть свое духовное состояние от истинно верующих людей. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять – этот человек не от мира сего. Любовь светилась в каждом ее слове и деле. Люди сами тянулись к ней, на любовь, отвечая любовью. Прихожане приносили ей много подарков, гостинцев, денег, и она тут же раздавала все без остатка самым нуждающимся, как бы перераспределяя полученное. Сам Господь указывал матушке, кому необходима такая помощь… Вновь и вновь видели люди, как в зной и лютое ненастье, летом и зимою быстрой походкой шагала она в легких тапочках на Смоленку. Блаженная шла к Блаженной, чтобы просить за неразумных и заблудших детей. Матушка Мария часто научала нас: «Идите к Блаженной Ксении только пешком, читая «Отче наш…» и «Богородице Дево…»».
Многие ощущали в своей жизни силу молитв старицы Марии. К прозорливой старице за духовным советом обращались монашествующие, священники и миряне, для многих их них она стала духовной матерью. Люди приходили к ней, чтобы разрешить сложные вопросы духовной жизни. По молитвам матушки люди спасались от преследований, исцелялись от тяжелых недугов.
Предвидя свою кончину, блаженная Мария передала свое служение блаженной Любушке, сказав при этом: «она великая»*.
* Благословенная Вырица. С. 48
Схимонахиня Мария отошла ко Господу 11 марта 1971 года в Николо-Богоявленском соборе после причастия. Тысячи людей пришли проводить в последний путь великую подвижницу. Похоронили схимонахиню Марию на Шуваловском кладбище, неподалеку от храма святого благоверного князя Александра Невского. По сей день верующие Санкт-Петербурга и других городов приходят на могилку старицы Марии.
13. МАРИЯ ДМИТРИЕВНА ДАНИЛОВА (1914–2000)
Мария Дмитриевна безусловно находилась среди тех, кого мы можем назвать духовными сестрами старицы Наталии. Рассказывают, как матушка Наталия однажды побывала в гостях у Марии Дмитриевны Даниловой. Войдя в ее дом, она легла на пол. Мария Дмитриевна спросила:
– Матушка, ты зачем на пол легла?
– Ты такая великая, благодатная, людей принимаешь.
Еще один случай сохранили в памяти духовные чада матушки Наталии. Идут Наталия Михайловна с Марией Дмитриевной по улице и увидели на помойке красивый платок. Мария Дмитриевна сказала:
– Возьму я этот платок.
Матушка Наталия возразила:
– Нет, не бери, не смей брать,– если бы ты знала, сколько на этом платке утюгов наложено!
Мария Дмитриевна послушалась.
Один из ее знакомых вспоминает, как ездил с Марией Дмитриевной к мощам прп. Александра Свирского. У него были сомнения в подлинности мощей, но он не говорил об этом никому. Когда они подошли к мощам, Мария Дмитриевна сказала:
– Настоящие, настоящие, не нужно сомневаться.
* Очевидно, матушка Наталия имела в виду грехи человека, потерявшего платок.
Представляем читателям краткое жизнеописание Марии Дмитриевны Даниловой, составленное иеромонахом Кириллом (Зинковским), а также воспоминания о ней А. Н. Царик.
В ПАМЯТЬ ВЕЧНУЮ БУДЕТ ПРАВЕДНИК
Вечером 24 января 2000 года отошла ко Господу боголюбивая душа удивительной рабы Божией Марии Дмитриевны Даниловой. Для нас было великим даром Божиим познакомиться с ней за два года до конца ее земного пути. Ее смело можно назвать старицей, так как она обладала особыми дарами Духа Святаго. Но это не только наше наблюдение, старицей ее называл протоиерей Иоанн Миронов, а известная блаженная Пюхтицкого монастыря монахиня Екатерина говорила о Марии Дмитриевне: «Мы с ней одного духа».
Святой апостол Павел пишет: «Плод духовный есть любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5, 22–23). Обратим внимание на то, что у Апостола нет упоминания о прозорливости, которая, следовательно, далеко не главный признак духовного совершенства. Более того, мы знаем, что «прозрения» могут быть и от лукавого, а перечисленные Апостолом добродетели могут быть только от Духа Святаго. Именно этими дарами была богата приснопамятная Мария Дмитриевна. Говорим мы об этом не потому, что у нее не было дара прозорливости, нет, он был, но начать рассказ надо не с него.
Родилась Мария Дмитриевна 1 августа 1914 года в семье крестьян Даниловых Псковской губернии, Порховского уезда, и наречена была Марией в честь св. равноапостольной Марии Магдалины. Дед ее был из крепостных, но со временем стал самым зажиточным хозяином в деревне. Так благословил Господь раба Своего Даниила за его благочестие, веру и сострадание к ближним. Дед Даниил не только терпеливо трудился для своей семьи, но часто ночью благотворил самым убогим в деревне. Под покровом темноты поставит забор старушке взамен завалившегося, засеет поле бедняка и надписи сделает, что посеяно. Кто благодетельствовал по ночам односельчанам, дед скрывал, хотя все знали уже, что это именно он – Даниил!
С годами они с бабушкой Евдокией приняли монашеский постриг, но благословение им было оставаться жить в миру. Они помогали святым обителям, а когда те стали закрываться, приютили некоторых старцев-монахов. «Седые бороды чуть ли не до пола»,– вспоминала Мария Дмитриевна. Дед сам читал монашеское правило, а когда уже ослаб и болел, то на вопрос дочери (мамы Марии Дмитриевны) Татьяны: кого из детей оставить с ним,– отвечал: «Лучше всего Машеньку, она мне и почитает». «Молиться я любила,– рассказывала матушка,– а когда мама хотела научить готовить – за руку тянула – я не хотела». А отец сказал: «Не надо, не хочет ребенок, пусть молится». Кстати, готовила матушка хорошо и вкусно, разве что не разнообразную и неприхотливую пищу.
На смертном одре дед Даниил благословил семью оставить все имущество колхозу, не вступая в него, и уехать в Ленинград. Жили сначала в подвальном помещении, а затем в доме № 26 по Набережной Фонтанки, в комнате, где в свое время была просфорня домового храма Живоначальной Троицы. Мама матушки была усердной молитвенницей. Еще живя в деревне, она «вымолила» сына Василия, который, уехав в город, предал веру, стал читать лекции по атеизму, вступил в партию. Мать ничего не говорила ему, только ночами молилась со слезами и посылала пожертвования в монастыри. И Господь сотворил дивное чудо. Приехал Василий на лето домой в деревню. Теплой ночью спал на высоком стоге сена, а утром нашли его на земле парализованного и онемевшего. Придя в себя, Василий первым делом просил позвать священника, а когда старенький батюшка вышел из его комнаты, то сказал: «Такого покаяния я за всю жизнь не видел». Оказалось, что ночью Василию явились «светоносные мужи с длинными бородами». Преподобные, по словам Марии Дмитриевны, сказали Василию: «Безумец, благодари свою мать, что вымолила тебя, ты должен был умереть, а теперь по ее молитвам жизнь тебе продлена для покаяния, но все-таки ты должен быть наказан». Взяли его за руки и за ноги и свергли с высокой скирды на землю. Милостью Божией брат исцелился и сразу сдал партийный билет. До конца своей жизни он оставался православным христианином.
В Петрограде Мария Дмитриевна вместе с мамой стала духовной дочерью Владыки Николая (Ярушевича). Семья их познакомилась и с его иподиаконом Вениамином, сыном иерея Михаила Ильина. Владыка Николай со временем благословил брак Марии и Вениамина, хотя последний был серьезно болен туберкулезом, и было ясно, что он долго не проживет. Татьяна Алексеевна заволновалась и обратилась к Владыке с вопросом, как он видит будущее ее дочери. Владыка Николай ответил взволнованной матери, что дочь ее не предназначена Богом для семейной жизни и, что она будет всю жизнь служить людям. Так и случилось, по слову архиерейскому.
Вениамин работал на заводе, был иподиаконом Владыки, а ночами молился, для отдыха садясь на стул. Матушка рассказывала: проснется она, бывало, увидит, что он молится и спросит: «Скоро ли Вы, Вениамин Михайлович, будете ложиться отдыхать?». А он отвечал: «Деточка, надо и за себя и за тебя правило выполнить». «А я-то дурочка спрашивала: а какие у меня грехи, Вениамин Михайлович?». Ответ же был очень кротким: «Да не особые, но правило, дорогая, все равно нужно исполнять». А утром он приносил ей чашку чая или кофе прямо в постель, так был заботлив.
Матушка рассказывала, что отец ее в первые месяцы после венчания, видя, как дочь ложится за спину бабушки на ночь, говорил матери: «По-моему, она у нас дура». «А почему ты так думаешь? В школе училась нормально». «Ну, ты посмотри на нее – она уже замужем, а ложится спать с бабушкой!». А Вениамин, услышав их разговор, торопится успокоить всех: «Ну что Вы, папа, если деточке так лучше, то и я не имею ничего против». «А я,– рассказывала матушка,– хоть и замужем уже была, а все спрашивала маму, зачем замуж выходят?». Семья была очень высоких нравственных правил, а Мария Дмитриевна – просто особый сосуд Божией благодати, сохраненный Промыслом Божьим от нецеломудренных мыслей и чувств, поскольку имела крайне ограниченное общение со сверстниками и прожила в доме дедушки и бабушки до зрелой юности как в монастыре.
Впоследствии, когда она работала медсестрой в клинике Военно-Медицинской Академии профессора Петра Андреевича Куприянова, ее называли «медной трубой»: она ухаживала за больными солдатами и офицерами как за детьми: ставила катетеры, делала промывания кишечника и т.д. Она была небрезглива, трудолюбива, в вышней степени заботлива и сострадательна к людскому горю, хотя бы это были и опустившиеся, всеми презираемые люди.
Велико было милосердие и сострадание матушки к людям. В клинике медсестре Даниловой поручено было отделение в 40 человек и на каждого у нее хватало времени и терпения. От ее рук и ее молитв шла благодать и помощь – и больные чувствовали это. Часто по собственной инициативе она брала на себя хлопоты по отпеванию и погребению умерших, так как нередко бывало, что позаботиться об этом было некому. Помогала и соседям, особенно, когда ушла на пенсию.
В дни блокады Мария Дмитриевна потеряла всех родных. По доверчивости семья отдала карточки знакомому, обещавшему получить по ним хлеб, а тот не вернулся. Растапливали снег, сжигая книги, и пили талую воду с солью. Кожа лопалась, из-под нее по телу текла вода. Умерли друг за другом отец, три сестренки, брат и муж. Последней умерла мать. «Много дней я ложилась спать рядом с нею и, мне казалось, что мама дышала»,– рассказывала матушка Мария. Потом одна знакомая монахиня с ее братом помогли отвезти тела на Большеохтинское кладбище, где отпели всех умерших и положили в одну могилу. Сама Мария Дмитриевна едва не умерла в дни блокады, но Господь сохранил ее, хотя она была самой слабой и болезненной в семье.
Позднее, уже в 1960-х годах в этой же семейной могиле была похоронена блаженная монахиня Наталия-босоножка, прожившая около сорока лет в лесах Тверской области, но приехавшая умирать на квартиру к матушке Марии. Там же обрел место вечного упокоения и монах Стефан, дореволюционный постриженик Троице-Сергиевой Лавры, который оставил ее по причине крайнего оскудения монашеского духа и умножения беззаконий. До ареста монах Стефан странствовал, а впоследствии провел около тридцати лет в лагерях и ссылках и стяжал многие дары Духа Святого. Старец вспоминал, как в лагере его поили разведенном водой куриным пометом, били прикладом по голове. Он кровью ходил в туалет, все внутренности были сожжены. После лагеря он весил 40 килограммов и напоминал скелет – кожа да кости. Жил он в тверских лесах, где обитали и другие подвижники. Летом Мария Дмитриевна набирала продуктов, сколько могла унести, и посещала их.
Отец Стефан пожелал умереть у Марии Дмитриевны на квартире, и похоронен был в могиле с ее родными. Перед своей кончиной он сказал Марии Дмитриевне:
– Я пришел к тебе в последний раз. Ты меня облачишь и похоронишь на Охте. Ты будешь до конца дней своих принимать людей, и умирать будешь при людях.
Отец Стефан был прозорливцем и ему был открыт не только день, но и час кончины. Хоронили его 1 сентября 1958 года. Над могилой его в этот день собралась стая голубей.
***
«По смерти всей семьи и мужа, с которым мы прожили как брат с сестрой,– рассказывала матушка,– я заклеила окна газетами, никуда не ходила. Если в гости позовут, говорила, что уже приглашена. Часто, проходя мимо какой-нибудь привлекательной афиши с анонсом нового фильма, театральной постановки или балета, Мария Дмитриевна, устремив взор на стенд с плакатом, говорила вслух, как бы обращаясь к нему: «Ну и что? А мне батюшка и Сам Господь не благословили!». Зато времени на служение ближним она не жалела.
Матушка взяла на воспитание мальчика, оставшегося сиротой. Время отпуска в клинике при ВМА матушка использовала для поездок в Псково-Печерскую обитель, а также к подвижникам благочестия, жившим в Тверской и Новгородской областях. Среди них отметим игумена Сергия, который еще мальчиком получил исцеление от слепоты на водосвятном молебне в обители преподобного Нила Столобенского. Народная память сохранила имена и других молитвенников: монахини Васс и Евдокия; уже упомянутая Наталия-босоножка; монах Стефана.
Схиигумен Псково-Печерского монастыря Лука предложил Марии Дмитриевне монашеский постриг, но духовник матушки, протоиерей Александр Ильин сказал: «Ты и так живешь как монахиня».
Отец Александр Ильин был очень высокой духовной жизни, молитвенник и постник: Страстную седмицу жил только на святом Причастии и просфоре; исповедник (более 10 лет провел в лагере и ссылке). Вместе со своей матушкой отец Александр принял тайный постриг. Мария Дмитриевна много рассказывала об этом дивном пастыре. Он приезжал к Марии Дмитриевне и даже оставлял ей Святые Тайны. Она послужила ему и во время его предсмертной болезни. Похоронен он в Новгороде.
В Печорах Мария Дмитриевна часто посещала валаамского старца иеросхимонаха Михаила (Питкевича). Некоторые женщины, жившие при монастыре, даже завидовали теплоте и радушию, с какими принимал матушку старец Михаил, недоумевали, почему «даме в шляпке» из большого города оказывается такое внимание. Отец Михаил знал ее подвиг в миру и уважал за самоотверженность в служении ближним и дальним. «Бывало приду на исповедь к старцу,– вспоминала матушка,– каюсь, что заснула на полунощнице, пристроившись рядом с мощами преподобного Корнилия». «А когда просыпаешься, деточка?» – спросил старец. «Да вот, когда «Се жених грядет…» начнут петь, я и проснусь»,– отвечала матушка. «Ну, это хорошо! Вовремя!»,– пошутит старец и отпустит, ничуть не пожурив.
С Владыкой Николаем Ярушевичем матушка продолжала переписку, когда он уже был перведен Москву. Иногда и ездила к нему. Она любила рассказывать о его кротости, простоте, нестяжательности, исповедническом подвиге и мученичестве от безбожной власти. Ярким примером бескорыстности святителя явился случай, когда однажды Мария Дмитриевна, приехав к Владыке, застала его передвигающим собственную кровать из одного угла комнаты в другой. Оказалось, что вода, стекавшая с прохудившейся крыши, залила весь матрас на постели митрополита. «Владыка, надо же вызвать мастеров!» – воскликнула Мария Дмитриевна. «Да, ничего, я матрас-то высушу, а деньги все отдал давеча на Глинскую пустынь»,– ответил святитель.
Мария Дмитриевна, вырастив мальчика-сироту, взяла на воспитание болящего отрока Андрея. У него был гидроцефалит и гнойный свищ на спине. Тяжелая смена в клинике, дома уход за больным отроком, а ночью молитва. «Засну…, просыпаюсь – акафист на полу, голова – на столе. Начинаю заново…»,– рассказывала она.
Позже состоялся переезд в двухкомнатную квартиру на проспекте Луначарского. Здесь и прожила матушка последнюю часть своей жизни. Ночь у нее всегда была посвящена молитве. Отдыхать ложилась только под утро. Ела мало, очень любила просфоры. Принимала всех очень радушно и даже на своем девятом десятке лет спешила послужить гостям. Дети и подростки из бедных семей почти со всего многоэтажного дома приходили к Марии Дмитриевне поесть, а многие и поделиться своими проблемами. На матушке воистину исполнились слова святителя Григория Богослова: «скачет старость, помазанная Духом». Дух ее всегда был бодр. Будучи больной и утружденной многолетними тяготами жизни, она поднимала дух молодых и старых, насыщала их и духовной трапезой пока они вкушали угощение с ее гостеприимного стола. Она всегда с умилением, а часто и со слезами рассказывала истории из житий святых, а также об испытаниях, пришедшихся на долю новых мучеников и исповедников, которых ей пришлось встретить в жизни. В доме ее была перевалочная база для паломников.
Слово матушки было, что называется, «с силой». Умела она и утешить, и обличить. Часто приходилось удивляться точности характеристик, которые она давал людям, порой, не зная их лично, в ответ на скудные сведения, предоставленные собеседником. Многие люди приходили к ней за советом и уходили от нее утешенные, умиротворенные. Из матушкиных слов приведем лишь несколько простых выражений: «Кто малым доволен, тот истинно богат», «Дня смерти жду, как Пасхи!», «Эх, что жизнь наша на земле!» (о ее краткости, мимолетности), «А что я? – опаховина с дороги!» – дотрагиваясь пола, говаривала она.
Матушка сумела за годы гонений выкупить и сохранить несколько драгоценных храмовых икон. Кроме того, ей иногда удавалось забрать иконы из закрываемых храмов. Многие из них она передала протоиерею Анатолию Малинину: теперь они находятся в Софийском Новгородском соборе и Варлаамо-Хутынском монастыре. Матушка была также хорошо знакома с Владыкой Мелитоном (в миру Михаил Дмитриевич Соловьев; 1897–1986),– подвижником и аскетом, который не раз бывал в ее доме, и которого она очень любила за простоту и доступность. Матушка вспоминала: «Я его угощаю, а потом говорю: «положить картошечки и каши с собой?», а он отвечает: «положи, положи»».
Однажды в доме Марии Дмитриевны случился пожар: сгорело все имущество, иконы, святыни, на обгоревшей стене осталось висеть лишь фото Степушки – монаха Стефана.
Всю свою жизнь она служила людям, ходила в храмы, молилась. Особенно любила Александро-Невскую Лавру, Спасо-Преображенский собор на улице Пестеля. Но последние годы чаще оставалась дома по немощам своим, и причащали ее дома.
Осенью 1999 года матушка сказала, что, наверное, скоро умрет, так как видела во сне свою покойную мать Татьяну Алексеевну среди множества белых цветов. Действительно, это была весточка от покойной матери-праведницы, что очень скоро подтвердилось. После этого сна матушка упала и сломала шейку бедра. Отвезли ее в больницу, в отделение реанимации. К ней пришел священник, исповедал и причастил. Отошла матушка Мария ко Господу вечером 24 января 2000 года, когда в храмах начиналась служба в память святой мученицы Татианы. Отпевание возглавил духовник матушки протоиерей Анатолий Малинин. В своем слове после отпевания отец Анатолий кратко рассказал о многотрудном пути матушки, о доброте, милосердии и широте ее сердца, благодаря которым не представляется возможным перечислить всех людей, которым она помогала, принимала у себя дома. «Верим,– сказал батюшка,– что Господь принял ее в Свое Царствие Небесное».
Похоронили матушку в той же самой могиле на Большеохтинском кладбище, где покоятся ее родители, муж и сестры, а также два дивных подвижника XX века – монах Стефан и блаженная монахиня Наталия. Матушка рассказывала, что блаженная старица монахиня Екатерина Пюхтицкая посылала на могилу монаха Стефана женщину, муж которой был в запое. После сорокоуста о монахе Стефане, мужу стал нестерпим запах спиртного. Теперь эта могила упокоила тело еще одной праведницы. Упокой Господи душу рабы Твоей старицы Марии и ее святыми молитвами помоги нам на пути ко спасению. Аминь.
Иеромонах Кирилл (Зинковский)
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ А. Н. ЦАРИК
Марию Дмитриевну мы начали посещать в середине 1950-х годов. Ей было тогда лет 35, и она собирала у себя людей, очень небольшой круг, с которым встречался отец Александр Ильин – родственник ее покойного супруга. Он приезжал к матушке Марии и окормлял ее духовно.
Мария Дмитриевна рассказывала мне, что три года пробыла в больнице. У нее было сильное потрясение, когда в первый год блокады она похоронила 12 человек из своей семьи. Она жила на Набережной Фонтанки, 26, семья была большая, жили дружно, знали многих соседей, общались с ними. Когда началась эвакуация из города, одна женщина оставила на вокзале своего трехлетнего ребенка. Соседи узнали мальчика, привезли к их дому, и Мария Дмитриевна взяла его к себе. Карточек на него не было и ей приходилось делиться с ребенком.
Когда Мария Дмитриевна заболела, мальчика забрали в детский дом. Он выжил в блокадные годы, и я встречала его у Марии Дмитриевны в 1960-е годы. Звали его Юрий, он называл Марию Дмитриевну крестной мамой. Когда его мать вернулась из эвакуации, она его даже не пыталась найти, тогда он еще находился в детском доме. Юрий сам начал поиски матери и нашел ее, но она не захотела его принять и не прописала (ему уже исполнилось 18 лет). Ему дали место в общежитии, он где-то работал и изредка приходил домой. У матери Юрия был второй муж, но Юра иногда приходил к матери. Мать и отчим получили дали квартиру с учетом того, что в семье был ребенок-блокадник, и мать его несколько месяцев до эвакуации оставалась в городе. Но мать с отчимом не хотели, чтобы Юра жил с ними, и устроили провокацию, заявили в милицию, что Юрий набросился на отчима и разбил приемник. Был суд и ему дали большой срок. Вернулся он в город, когда ему было за 30 лет.
Деваться было некуда, и он пришел к Марии Дмитриевне, я слышала, как он рассказывал ей:
– Приемник-то был мой, я его на свои заработанные деньги купил и не хотел оставлять у них.
Пожаловался он крестной, как мать сказала, что у нее нет для него еды, и выставила из дома. Мария Дмитриевна сказала:
– Ничего, сейчас я тебя накормлю.
***
У нее в доме бывал отец Александр Ильин, приезжал также священник Анатолий Калинин. Она всегда кого-то принимала, кормила, устраивала на ночлег. Ребята мои называли ее «барыня». Набивала вареной гречневой кашей трехлитровую банку и носила в Духовную семинарию, чтобы подкормить семинаристов.
Разговор ее был какой-то особенный, непривычный; очень образно и интересно пересказывала она жития святых – заслушаешься. Мария Дмитриевна постоянно читала акафисты, жития святых и другие духовные книги. Акафист Иверской иконе Божией Матери читала ежедневно. В доме ее было много старинных икон в драгоценных окладах. Она собиралась отдать их отцу Анатолию Малинину. К великому сожалению во время пожара практически все иконы и святыни в ее доме сгорели.
14. МАРИЯ ИВАНОВНА МУРАВЬЕВА (1906–1989)
Из воспоминаний А. Н. Царик
Матушка Наталия называла Марию Ивановну Муравьеву княгиней:
– Ну, это княгиня!
Мы воспринимали ее слова не в переносном смысле, а буквально. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять, что она действительно происходила из высокого сословия. Такое лицо, такую осанку, такие манеры и благородство можно было получить только по наследству и исключительным воспитанием. В молодости она была необычайно красива. Была она высокого роста, стройная, женственная, до старости сохранила красоту, держала себя с удивительным достоинством. Имела исключительный, необыкновенно красивый почерк. Одевалась просто, аккуратно, не носила никаких украшений. У нее была особая прическа, какие можно увидеть на старинных фотографиях. Ходила она в простом плаще темно-синего цвета, всегда с покрытой головой. Хотя Мария Ивановна одевалась очень просто, если не сказать бедно, ее внешний вид вызывал уважение у всех окружающих. Была она ласковая и обходительная. О ней говорили, что людей от нее нужно шлангом с водой отгонять, так притягателен был ее образ. Мужчины всегда обращали на нее внимание.
До сих пор жива ее дочь,– ей сейчас 80 лет. Дочь не смогла получить высшего образования и получить престижную работу по причине «социального происхождения».
На всё лето мы поселялись в Вырице и очень часто бывали у матушки. Поэтому мне известно, что Мария Ивановна приезжала к матушке по выходным дням. Помнится, она всякий раз говорила, что торопится на работу. Встречались мы с Марией Ивановной и в городе, так ка жили неподалеку от нее. У нее были особые отношения со старицей: матушка доверяла ей больше, чем кому-либо из наших знакомых. Поэтому Мария Ивановна знала о жизни матушки как никто другой. От нее нам известно, что матушка была монахиней, схимницей и игуменией. Она рассказала о том, что матушка около 12 лет была затворницей в пещерах Богом зданных, 8 лет несла подвиг молчания, а затем имела послушание звонаря в Псково-Печерском монастыре. Из общения со старцем Симеоном известно, что он с сожалением отпускал матушку Наталию из обители. Но очевидно и то, что он знал от Господа: матушка Наталия должна послужить Ему в благословенной Вырице.
До 1955 года Мария Ивановна работала завхозом детского дома на Набережной лейтенанта Шмидта, дом 31. Она многое дела для того, чтобы обратить детей к вере. Старших девочек она приглашала с собой на крышу здания детского дома и читала им вслух Священное Писание, пересказывала жития святых. Ее уволили с работы за то, что она была слишком набожная и «совращала» детей в христианскую религию, привлекала детей к храму, рассказывая им о вере. Потом она работала бухгалтером, вахтером, уборщицей. В свои 83 года она все еще работала.
В начале 1960-х годов к Марии Ивановне зашли две монахини вместе с матушкой Наталией. Мария Ивановна сказала, что устала и хочет спать. Матушка благословила ее:
– Иди, иди, а мы побеседуем наедине…
А. Н. Царик
Когда Мария Ивановна работала завхозом детского дома, матушка сказала ей:
– Иди к Лидии и скажи, чтобы она зашла к врачу.
– А на что ей жаловаться?
– Во дворе, – там гинекология.
Оказалось, Лидия была беременна. Матушке было и это открыто, хотя срок от зачатия был совсем небольшой
Когда Мария Ивановна лежала в больнице на Васильевском острове, матушка Наталия принесла ей живую курицу. И еще подмела там пол. Что это означает, неясно, но это обычный способ пророчеств старицы – через какое-то действие.
Однажды Марию Ивановну сбил мотоцикл, получила она сильные ушибы. Матушка сказала ей:
– Делай компрессы в течение тридцати дней.
Мария Ивановна так и поступила – и все гематомы рассосались.
С Марией Ивановной мы вместе ездили в Печоры. Когда она собиралась к матушке в Вырицу, обычно брала меня с собой. В комнате у Марии Ивановны я видела матушку Наталию несколько раз. Помнится, мне поручили порезать лук, а матушка сказала, что лук нужно помять и тогда будет вкуснее. В одну из наших встреч Мария Ивановна сказала, обращаясь к матушке:
– Там во дворе мотоциклист разложил свои инструменты и что-то ремонтирует.
Наталия Михайловна ответила:
– У него там одного винтика не хватает…
Была Мария Ивановна очень милостивой, любила детей, любила животных. В доме ее постоянно находились какие-то больные или покалеченные животные. Вспоминают, что Мария Ивановна держала в коробке больную птичку, а ее кот не только не пытался ее скушать, а играл с ней и развлекал таким образом – брал за верх коробки зубами и таскал ее по комнате.
Случилось так, что мы не звонили Марии Ивановне почти три недели. И вдруг узнаем, что Мария Ивановна умерла. Ее дочь сожгла тело почившей в крематории и погребла прах на каком-то кладбище. Комнату мамы в коммунальной квартире она сразу обменяла. Так к великому сожалению мы не смогли проститься с Марией Ивановной и не смогли увидеть ее домашний архив, наверное, там были фотографии, какие-то записи, документы. Увы! Все это пропало.
А. Н. Царик
15. НЕОНИЛЛА МАРКОВНА
Неонилла Марковна безусловно принадлежала к самому близкому кругу матушки Наталии, которая разрешала ей привозить в Вырицу новых людей. Сколько народа направила она к матушке за советом, за помощью в немощах душевных и телесных!
Я познакомилась с ней в начале 1960-х годов. Мы приезжали к Неонилле Марковне с папой и мамой на Невский проспект, где она занимала двухкомнатную квартиру на втором этаже дома, в котором находился ресторан «Кавказский». Огромные арочные окна выходили на Невский проспект. Большая комната имела площадь не меньше сорока квадратных метров, вторая комната была поменьше.
Неонилла Марковна отличалась необыкновенным радушием, стойкостью характера, всегда была неунывающей, с отсутствием и тени какого-то раздражения. Когда я по поручению мамы приходила к ней одна, она всегда встречала меня радостными восклицаниями:
– Кто пришел! Сейчас мы приготовим «шапку Мономаха» (так назывался пирог, который я очень любила),– и сразу бежала на кухню готовить что-нибудь вкусненькое. Всегда старалась она создать атмосферу радости. Она говорила:
– Эта радость, этот мой радостный настрой – от моего папы, у нас в семье всегда был такой климат: у папы было убеждение, что нельзя унывать, нужно на всё смотреть с оптимизмом и радостью.
Она родилась и выросла в небольшом городе, семья обитала на верхнем этаже двухэтажного дома. Под ними жили очень обеспеченные соседи, которые удивлялись, почему такие бедные люди всегда жизнерадостные, шумные и веселые? Мама несет чугунок вареной картошки в мундире, а на обед больше ничего нет. Папа кричит:
– Ура! Наша любимая картошечка в мундире, дети!
И все хлопают в ладоши и кричат «ура!» Картошку с солью и хлебом запивают чаем – и это был настоящий пир с радостью и весельем.
Н. Н. Радышкевич называл ее истинной христианкой. Те невзгоды, которые случались в ее жизни, она встречала спокойно, преодолевала их и никогда никому не жаловалась. Семь раз она собирала себе одежду на смерть и каждый раз отдавала нуждающимся. Время было послевоенное, трудное для многих. Неонилла Марковна узнавала, что кого-то их умерших не во что одеть – и отдавала приготовленную одежду.
У нее был настоящий духовный стержень, помогающий быть твердой, стойкой, и главным в ее характере было постоянное стремление делать добро. Приходя к нам в гости, она приносила с собой коробочку с сухой смесью, разводила состав в молоке или воде, доставала фартук, маленькие металлические формочки – и пекла кексы. Буквально через 15 минут чудесные, вкусные кексы были готовы. Эта постоянная готовность чем-то порадовать близких была особенностью ее характера.
У нее была любимая дочь, которая рано умерла. Все друзья и знакомые плакали, тем более, что девочка подавала большие надежды. А Неонилла Марковна держалась очень мужественно, и казалась внешне спокойной. Это было полное предание себя в волю Божию. Она знала, что Господь все ведает и знает, какие кому нужны обстоятельства для правильной жизни, для исполнения Промысла Божия в судьбе человека. Поэтому всё происходящее в своей жизни она принимала как из руки Божией.
Из воспоминаний А. Н. Царик
Добавьте комментарий