Главная Книги Памятные даты

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА ВЫШЕСЛАВЦЕВА (ИНОКИНЯ МАРИЯ; 4.03.1898–30.06.1995)

МОНАШЕСТВО

УГОЛЬКА. ПОХОРОНЫ СХИМОНАХИНИ ФЕОФАНИИ

Со смертью Николая Николаевича закончился второй круг ее жизни. Начались мучительные поиски новых путей, нового приложения сил, с полосами смятения и сомнений. Свободная от материнских и семейных обязанностей, она отдалась целеустремленному поиску путей духовного со­вершенствования. В эти годы большую поддержку оказал ее духовный отец священник Николай Голубцов.

Отец Николай благословил Ольгу Николаевну на поездку в Глинскую пустынь. Здесь блаженная Марфа назвала ее «Марией», провидя будущее имя в иночестве. Во время пребывания Ольги Николаевны в этом монастыре старец Андроник сказал, что она будет инокиней. И это исполнилось. В 1965 году она познакомилась со схимонахиней Феофанией из Закарпатья. Тогда же Ольга Николаевна записала в своем дневнике:

«Сегодня проводили матушку. Отъезд ее останется навсегда в памяти. С перрона видна была она за окном вагона. Мы трое (М. Н., Наташа), за окном она. Последняя минута, лицо ее как-то вдруг изменилось, видимо, она углубилась в молитву. Чудное лицо, незабываемое, дано было увидеть мне и понять сущность ее. Не знаю, как увидели это мои спутницы. Теперь я твердо знаю, что это мне близкий и бесконечно дорогой человек. За всей суетой такое увидеть – праздник великий. Господь мой и Бог, щедрость Твоя не знает границ. Падаю ниц пред Твоей непостижимой милостью. Ты посылаешь мне таких чистых, таких просветленных Тобою людей, и я трепещу своего ничтожества, и мне так нужно, так желаю я освободиться от себя. 28/XI».

ДОРОГА НА МАЛУЮ УГОЛЬКУ

Матушка Феофания пригласила Ольгу Николаевну в Закарпатье, в храм, где служил настоятелем архимандрит Иов (Кундря). Приехав в Угольку, Ольга Николаевна была поражена тем, как служит отец Иов. Когда она вышла из храма, ее спросили:
– Что с Вами?
– Да он же разговаривает с Самим Живым Богом! Я увидела живую веру!..
Здесь, в Угольке она приняла иноческий постриг. Впоследствии о монашестве Ольга Николаевна предпочитала более молчать, чем говорить.
Уголька – местечко в Закарпатье, где Ольга Николаевна пережила очень многое. Сама она об этом пишет в записной книжке так: «Два месяца, без малого, июнь и июль 1967 г. в Угольке. Земля и Небо, Горка (где стоял храм и где служил о.

Иов) и под горкой. Откровение на Горке и горечь «внизу». Все как сон. 29.Х.68 г.»

Увидеть хотя бы что-то из этого «сна» помогают письма схимонахини Феофании, которые Ольга Николаевна хранила особо. Мать Феофания их не датировала, потому трудно установить хронологическую последовательность их получения, но можно как-то представить себе тот «оазис молитвы», по словам матери Феофании, который так привлек внимание Ольги Николаевны и ее душевное к нему расположение:

МАЛАЯ УГОЛЬКА. КУПАЛЬНЯ НА ИСТОЧНИКЕ

«…Чем глубже я погружаюсь в страх и радость литургической тайны, тем явственнее постигаю звучание хвалы Творцу, разлитое в природе. Иногда мне кажется, что вся Уголька – леса, горы, небо – это огромный храм, где все время звучит музыка Баха. Конечно, это – мгновения, но ими потом можно жить весь день и все окрашивается и осмысляется совсем по-другому…
Какое утешение стоять на Горке и в самые глубокие минуты, когда отец Архимандрит провозглашает: «Свят Господь Бог наш», ощущать, как душа наполняется радостью, торжеством, умилением от сознания святости и величия Господа! Я… так люблю все, славословящее Имя Господне! Для меня в каждой фразе славословия – и плач о своем ничтожестве, и умиление, и радость!..
Кто не был на служении Литургии Преждеосвященных Даров отцом Архимандритом, тот не знает силы его молитвенной отдачи. Когда-то мне была дарована большая страшная радость во время этого служения, и сколько я буду жить, она будет повторяться в этот момент…

ПРЕПОДОБНЫЙ ИОВ (КУНДРЯ). 1960-е гг.

Никогда так предельно ясно не выражена была сила благодати Божией на нем (отце Иове), как в эти дни (на Страстной). Почти без еды, совершенно без сна и отдыха, исповедовал сотни, ходил по горам ночами исповедовать тех, кто не мог это совершить днем, ходил, шатаясь, а когда начиналось богослужение – окрылялся и был точно помолодевшим и сильным. У меня все время было ощущение холодка – не холода души, а холодка благоговения перед совершающимся чудом силы Духа Святого!..
Он (отец Иов) – человек, сумевший сохранить всю свою детсткую чистоту чувств до 75 лет такой многогранной жизни. Нужно было видеть его лицо, такое смущенное, виноватое, когда он признался мне, что смущается писать таким «великим» людям, потому что не знает русского языка. Всю силу убежденности в правоте употребила я на то, чтобы доказать, что В. И. и Вам нужны его мысли, а как они будут выражены – не имеет никакого значения и не уменьшат Вашего глубокого доверия к нему.

АРХИМАНДРИТ ИОВ (ИВАН КУНДРЯ) (1902 — 1985)

Вот уже 18 лет (из них 16 при мне) ежедневно одним человеком совершается Литургия за всех и совершается не как-либо наспех, а с полным суточным богослужебным кругом и подготовкой. Служил отец Архимандрит и при двустороннем воспалении легких.
Хотелось бы написать, как на прошлой неделе служили мы вдвоем с отцом Иовом на рассвете в пустом храме. Кругом вились за окном клубы тумана и было чувство полного отрешения от всего земного, точно находились мы в преддверии грядущего…
Начинаются предпразднества и пойдут чудные стихиры. Постараемся быть превыше плоти и расстояния и вместе впитывать в души святость и свежесть, которые внесли в обветшавший мир эти чудные события. А сейчас даже в нашем захолустье сильно чувствуется обветшалость общества человеческого. А в голове у меня слова Спасителя о том, что когда человек рождается в мир, тогда большая радость. И ведь в каждом таком обвет­шавшем есть этот человек, надо только докопаться и разбудить его…

ПРП. ИОВ УГОЛЬСКИЙ (КУНДРЯ)

Невольно вспоминаются слова отца Андроника, повторенные мне потом в Печорах отцом Лукой. Я говорила, что трудно спастись, а в ответ на меня полился свет глаз отца Андроника: «Матушка, совсем легко! Только сердцем сказать Господу: я – Твой)». Те же слова (несколько иначе) сказал мне и отец Лука, и тоже весь освященный радостью о Господе…
Все-таки, какое это счастье жить среди природы и чувствовать ее хвалу Вседержителю. Иногда и после Литургии спускаюсь с Горки и мне кажется, что оттуда, с пологих гор и леса идет обратная волна молитв литургии. Каждая Литургия – это задержка крушения мира, отражение темной силы, силящейся поглотить мир…
В самые первые встречи нашего знакомства зашел разговор о молитве церковной и наши знатоки богослужения начали обсуждать этот вопрос с точки зрения катехизиса, а Вы подняли сияющие глаза и сказали: «А я благодарю Господа», и эти глаза, полные света благодарения, помогают мне жить и верить в нашу духовную близость…
Помните исторические слова отца Архимандрита: «Монашество – это просто и всегда и везде просто…» и еще: «После монашества (то есть пострижения в монашество) жить прежней жизнью нельзя». То есть, если не внешне, то внутренне совершенно изменить свое отношение к окружающей среде…»

АРХИМАНДРИТ ИОВ (ИВАН КУНДРЯ) (1902 — 1985)

Отец Иов хотел постричь Ольгу Николаевну в схиму, но она наотрез отказалась. Отказалась она и от предложения отца Иова поступить в один из открытых тогда в Закарпатье женских монастырей. К монашеству она уже была приготовлена, но считала, что схимнический подвиг ей не под силу. В 1967 году отец Иов постриг ее в инокини с именем Мария – в честь святой равноапостольной Марии Магдалины – и буквально через день она уехала. Когда новопостриженная спросила о правиле (молитвенном), то он благословил четки и советовал не оставлять Иисусовой молитвы, творить ее, как только позволят обстоятельства. Отец Иов подтвердил сказанные отцом Николаем и отцом Андроником слова: «От людей не уходить». Он, как и Глинские старцы, говорил: «Ты принадлежишь людям, это твое послушание».

Ольга Николаевна переписывалась с архимандритом Иовом, постоянно посылала в Угольку лекарства, гостинцы. Сохранились некоторые из ответных писем старца. Приведем одно из них:
«Кресту Твоему поклоняемся, Владыко.
Боголюбивая старица мать Ольга, поздравляю вас с крестопоклонной седмицей. Господь силою Креста Своего да поможет вам в здравии провести настоящий сей святый пост и в радости встретить светлое Христово Воскресение. Сердечно благодарю вас за гостинец, который Игорь нам передал, спаси вас Господи за вашу любовь и помоги вам прожить еще много лет для утешения многих приходящих к вам, а в будущей жизни да сподобит вечныя жизни в Небесном Царстве.
Остаюсь с любовью уважающий вас и не забывающий вас архимандрит Иов».

МАЛАЯ УГОЛЬКА. ГОСТИНИЦА ДЛЯ ПАЛОМНИКОВ

«От людей не уходить» – это послушание инокиня Мария продолжала нести с кротостью и любовью. Лишь немногие близкие знали о ее постриге, для всех остальных она оставалась все той же Ольгой Николаевной, помощницей и наставницей, мудрой советчицей и утешительницей в скорбях. Когда ее приглашали на общее празднование (в монашеской среде) именин уважаемых матушек или церковных праздников, Ольга Николаевна обычно брала книги, подбирала интересный материал, читала всем за столом. Чего она решительно не принимала – это благочестивого «плетения словес» и обильного «елея» в разговоре. Когда к ней обращались: «матушка», а тем более – «старица» – сердилась, говоря обычно, что она просто пожилой человек, а никак не старица. Почти то же бывало, когда кто-нибудь говорил: «как Вы благословите». Ольга Николаевна на это отвечала: «благословлять я не могу и советы давать тоже, это очень ответственно. Я могу сказать то, что думаю, что подсказывает мне сердце, а вы уж смотрите сами по обстоятельствам».

ПРЕПОДОБНЫЙ ИОВ (КУНДРЯ)

Ничем внешне Ольга Николаевна своего монашества не подчеркивала. Знали об этом очень немногие. Что касается поста, то как-то в разговоре с близким человеком она вскользь сказала, что всегда ограничивала себя в количестве пищи. Это состояние полуголода признается аскетическим постом и считается необходимым для всех христиан, тем паче иноков. Только долговременное упражнение в нем помогает не обращать внимания на постоянное желание чем-то подкрепиться. Вообще Ольга Николаевна очень не любила подчеркивания внешних «подвигов», не придавала им особого значения, как не любила и «монашеского» чтения, то есть быстрого произношения слов молитвы на одной ноте и дыхании. Она любила вслушиваться в осмысленное, медленное и спокойное произношение молитвенных обращений. Ольга Николаевна инокиня Мария,– ни на минуту не расставалась с четками, ни днем, ни ночью. Это было ее оружие, ее защита, общение с Богом. Четки были с ней всегда, но она старалась их держать не на виду. Молиться ей приходилось больше ночью, так как посетители днем не оставляли для этого времени.

Ольга Николаевна учила молиться не механически, глазами, а вчитываясь в каждое слою, чтобы это была беседа с Богом, чтобы быть с Богом. После чтения всегда говорила об ошибках, но никогда не прерывала читающего или поющего. Вообще очень любила, когда кто-то читал вслух Священное Писание, Псалтирь, творения святых Отцов, молитвенное правило, каноны, акафисты или службу празднику. Во время чтения лицо ее преображалось, становилось сияющим. К ней постоянно обращались с просьбами помолиться о каком-либо человеке, находящемся в тяжелых обстоятельствах: в болезни, в горе, в скорби. Проходит время, и Ольга Николаевна обязательно поинтересуется, как чувствует себя человек, о котором просили помолиться.

ПРП. ИОВ УГОЛЬСКИЙ (КУНДРЯ)

В последние годы ее земной жизни не чувствовалось ни слепоты, ни немощи старческой, ни болезней. Ольга Николаевна никогда не жаловалась на болезни и скорби. Лишь однажды рассказала она, как во время особенно невыносимой головной боли она взмолилась Господу, но не об исцелении, а с просьбой: «Господи, раз Ты дал мне эту боль, помоги ее понести».

«Слава Богу за все»,– эти слова были на устах ее неизменно.

Ольга Николаевна рассказывала, как сразу после пострига перед ней предстал бес в жутком обличье и пытался напугать, угрожал. Ее объял ужас, она не могла произнести ни слова, ни сотворить крестного знамения. Помогли четки: она стала медленно перебирать их, повторяя Иисусову молитву. Продолжалась эта борьба довольно долго и, наконец, бес исчез. Появлялся он и позже, но ей уже было не так страшно: помогала монашеская наука.

Монашество свое она несла достойно и радостно. Неудивительно, что духовные люди прозревали ее монашество. Как-то я был в Кириллове и, зайдя к старцу Александру Федоровичу Грошеву († 1987), рассказал ему об Ольге Николаевне, попросив помолиться о ней. «А она монахиня»,– сказал Александр Федорович и назвал ее монашеское имя, добавив, что пока жив, будет молиться о ней, и что она истинная молитвенница. Ольга Николаевна посылала ему деньги и гостинцы каждый раз, когда мне удавалось собираться в Кириллов, спрашивала, в чем нуждается старец. В один из моих приездов Александр Федорович неожиданно сам подробно рассказал о той брани с бесом, которую выдержала Ольга Николаевна после пострига, добавив подробности, о которых она не говорила никому.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТРУДЫ

Ольга Николаевна обладала поразительной памятью: молитвенное правило читала наизусть, помнила события своей жизни, жизни близких, номера телефонов людей, которые звонили ей раз в году. У нее была великолепная память на события, на содержание бесед, часто она говорила: «Разве вы не помните, я говорила вам то-то и то-то»,– и называла день, когда это было. Помнила не только то, что записала в своей адресной или записной книжке, не только то, где находится нужная папка, фотография или книга, но помнила и события, имена родственников и знакомых – всех(!), кто когда-либо приходил к ней. Ее слова: «Мне уже за девяносто, а я все еще учусь как школьница. Каждый день пытаюсь запомнить хоть несколько строк незнакомых тропарей, молитв. Память нужно упражнять, иначе она утекает».

Хотя дни были заняты людьми, Ольга Николаевна находила время и для литературных трудов. Это удивительно, как она успевала при таком потоке людей собрать столько материалов и написать о подвижниках благочестия нашего времени.

Ольга Николаевна собирала книги и материалы целенаправленно по интересующим ее темам. Предметом ее особых забот и любви была для нее Оптина пустынь. У нее были собраны жизнеописания всех Оптинских старцев и множество материалов об Оптиной.

Ольга Николаевна собрала письма и дневники игумена Никона (Беляева), последнего старца Оптиной пустыни. Интересна история того, как обнаружила она эти материалы. Однажды Ольга Николаевна разговорилась со знакомой, работавшей в Большом театре, и сказала, что ей очень хотелось бы узнать подробнее об игумене Никоне. Неожиданно знакомая говорит, что у нее хранятся его письма – и отдала их Ольге Николаевне. Затем она разыскала брата старца Никона и с большим трудом убедила его разрешить ей переписать дневник и другие материалы, связанные с жизнью брата. Так трудами Ольги Николаевны появились сначала в «самиздате», а затем и в печати «Жизнеописание» и «Дневник» игумена Никона.

К Ольге Николаевне неоднократно обращались с различными вопросами, касающимися Оптиной: из Патриархии, из музеев. Приезжали и монахи из Оптиной пустыни (после возобновления монастыря), подарили Ольге Николаевне прекрасную копию портрета старца Амвросия. Она собирала также материалы о старце архимандрите Серафиме (Климкове): письма, фотографии, готовила жизнеописание.

Ольга Николаевна очень ценила книгу Сергея Петровича Ситикова (глубокого делателя Иисусовой молитвы) «Забытый путь опытного богопознания»*.
* Издательство «Сатисъ» напечатало эту книгу с названием «О внутреннем христианстве», приписав ее другому автору – отцу Иоанну Журавскому. Ольга Николаевна очень огорчилась этой ошибкой, написала письмо в Санкт-Петербург главному редактору «Сатиса», но никакого ответа не последовало.
Одной из любимейших книг Ольги Николаевны была книга об игумении Арсении. В любое время дня она могла попросить Нину Николаевну (сестру) открыть и почитать жизнеописание матушки Арсении.

У Ольги Николаевны изумительная литературная правильная речь, слушать ее было радостно. Сейчас так не умеют говорить. Евангелие она знала на память. Она стремилась жить по Евангелию, обладала глубокими знаниями и проявляла постоянно эти знания в делах любви, воплощая заповеди Божии на личном примере.

Более других из святых Отцов и учителей ценила святителей Феофана Затворника и Игнатия Брянчанинова. Она говорила, что мы должны читать книги подвижников благочестия, живших во времена, близкие нашим. Нужно читать и древних Отцов, но руководить и наставлять лучше по книгам, более близким к современности.

Она знала историю и святыни большинства московских храмов и всегда стремилась пополнить свой багаж знаний, расспрашивала о вновь открытых храмах, монастырях, живо интересовалась церковной жизнью в российской глубинке. Любила она церковные службы и очень рвалась душою в храм, особенно в праздничные дни. Но уже не было никаких физических возможностей. И все же летом 1991 года, преодолевая немощь и собрав последние силы, она поехала в Елоховский собор поклониться мощам преподобного Серафима Саровского. А ведь ей было тогда под девяносто!

Ольга Николаевна до боли сердца любила свою Отчизну, была готова пострадать и поболеть за нее. Сказать в ее присутствии что-то саркастическое или злое о России – даже современной, было невозможно. Она часто повторяла слова, сказанные нашими святыми о том, что не может стать человек гражданином Небесного Отечества, не будучи достойным гражданином Отечества земного.

Все беды, неудачи, неустройства России были в полной мере скорбью самой Ольги Николаевны. Никогда не отделяла она себя от Отчизны и от народа ее и от тех, кого Господь посылал к ней. Только горячее становилась ее молитва и еще более сострадательным взгляд.

Ничего «антисоветского» Ольга Николаевна не допускала в своем доме, и это не было «осторожностью», а выстраданным убеждением, твердой позицией. Никакого зубоскальства, насмешек она не допускала, ибо нельзя хулить своего отца и мать, как бы глубоко они ни пали. Нужно любить и молиться о них, сострадать – так и об Отчизне своей. Не допускала она и насмешек над Церковью, не позволяла вязнуть в обсуждении различных безобразий внутри Церкви, как это было принято в «кухонных» беседах «за­стойных» времен. Жизнью Церкви Ольга Николаевна не просто интересовалась, но жила этим и все трудности Церкви переживала как свои.

Ольга Николаевна очень любила свои вещи, книги, чувствовала и знала расположение любой вещи в доме. Если что-то перекладывали без ее ведома, она, даже будучи слепой, чувствовала это и спрашивала, кто брал вещь, книгу, фотографию – и не положил на место. Она стремилась сделать так, чтобы в доме был порядок.

Ей постоянно привозили духовные книги из-за границы, и она распространяла их среди верующих во времена духовного голода, когда в России практически не издавалась религиозная литература. Библиотека ее была открыта для всех приходивших в дом. Она доставала нужные книги, используя свои обширные знакомства. И надо сказать, умела доставать для чтения и работы редчайшие книги, недоступные простому смертному.

Сны Ольги Николаевны, которые она тщательно записывала, удивительное свидетельство ее духовной одаренности. Хотя известно предупреждение, существующее в православной традиции – снам не доверять, но все же сны Ольги Николаевны свидетельствали о том, как открывалось у нее внутреннее, духовное зрение.
В переломный период истории нашей Родины Ольга Николаевна увидела во сне:
«Между Кутафьей башней и Троицкими воротами Кремля, стою на середине моста над Александровским садом… Вдруг слышу позади равномерный топот шагов и вижу, как от Исторического музея, вдоль сада, под мост, на котором стою, идет, в несколько рядов масса монахов – молодых, старых, древних. Кто в клобуке, кто в скуфейках, кто в куколях. У многих в руках посохи, у молодых котомки. Идут молча, сосредоточенно, твердой поступью, стремительно. Идут уже под мостом, а вокруг них безобразная толпа и взрослых, и мальчишек; свист, гиканье, бросают в монахов камни, гнилые яблоки, дико улюлюкают. Но монахи не обращают внимания и все летит мимо них.
Пораженная увиденным, я падаю на колени и вопию: «Господи, куда же это старцы идут?! Помоги им». И слышу спокойный голос: «Они идут еще раз просить за народ». 27/XII.1965 г.»

«ОТ ЛЮДЕЙ НЕ УХОДИТЬ!»

Еще в 1942 году Ольга Николаевна записала такой сон: «Иду по берегу моря, у самой кромки воды. Море, небо, песок, много солнца. Удивительно прозрачна вода и в ней масса золотых рыбок. Остановилась и подумала, как обрадуются дети, если принесу им рыбок, а какие дети – не знаю, только знаю, что их много. Запустила руки в воду и стала пригоршнями вынимать рыбок из воды и складывать по левую от себя сторону и снова, и снова, много наловила и вдруг вижу, что лежат не золотые рыбки, а одни кресты – и маленькие, и побольше, и деревянные, и металлические, и каменные – целая горка крестов; и снова ловлю, не теряю надежды, в мыслях всё дети… Так и проснулась.
Как-то был разговор о снах с отцом Николаем и я, на его вопрос, рассказала об этом сне. Он внимательно выслушал, а потом и говорит:
– У Вас их достаточно, но будут еще, вот увидите, обязательно будут».

Вспоминает М. Н. Голенищева-Кутузова:
– Ольге Николаевне было присуще чувство внутренней свободы и отсутствия страха. В годы, когда даже родные часто боялись помогать своим репрессированным родственникам, она отправляла в лагеря и ссылки вещевые и продуктовые посылки многим своим знакомым, попавшим в беду. Что значили для людей, вычеркнутых из общества, эти приветы с воли, понять могут только те, кто сам побывал за колючей проволокой. В голодные годы войны, когда почти все в Москве были озабочены, как бы выжить самим, Ольга Николаевна, отрывая от себя и от семьи последние крохи, посылала посылки трем своим, отнюдь не самым близким друзьям: биологу Елене Карловне Зиллер и супругам Рор, которые пострадали за то, что первая была немкой (давно обрусевшей), а Роры – австрийскими антифашистами. Ангелина Карловна Рор была врачом-психоаналитиком, ученицей известного австрийского психоаналитика Юнга. В конце 20-х годов, в краткий период увлечения у нас фрейдизмом, ее пригласила академик О. Б. Лепешинская для создания в Москве лаборатории по психоанализу. Но вскоре увлечение прошло, лабораторию тихо прикрыли, и Ангелине Карловне пришлось заняться журналистикой. Она работала для зарубежной немецкоязычной прессы, в числе немногих иностранных корреспондентов была допущена на знаменитые судебные процессы 1936–1937 годов. Когда ее с мужем в начале войны арестовали, они оказались на Севере без теплой одежды и необходимых медицинских книг. Помню, как мы с Ольгой Николаевной пошли на квартиру в одном из арбатских переулков, где раньше жили Роры. Двери открыл здоровенный толстый дядька, облаченный в роскошный махровый халат Вильгельма Бернгардовича, а из комнаты выглянула тетка, одетая в платье и кофту Ангелины. Ольга Николаевна, чья доброта всегда была разумной, поняла, что эти чекистские хмыри плотно обжились в чужом доме, прикипели к чужому добру, и что надо, пожертвовав вещами, постараться получить от них хотя бы книги, без которых Роры не смогут работать в лагере по своей специальности. И вот на санках мы начали вывозить библиотеку – на нее новый хозяин не зарился, ибо она была на немецком. Стоял мороз, лифт в доме не работал, и таскать все приходилось на руках на высокий четвертый этаж. Эти с трудом спасенные книги и кое-какие теплые вещи в буквальном смысле спасли в заключении жизнь супругам Рор, так как избавили их от тяжелых общих работ и дали возможность пристроиться в медчасти.
В эти трудные годы Ольга Николаевна совершает и другие, с житейской точки зрения иррациональные поступки: берет в семью оставшуюся сиротой девочку (Вику Мальцеву), помогает ей окончить школу и получить музыкальное образование. Пригреет она и ученицу Николая Николаевича Люсю Морозову, ставшую впоследствии одной из самых преданных ее духовных дочерей.

Сердце ее всегда было открыто для чужой беды и горя, и деятельная ее натура не ограничивалась помощью словом, но старалась взять на свои плечи оказавшуюся непосильной чужую ношу. Вокруг нее всегда были люди, в ней нуждавшиеся, причем каждому, кто приходил к ней за помощью, она пыталась дать то, что было нужно именно этому человеку. Поток посетителей к ней тек непрестанно, не мелея с годами. В ее доме всех привечали, поили-кормили, причем неизвестно, как сводили концы с концами, но воистину рука дающего в ее доме никогда не оскудевала.

Люди к ней приходили самые разные, и редко кто из них отвечал ее потребности в глубоком духовном общении. Когда же такое случалось, это был настоящий праздник, духовное пиршество. И хотя она с молодых лет (и сколько я ее помню) всегда была готова прийти на помощь, но особенно сильным ощущение этого делания как своего призвания стало в последние четыре десятилетия ее долгой и светлой жизни».

Она помогала людям самыми разными способами: духовными книгами, данными по рассуждению и внутренними чувству, мудрым духовным советом, наставлением, вовремя посланным письмом, но главное – любовью к человеку и молитвенным за него предстоянием. Она не просто участвовала в судьбе каждого, кого посылал ей Господь, она часто вела по жизни, ненавязчиво, не принуждая человека. Очень многое давала людям. Даже возможность просто побыть рядом с ней, согреть охладевшую душу, прикоснуться к совершенно иному отношению к людям, чем те, к которому мы привыкли в обыденной жизни.

Приведем одно из воспоминаний, принадлежащее крестнице Ольги Николаевны, чтобы почувствовать, что для человека могла означать встреча с этой замечательной женщиной:
«– Мы познакомим тебя с Ольгой Николаевной, она тебе поможет,– решили Андрей и Лида. Андрей был другом сына Ольги Николаевны, погибшего на фронте, а Лида долго жила в ее семье еще при жизни мужа художника Н. Н. Вышеславцева. Знал Ольгу Николаевну и мой муж Евгений еще по давним временам.
– А какая она, Ольга Николаевна?
– Ну, она очень православный человек и многим помогает. К ней полно народу ходит.
Ольга Николаевна согласилась со мной поговорить, и вот наша встреча состоялась…
Меня привели в ее квартиру в Кривоарбатском переулке Лида и Андрей, старинные друзья моего мужа. Нам навстречу поднялась женщина среднего роста с прямой осанкой, вовсе не старушка (хотя в это время ей было 73 года), а седые убранные назад волосы и большие светлые глаза на мраморно-бледном лице делали ее красивой.
Каким-то скорбно-вдумчивым выражением лица она была схожа с моей мамой и многими другими интеллигентными женщинами, родившимися на рубеже веков и перенесшими и повидавшими так много: войны, революции, потери близких.
Но было в ней нечто в корне отличное от всех, кого я тогда знала. Ее живой интерес к людям – не для себя; ни своего, ни себя не жалеющий и своего не ищущий, как я потом поняла,– дар Божий, развитый и умноженный.
С таким интересом – чем бы мне помочь,– взглянула она на меня…
Ольга Николаевна внимательно слушала, а потом неожиданно сама рассказала мне многое из своей жизни: о том, как погиб на фронте ее сын, как тяжело болел и умирал муж, а перед смертью увидел Христа, о своих сестрах Нине и Александре.
Во всем ее рассказе красной нитью проходила мысль: «Нас Господь ведет скорбями, но никогда не оставляет нас, это мы его оставляем».
В общем, встреча состоялась. Передо мной был сильный, тонко организованный человек, а главное, не равнодушный, с открытым сердцем…»

У каждого из приходящих она, прежде всего, спрашивала о состоянии дел, о здоровье, о семье, душевном настрое. Помогала советом, утешала доброй улыбкой, словом участия и, конечно же, своей молитвой. На письма отвечала незамедлительно, скорбела, если ей долго не отвечали. Когда человек куда-то уезжал, просила обязательно позвонить и сообщить, все ли благополучно. Чужую боль и скорбь она принимала как свою. Для многих Ольга Николаевна была подлинным духовным руководителем в жизни. Она учила, разъясняла, убеждала, молилась.

Особое слово следует сказать о ее письмах. Они – живое обращение к этому, конкретному человеку, с его проблемами и нуждами, исполненное глубокого уважения к тайне личности. И как нам всем ныне могут помочь такие строки:
«…Ну а если вина в нас?.. Что же тогда нам делать, не подражать же нам страусу, ведь настоящее-то начнется по ту сторону жизни? Дела наши как перекати-поле. Началось с одной былинки, а по пути выросла копна. Одно несовершенство влечет за собой и другое. А уже наступил вечер нашей жизни и откладывать невозможно. Сжечь его, этот сноп, сжечь смирением своим, связать себя обетом никогда не говорить, не думать на темы обидчиков и всего что с этим связано. Отсечь от себя прошлое и не возвращаться вспять. Преобразить себя. Ведь недаром же мы любим так этот праздник. В тайной ото всех беседе, сегодня, завтра и т. д. с преподобным чудным Серафимом дано будет, просящему, обрести пути смирения и тогда сойдет в сердце мир и в нас постучится Христом, и такою любовью наполнит человека, что виновных не останется и доказывать нечего и некому будет.
Дорогая моя, забудьте, забудьте своих обидчиков, мучителей, гонителей. Все это суета, а настоящее-то около Вас – Ваш больной, Ваша семья. Пусть Вас не понимают, разве это страшно, когда путь лежит ко Христу и Он около Вас…
Вникните в эти строки с доверием и любовью, я пишу под диктовку своего сердца, которое Вам готово служить по первому зову…
26 авг. 1962».

Обычно Ольга Николаевна принимала приходящих к ней наедине. Но иногда оставляла в комнате и после появления нового гостя, видимо, когда необходимо было познакомить людей или для духовной пользы. Иногда даже просила прийти, чтобы встретиться и побеседовать с кем-то.

ОЛЬГА НИКОЛАЕВНА ВЫШЕСЛАВЦЕВА

Однажды Ольге Николаевне стало плохо, и ей вызвали «скорую». Приехала довольно молодая женщина-врач, сделала укол. Увидев иконы, она спросила у Ольги Николаевны: «Вы верующая?» Получив утвердительный ответ, она неожиданно попросила позволения зайти еще раз для разрешения некоторых недоумений. Выяснилось, что эта молодая женщина – баптистка и хочет обстоятельно обсудить вопросы православного вероучения. Ольга Николаевна назначила удобный для обеих день, после чего позвонила своей знакомой и попросила прийти для беседы с врачом. Приведем ее воспоминание об этой встрече:
«Врач сказала, что в студенческие годы она очень хотела узнать о Боге хоть что-то, обращалась к священникам и никто ей не мог, а еще даже и не хотел отвечать на вопросы. И только в общине евангельских христиан (баптистов) ее внимательно выслушали и любезно приняли.
– Вы – баптистка?
– Я не люблю этого слова, просто я член общины, где люди веруют и принимают Христа сознательно.
Я спросила ее, что же ее волновало, и на какие вопросы не могли ответить православные священники. Оказалось, что не столько не могли ответить, сколько не захотели серьезно к ним отнестись.
– В каком храме?
– В Сокольниках, да и в других тоже.
Мы стали разбирать довольно простые недоумения. Ольга Николаевна чаще утвердительно кивала, вставляя несколько слов. Говорили о необходимости крестить детей в Православной Церкви с младенчества, чтобы дети росли под кровом Церкви и при содействии таинств, о том, что блеск всего внешнего в нашей Церкви (золото сосудов, позолота в интерьере, сияние драгоценных камней в облачениях или окладах икон) – не норма и не обязательное сопровождение общей молитвы, а только желание сделать дом молитвы чертогом, достойным Творца. И значение красоты не исключается. Она помогает многим почувствовать праздник, привыкнуть к мысли, что обращаться к Богу – всегда момент исключительной важности, и лучше, если он выделен. Естественно – все по средствам. Нет их и в сараях, в тюрьмах молились, да как усердно еще! Не зря пословица есть: «Попа и в рогоже видать». Так что будь вместо парчи рогожа, главное – не измениться. Но если средства были, то русские люди любили их использовать для церковного благолепия.
Говорили о почитании святых в нашей Церкви, о том чувстве соборности, которое способно вдохновить немощного, ободрить унывающего, укрепить маловерного сознанием единства веры и готовности святых помочь нам грешным. Говорили о невежестве наших бабушек, что, действительно, многих смущает. Но ведь это часто больше беда, чем вина их. А наша, более молодых – тем более беда, так как сознательно была уничтожена самая знающая, развитая, думающая часть населения.
Спрашивали и мы у этой женщины, как у них строится богослужение, как они обходятся без почитания Божией Матери…»

Приведенный рассказ касается лишь одной встречи, одной беседы, а сколько их было за многие годы московской жизни в комнате Ольги Николаевны!

Добавьте комментарий

Нажмите, чтобы оставить комментарий

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

27 МАРТА — ДЕНЬ ПАМЯТИ АРШАКА АРУТЮНОВИЧА АРАКЕЛЯНА
МУЖ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ АРШАК АРУТЮНОВИЧ
АРШАК. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ…

К 100 ЛЕТИЮ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ. ЦИТАТЫ ИЗ ДНЕВНИКОВ

К 100 ЛЕТИЮ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ
К 100 ЛЕТИЮ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ.
ЦИТАТЫ ИЗ ДНЕВНИКОВ

ПРЕПОДОБНЫЙ СТАРЕЦ АЛЕКСИЙ (СОЛОВЬЕВ)

Старец Алексий жил в Сергиевом Посаде, когда по указанию безбожной власти начали вскрывать мощи святых. Старец печалился об этом и много молился, недоумевая – почему Господь попускает совершаться такому злу? Однажды вечером, когда он совершал молитвенное правило, рядом с ним встал прп. Сергий Радонежский и сказал:
– Молись три дня и постись, и после этого я скажу тебе то, что
нужно.
В следующие два дня, когда отец Алексий молился, снова вставал с ним рядом прп. Сергий. Отец Алексий питался в эти дни одной просфорой. На третий день преподобный сказал:
– Когда подвергаются такому испытанию живые люди, то необходимо, чтобы этому подвергались и останки людей умерших. Я сам отдал тело свое, чтобы град мой во веки был цел.

2 МАЯ 2001 г. ОСВЯЩЕНИЕ ЧАСОВНИ СВ. МАТРОНЫ В Г. СХОДНЯ

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

24 МАРТА — ДЕНЬ ПАМЯТИ МИТРОПОЛИТА СИМБИРСКОГО И НОВОСПАССКОГО ПРОКЛА
prokl86
БОГОМУДРЫЙ АРХИПАСТЫРЬ. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ…

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

23 МАРТА – ПАМЯТЬ АРМЯНСКОГО ПОЭТА ОВАНЕСА ТУМАНЯНА (7/19.02.1869– 23.03.1923)

ПАЛОМНИКАМ В СТРАНУ ВОСТОКА

На Западе – тщета, машины, торгаши,
Там вечно льется кровь, и от пустынь души
Стремятся тьмы людей к священному Востоку,
Где и моя душа блаженствует в тиши.

1. 05.1921 г.

***

Как много в мире зла в наш трудный век,
Печаль сердца прожгла в наш трудный век.
Боль всех сердец в одну соединилась
И на меня легла в наш трудный век.

1921 г.

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

22 МАРТА — СОРОКА МУЧЕНИКОВ, В СЕВАСТИЙСКОМ ОЗЕРЕ МУЧИВШИХСЯ
sevmucl44
О ПОДВИГЕ КРЕСТОНОШЕНИЯ. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ…

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

21 МАРТА — ПРИСОЕДИНЕНИЕ КРЫМА К РОССИИ
sevmucl44
21 марта 2014 года — Совет Федерации ратифицировал договор о вступлении Крыма в состав России. Президент России Владимир Путин подписал законы о присоединении Крыма к России. Договор вступил в силу.

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

ВЕЧЕР ПАМЯТИ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

ДЕНЬ АНГЕЛА МАРИИ СЕРГЕЕВНЫЙ ТРОФИМОВОЙ

25 ИЮЛЯ — ДЕНЬ АНГЕЛА МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

29 МАРТА — ДЕНЬ ПАМЯТИ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ. К 100 ЛЕТИЮ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

О МЕСЯЦЕ МАРТЕ

Мама жила в ритме природы, постоянно любовалась своим садом в разное время года, специально выходила помолиться среди кустов и деревьев. В течение многих лет она делала выписки из разных книг и статей по народному календарю: там были сведения о приметах погоды в связи с церковным календарем, о прилете и отлете птиц, о свойствах и красоте цветов, деревьев и других растений, а также камней и минералов. Мы постоянно выписывали журнал «Наука и жизнь», из которого мама вырезала и подшивала ежемесячные заметки о природе и календаре. Из того, что собрала мама, можно было бы составить интереснейшую книгу. Все эти материалы были постоянно «в ходу»: когда приходили очередные посетители, мама открывала раздел своего собрания, соответствующий месяцу, неделе и даже конкретному дню и начинала читать выдержки. В такие минуты я не выдерживал, оставлял все свои дела и присоединялся к слушателям…

К сожалению, размеры книги не позволяют опубликовать интереснейшие сведения, которые собрала мама по народному календарю. Поэтому вниманию читателей предлагается лишь один календарный месяц – март. Весна была любимым временем года, а март – любимым ее месяцем, недаром в нем совершились столько важнейших событий ее жизни. 21 марта родился я, в марте сделали маме серьезную операцию, в марте умер мой отец, в марте отошла в вечность и мама. Она знала, что уйдет из жизни в марте, знала даже число – 29-е, о чем сохранились такие свидетельства: за день до смерти она попросила меня снять все деньги с ее пенсионной книжки, чтобы не нужно было потом ходить по инстанциям и оформлять наследство (и здесь, даже перед лицом смерти она думала о том, как избавить сына от лишних хлопот). Сохранился листок с выпиской из церковного календаря, сделанный рукой мамы: на нём записаны даты от 27 до 31 марта с указанием памяти святых каждого дня. Сделана эта запись много лет назад, еще до смерти отца, и именно в этом интервале умерли отец (27 марта) и мама (29 марта – день памяти мученика Трофима).

О МЕСЯЦЕ МАРТЕ. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ

МАРТ. ДЕНЬ ЗА ДНЕМ. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ

А. Трофимов

ИСТОРИЧЕСКИЙ КАЛЕНДАРЬ

О МОЛИТВЕ

http://alexandrtrofimov.ru/wp-content/uploads/2014/05/7mol10.jpg

Дорогие посетители сайта, пришло время вспомнить и восстановить древнюю ветхозаветную и апостольскую традицию – семиразовую молитву в течение суток, совершаемую каждые три часа (в 6, 9, 12, 15, 18, 21, 24 часа). Эта молитва особенно действенна в условиях испытания, посланного нам – угрозы распространения коронавирусной инфекции.
Предлагаю Вам ознакомиться с главой из книги «РИТМЫ ЦЕРКОВНОГО ГОДА», написанной много лет назад и размещенной на этом сайте: О СЕМИРАЗОВОЙ МОЛИТВЕ В ТЕЧЕНИЕ СУТОК. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ… http://alexandrtrofimov.ru/?p=766
В ней дается историческое и богословское обоснование необходимости этой молитвы. Сейчас, в условиях карантина православным людям совсем не сложно включиться в этот молитвенный ритм.
Присоединяйтесь к ежедневной семиразовой молитве, рассылайте текст статьи и сообщения о ней своим друзьям и знакомым.
***
Святейший Патриарх Кирилл благословил молитву, которую уже произносят за богослужением во всех православных храмах, ее можно присоединить к семиразовой молитве:
МОЛИТВА ВО ВРЕМЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ВРЕДОНОСНОГО ПОВЕТРИЯ ЧТОМАЯ
Господи Боже наш, не вниди в суд с рабы Твоими, и огради нас от губительнаго поветрия на ны движимаго. Пощади нас смиренных и недостойных рабов Твоих в покаянии с теплою верою и сокрушением сердечным к Тебе милосердному и благопременительному Богу нашему припадающих и на милость Твою уповающих. Твое бо есть, еже миловати и спасати ны, Боже наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Александр Трофимов

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

25 ЯНВАРЯ - ДЕНЬ АНГЕЛА ТАТИАНЫ ВАСИЛЬЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ (1886–1934), МАТЕРИ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

23 ФЕВРАЛЯ – ПАМЯТЬ ПОЭТА ДАВИДА САМОЙЛОВА

«БЫЛА ТУМАННАЯ ВЕСНА…» СТИХИ ДАВИДА САМОЙЛОВА, МУЗЫКА НЕИЗВЕСТНОГО АВТОРА, ИСПОЛНЯЕТ ЛЕОНИД ЭРДМАН

Помощь в издании книг

Благодарю за любую Вашу помощь! Присылайте Ваши имена для молитвенного поминовения на электронную почту atrofimovmail@yandex.ru

НАША СТРАНИЧКА ВКОНТАКТЕ

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

Наша страничка в facebook

Video

3 ноября – ПАМЯТЬ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИКА НЕОФИТА (ОСИПОВА) – ЛИЧНОГО СЕКРЕТАРЯ ПАТРИАРХА ТИХОНА

АКАФИСТ СВЯТЕЙ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИЦЕ ВЕЛИЦЕЙ КНЯГИНЕ ЕЛИСАВЕТЕ

Грек Зорба

Грек Зорба

АКАФИСТЫ, СОСТАВЛЕННЫЕ АЛЕКСАНДРОМ ТРОФИМОВЫМ

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ ИЕРУСАЛИМСКИЯ

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ ВАЛААМСКИЯ

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ «ПРИБАВЛЕНИЕ УМА»

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ КОРСУНСКИЯ (ЕФЕССКИЯ)

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ КОЛОЧСКИЯ

АКАФИСТ СВ. АП. И ЕВ. ИОАННУ БОГОСЛОВУ

АКАФИСТ СВ. МЧЧ. ФЛОРУ И ЛАВРУ

АКАФИСТ СВТТ. АФАНАСИЮ И КИРИЛЛУ, АРХИЕП. АЛЕКСАНДРИЙСКИМ

АКАФИСТ СВТ. ТИХОНУ, ПАТРИАРХУ МОСКОВСКОМУ И ВСЕЯ РОССИИ

АКАФИСТ СВВ. ЦАРСТВЕННЫМ СТРАСТОТЕРПЦЕМ

АКАФИСТ ПРП. ИЛИИ МУРОМЦУ

АКАФИСТ ПРП. АНТОНИЮ ДЫМСКОМУ

АКАФИСТ ПРП. ВАРЛААМУ СЕРПУХОВСКОМУ

АКАФИСТ ПРП. ОТРОКУ БОГОЛЕПУ ЧЕРНОЯРСКОМУ

АКАФИСТ СВ. ПРАВ. ИОАННУ РУССКОМУ

АКАФИСТ ПРП. ПАИСИЮ ВЕЛИЧКОВСКОМУ

АКАФИСТ ПРП. ВАРНАВЕ ГЕФСИМАНСКОМУ

АКАФИСТ СВМЧ. СЕРАФИМУ (ЗВЕЗДИНСКОМУ), ЕП. ДМИТРОВСКОМУ

АКАФИСТ ПРПМЧЧ. СЕРАФИМУ И ФЕОГНОСТУ АЛМА-АТИНСКИМ

АКАФИСТ ПРП. СЕРАФИМУ ВЫРИЦКОМУ

АКАФИСТ СЩМЧ. ЯРОСЛАВУ ЯМСКОМУ

АКАФИСТ ПРП. СИЛУАНУ АФОНСКОМУ

АКАФИСТ СВ. ВМЧЦ. МАРИНЕ

АКАФИСТ СВ. РАВНОАП. ВЕЛ. КН. ОЛЬГЕ

АКАФИСТ ПРП. БЛГВ. КН. ЕВФРОСИНИИ МОСКОВСТЕЙ

АКАФИСТ СВ. ПРАВ. ИУЛИАНИИ МИЛОСТИВЕЙ, ЯЖЕ В СЕЛЕ ЛАЗАРЕВЕ

АКАФИСТ БЛЖ. КСЕНИИ ПЕТЕРБУРЖСТЕЙ

АКАФИСТ ПРПМЦ. ВЕЛ. КН. ЕЛИСАВЕТЕ

АКАФИСТ ВСЕМ СВ. ЖЕНАМ, В ЗЕМЛИ РОССИЙСТЕЙ ПРОСИЯВШИМ

АКАФИСТ СОБОРУ СВ. ВРАЧЕЙ-БЕЗСРЕБРЕНИКОВ-ЦЕЛИТЕЛЕЙ И ЧУДОТВОРЦЕВ

СПИСОК ВСЕХ СТАТЕЙ

Рубрики

ИКОНА ДНЯ

КАЛЕНДАРЬ

СЧЕТЧИК