Главная Книги

Гревс Иван Михайлович (1860-1941)

ИВАН МИХАЙЛОВИЧ ГРЕВС (1860-1941)

«История – учительница жизни»

И. М. Гревс

«Я твердо передаю ученикам завет учителя,
оправданный собственным трудом:
Идите навстречу подлинным следам
мировых культур!»

Н. П. Анциферов, ученик И. М. Гревса

Иван Михайлович Гревс не был петербуржцем по рождению. Его детские и отроческие годы прошли в родительском имении Лутовиново на юге Воронежской губернии. Его предки были потомками английского выходца, поступившего на русскую службу при Петре Великом (английская транскрипция фамилии – Greaves).

МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ ГРЕВС (1791-1846). ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ, УЧАСТНИК ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1812 г. ДЕД ИСТОРИКА И. М. ГРЕВСА.

Дед Ивана Михайловича – Михаил Александрович Гревс, генерал-лейтенант, служил в Кавалергардском полку. Участвовал в войне с Францией, Отечественной войне 1812 года и заграничных походах русской армии в Европу. В 1843 году назначен командующим 1-й Легкой кавалерийской дивизией и в том же году произведен в генерал-лейтенанты. На службе состоял до самой смерти. Жена М. А. Гревса – Мария Ивановна Дунина († 1852 г.), дочь генерала Ивана Дунина-Барковского.

Их средний сын Михаил (отец Ивана Михайловича) начал службу в Уланском полку. Участвовал в героической обороне Севастополя 1854-1855 годов, был тяжело ранен и в 1859 году вышел в отставку в чине поручика. Сам он родом из слободы Водолаги Харьковской губернии. Женившись на Анне Ивановне Бекарюковой, дочери генерала, переехал на постоянное жительство в село Лутовиново, и был занесен в родословную книгу Воронежского дворянства. Всю остальную жизнь отец И. М. Гревса провел в своем небольшом имении.

ЛУТОВИНОВО — РОДИНА И. М. ГРЕВСА

Иван Михайлович Гревс родился 4/16 мая 1860 года в имении своего отца близ села Лутовинова*, Бирючинского уезда, Воронежской губернии (ныне – с. Красногвардейское Белгородской области**).
* В 1859 году – Бирюченского уезда «слобода владельческая Лутовинова при протоке речки Репьевки» «по правую сторону тракта на город Харьков», церковь православная, церковно-приходская школа. В слободе – 58 дворов, 607 жителей (298 мужчин, 309 женщин).
** 19 ноября 1919 г. Бирюч переименован в город Буденновск. 13 июня 1934 г. Центрально-Черноземная область разделена на Воронежскую и Курскую. В состав Воронежской области вошло 89 районов, в их числе Буденновский. 6 января 1954 г. вновь образуется Белгородская область. Буденновский и Никитовский районы входят в ее состав. 8 января 1958 г. село Буденное переименовано в село Красногвардейское, а район – в Красногвардейский. 1 декабря 1969 г. сёла Бирючок, Дубовская, Землянщина и Новая Слободка объединяются с селом Красногвардейское. В 1975 г. стал поселком городского типа. В 2005 г. было принято решение о присвоении поселку статуса города и возвращении ему исторического названия Бирюч. 17 января 2007 г. Государственная дума РФ приняла законопроект о переименовании Красногвардейского в Бирюч, который был подписан Президентом 30 января 2007 г.

ПОКРОВСКАЯ ЦЕРКОВЬ СЕЛА БИРЮЧ, В КОТОРОЙ БЫЛ КРЕЩЕН И. М. ГРЕВС

В мае 1860 года в Покровской церкви родители крестили своего его первенца, нареченного Иваном. Позже появились Дмитрий и Елизавета. Воспитанием детей занималась мать. Дети, окруженнные любовью и заботой, росли вместе со своими крестьянскими сверстниками. У отца была неплохая библиотека. Уже в четыре года мальчик с увлечением читал как русские, так и французские детские книги по истории из большой библиотеки отца. Любимыми книгами Ивана были «Фрегат Паллада», «Детские годы Багрова-внука» и другие. Азбуке по «Родному слову» Иван выучился сам. Анна Ивановна, видя тягу сына к гуманитарным наукам, решила отправить его на учебу в Петербург. Двенадцатилетнего Ивана посадили на возок, и он отправился в дальний путь. А чтобы не терзать душу мальчика, на зиму туда же переехали всей семьей. Так Иван Михайлович Гревс с 1872 года стал петербуржцем. Через год Иван поступил в III класс Ларинской классической гимназии Санкт-Петербурга.

ВИКТОР ПЕТРОВИЧ ОСТРОГОРСКИЙ (1840-1902). ИЗВЕСТНЫЙ РУССКИЙ ПЕДАГОГ, УЧИТЕЛЬ И. М. ГРЕВСА В ЛАРИНСКОЙ ГИМНАЗИИ

Особенно увлекся начинающий гимназист историей и литературой, интерес к которой возник под впечатлением от литературных занятий, вечеров и спектаклей, организованных школьным учителем и талантливым педагогом Виктором Петровичем Острогорским (1840-1902 гг.) По окончании гимназии осенью 1879 года Гревс поступил на историко-филологическй факультет Петербургского университета. Это было тревожное время – покушений революционеров на Александра II и казней захваченных преступников. Гревс сочувствовал революционерам. К этому времени он уже осознал в себе склонность к истории, но в течение всего первого курса не мог выбрать себе ближайшего руководителя своих занятий.

На втором курсе И. М. Гревс окончательно разуверился в столичном преподавании и все более обращал свои взгляды на историко-филологический факультет Московского университета, где, по его мнению, в те годы преподавали светила исторической науки – С. М. Соловьев и В. О. Ключевский. И. М. Гревс сознавался, что петербургские университетские «историки привлекли его не сразу», и первые встречи с ними в аудиториях вызывали скорее негативную реакцию. Исключение составил профессор русской истории К. Н. Бестужева-Рюмина.

АКАДЕМИКВ. Г. ВАСИЛЬЕВСКИЙ 1838-1899. НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ И. М. ГРЕВСА

Поворотным моментом в судьбе Ивана Михайловича явилась встреча с профессором В. Г. Васильевским. В своих «Записках» И. М. Гревс писал об учителе: «Как часто случайности определяют в судьбах человека очень важные факты, целые основные линии в его жизни. Я про себя могу сказать, что стал средневековым историком только потому, что В. Г. Васильевский, единственный из профессоров, сумел оказать на меня – не преднамеренно, а в силу своего выдающегося таланта – глубокое научное влияние». Гревс сделался его верным учеником, а затем и другом.

Иван Михайлович посвятил своему университетскому учителю исследовательский биографический очерк, который назвал почтительным образом «В. Г. Васильевский – учитель науки» (1899 г.). В очерке Иван Михайлович начертал образцовый портрет университетского профессора. Этот образ в полной мере может быть отнесен и к самому автору. И В. Г. Васильевскому, и И. М. Гревсу в разные годы приходилось руководить кафедрой средней истории Санкт-Петербургского университета («двигать на ней науку») и владеть аудиторией («двигать ее наукой»), для чего требовались основательная ученость, возникавшая на основе общего научного образования, и полнота философско-религиозного мировоззрения, кроме того, блестящая специальная подготовка, находившаяся в постоянном движении на пути к усовершенствованию.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ. ЗДЕСЬ УЧИЛСЯ И. М. ГРЕВС НА ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКОМ ФАКУЛЬТЕТЕ

Для получения степени кандидата первого разряда студент должен был написать медальное сочинение. Темы объявлялись за год или два до срока представления работы. В качестве выпускного сочинения в 1883 году Иван Михайлович написал работу под названием «Римско-Византийское государство в VI в. по новеллам Юстиниана и другим законодательным сборникам христианских императоров», избрав девизом сочинения фразу «Кто не дерзает – ничего не достигает». 8 февраля 1884 году на торжественном университетском акте выпускник удостоился золотой медали с надписью «Преуспевшему». Тогда же по ходатайству академика И. М. Гревс был оставлен при университете для приготовления к профессорскому званию и для занятия в скором будущем кафедры В. Г. Васильевского.

СПб. ДОМ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ, В КОТОРОМ СОДЕРЖАЛСЯ И. М. ГРЕВС В НОЯБРЕ 1884 г.

Будучи студентом университета, Гревс в 1881-1883 годах отдал дань народовольческим кружкам,– более следуя общему настрою, нежели своим убеждениям. Он был арестован и содержался под стражей в Доме предварительного заключения с 18 по 24 ноября 1884 года. Привлечен к дознанию при Петербургском жандармском управлении по делу о рабочей группе партии «Народная воля» (дело М. Орлова, Н. Воронцовой и других) ввиду нахождения его адреса у В. Полюхова. При обыске обнаружен журнал «Вперед»* и гектографированная брошюра Либкнехта «В защиту права». По освобождении подчинен особому надзору полиции. По высочайшему повелению от 22 января 1886 года вменено в наказание предварительное содержание под стражей. По распоряжению департамента полиции от 25 февраля 1886 года подчинен негласному надзору, продолжавшемуся до 1903 года.
* П. Лавров и его сторонники выпускали с 1873 по 1877 г. в Цюрихе, а затем в Лондоне журнал «Вперед!». Журнал ставил своей целью объединить все оттенки русской революционной мысли и помочь русским революционерам организоваться и выработать правильную революционную теорию и тактику.

БРАТЬЯ ОЛЬДЕНБУРГИ СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ (СЛЕВА) И ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ

Главным событием в жизни Гревса середины 1880-х годов стало рождение Приютинского братства. Рождению Братства предшествовали еженедельные встречи по четвергам у Ольденбургов. На одной из встреч родилась мысль купить на общий счет какую-нибудь землю, куда все могли бы съезжаться и обновлять дружеское общение и этические принципы жизни. Впервые члены братства собрались на летний отдых в Приютине Тверской губернии, отчего и само братство стало называться Приютинским. Также было решено для поддержания общения между живущими в разных концах страны приютинцами писать друг другу письма не просто в свободную минуту, а выделять для этого часть рабочего времени, увеличивать рабочее время, чтобы честно исполнять эту обязанность. Был установлен день 30 декабря, в который должно было происходить годовое собрание кружка для подведения итогов прожитого и сделанного, построения плана должного на следующий год, для проверки дружеским общим сердцем взаимных настроений, просто «для рукопожатия и объятия в свете и тепле общей любви». Эти собрания продолжались в течение 32 лет с одним пропуском в 1917 году.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ В XIX в.

Сначала они собирались время от времени, потом встречи стали более частыми и регулярными, по большей части на квартире у Ольденбургов. Здесь, в простой и сердечной обстановке, они читали книги, размышляли над общественными вопросами и над своим будущим. «Мы высоко ставили культуру и личность,– вспоминал об их общих молодых стремлениях Гревс,– признавая великими путями их развития науку и просвещение. Мы любили народ и готовились ему служить своими идеалами и знаниями, не отделяя себя от него, желая не только его учить, но у него учиться, веруя в него, убежденные, что он нуждается в том, в чем и мы, главнее всего, в свободе и культуре… Все двигалось к превращению компании добрых приятелей в коллективную личность нового, необычного вида… Братство представляло собою факт из жизни тесной группы людей, выросшей в области моральных отношений, но в нем присутствовал и сильный элемент общественности. Братство наше стремилось крепко сплотиться в единый, внутренне целый союз; но монастырская замкнутость в нас не жила никогда. Мы стремились не к самодовлению, а, так сказать, к социальному синтезу… (мы старались) служить прогрессу родины созидательной работой мирных культурных сил». В результате Гревс, как он сам говорил, избавился «от тисков чуждых мне по духу революционных групп того времени».

ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ ОЛЬДЕНБУРГ (1861-1914), ЧЛЕН ПРИЮТИНСКОГО БРАТСТВА, ПЕДАГОГ И ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ

Приютинское братство стало местом прибежища идеалов. Именно общая жизнь, братское общение, по мнению Гревса, могло стать местом поддержки и утешения после жертвы жизни. Дружеские связи окрепли и со временем стали чем-то большим для членов кружка, чем просто дружба, превратились в глубокие духовные отношения близких, родных людей. «Связь наша сделалась тесной дружеской связью, – вспоминал один из членов братства Александр Корнилов,– даже независимо от тех общих этических и общественных интересов, которыми мы увлекались».

Угадать замысел Божий о себе и соответствовать ему – такова была программа жизни членов братства. Братство оказалось прочным и просуществовало 60 лет, до конца жизни последнего из друзей. Еще одна замечательная подробность в судьбах членов братства: все они смогли блестяще реализовать себя, несмотря на то, что жизнь их пришлась на тяжелейшее время войн и революций.

6-я ЛИНИЯ ВАСИЛЬЕВСКГО ОСТРОВА, 17 «ДОМ ЖАКЛАРА». ЗДЕСЬ ЖИЛИ МОЛОДЫЕ СУПРУГИ ГРЕВС С 1885 г.

В братстве состояли в основном студенты Петербургского университета – историки, филологи, юристы, естественники. В кружок входили братья Ф. Ф. и С. Ф. Ольденбурги, А. А. Корнилов, В. И. Вернадский, Д. И. Шаховской, А. А. Корнилов, Л. А. Обольянинов, Д. С. Старынкевич, Н. В. Харламов, С. Е. Крыжановский, Н. Е. Старицкая и еще несколько человек.

В 1885 году Гревс женился на Марии Сергеевне Зарудной, дочери известного деятеля судебной реформы 1860-х годов, учительнице 1-го Василеостровского училища Русского технического общества, входившей в группу основателей «Приютинского братства». Молодые супруги поселились на Васильевском острове в «доме Жаклара» (6-я линия, 17). Так назывался пятиэтажный дворовый флигель, возведенный в 1877 году, владелицей которого была А. В. Жаклар (Корвин-Круковская). В 1887 году здесь родилась старшая дочь Гревсов Екатерина.

ФЮСТЕЛЬ ДЕ КУЛАНЖ (1830-1889). ЗНАМЕНИТЫЙ ФРАНЦУЗСКИЙ ИСТОРИК. И. М. ГРЕВС СЧИТАЛ ЕГО ОДНИМ ИЗ СВОИХ УЧИТЕЛЕЙ

В 1888-1889 годы И. М. Гревс успешно сдал магистерские экзамены и летом 1889 года отправился в первое путешествие на Запад. В частности, пребывание в Париже окончательно склонило историка в сторону романского средневековья. Он с большим интересом изучал труды французских историков Франсуа Гизо (1787-1874 гг.), Огюстена Тьери (1795-1856 гг.), Жозефа Эрнеста Ренана (1825-1892 гг.), Габриэля Моно (1844-1912 гг.), Ахила Люшера (1847-1909 гг.), Гастона Буасье (1823-1908 гг.), Шарля Жиро (1802-1882) и других. Иван Михайлович нередко говорил, что среди всеобщих историков в России он один из немногих являлся «последователем французской, а не немецкой школы». И. М. Гревс разделял исторические взгляды недавно умершего Н. Д. Фюстеля де Куланжа, признавая непрерывность исторического развития и влияние на него многих равноправных факторов, как из области социально-экономических отношений, так и из истории культуры и психологии. Под влиянием работ французского историка ученый считал, что античные корни западноевропейской культуры оказали непосредственное воздействие на развитие духовной и материальной культуры средневековья и нового времени, и более того, продолжали «жить» в эти эпохи. И. М. Гревс вслед за Фюстелем де Куланжем отвергал резкое противопоставление средних веков последующим эпохам и не принимал взгляда, согласно которому культура средневековья считалось созданной варварскими германскими племенами.

ЗДЕНИЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА. ЗДЕСЬ И. М. ГРЕВС ПРЕПОДАВАЛ В ГИМНАЗИИ С 1888 г.

По возвращении из-за границы с 1889 года И. М. Гревс был утвержден в звании приват-доцента Санкт-Петербургского университета по кафедре всеобщей истории. В январе 1890 года он начал чтение лекций в университете. Вступительная лекция под названием «История государства и общества в период падения Римской империи» традиционно состоялась в одной из аудиторий университета при большом скоплении студентов, государственных сановников и коллег-профессоров. Лектор знакомил слушателей с существовавшими научными взглядами на императорский Рим и с тем, можно ли вообще было говорить о падении великой империи. Ученый изложил свое видение предмета, которое заключалось в поиске и нахождении «золотой середины» в историографии вопроса.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЕ ЕЛИЗАВЕТИНСКОЕ УЧИЛИЩЕ. ЗДЕСЬ И. М. ГРЕВС ПРЕПОДАВАЛ В 1885-1890 гг.

Три или четыре дня в неделю по паре часов профессор читал в университете и на Бестужевских курсах, еще один день отводил для семинарских встреч со студентами у себя дома. Об этих встречах вспоминает Н. П. Анциферов: «На темном и ровном фоне обоев – большой портрет Данте с фрески Джотто. Мраморный бюст Данте на письменном столе кабинета. Рядом с фреской Джотто – панорама Флоренции. <…> Мы, ученики нашего padre, сидели за длинным столом. Перед каждым лежали тетради и книги. <…> Padre, чуть склонив набок голову, внимательно слушал каждого. Иногда улыбка появлялась на его лице, улыбка для поощрения робеющего, боящегося оказаться недостойным сидеть здесь за столом профессора Гревса (что каждый из нас считал большой честью). Запомнилось еще выражение его склоненного лица, всегда благожелательное. Помню живо ясный лоб его в раме серебристых, тогда еще густых волос. Как любил наш padre эти занятия! <…> Мы не замечали, как текло время. Ведь мы здесь преодолевали время, уносимые в далекое прошлое. Только изредка из деревянного домика с циферблатом на стене выскакивала кукушка и куковала нам о проплывших часах…мы занимались у него на дому, и, свободные от звонков, возвещавших о конце занятий, засиживались порой до позднего часа».

ВЫСШИЕ ЖЕНСКИЕ БЕСТУЖЕВСКИЕ КУРСЫ. ЗДЕСЬ И. М. ГРЕВС ПРЕПОДАВАЛ В 1892-1899 гг. И В 1902-1918 гг.

По окончании университета Гревс преподавал во многих учебных заведениях. В 1889 году Гревс стал членом-учредителем исторического общества при университете. В 1890 и 1892 годах вместе с женой и детьми ученый выезжал в заграничные командировки.

С 1892 года И. М. Гревс начал преподавать на Высших женских Бестужевских курсах, с которыми, по словам профессора, его связала «сама судьба». На ВЖБК училась супруга Ивана Михайловича Мария Сергеевна Зарудная* и его старшая дочь Екатерина**. С 1905 года он возглавляет здесь историко-филологический факультет и становится одним из самых ярких и любимых студентками – «бестужевками» профессоров; многие из них пронесли через всю их жизнь слова восторга и признательности перед Учителем…
* Мария Сергеевна Гревс (в девичестве Зарудная; 1860-1941 гг.), дочь «отца Судебной реформы», тайного советника, сенатора С. И. Зарудного (1821-1887 гг.) и Зои Александровны, урожденной Мясново, сестра А. С. Зарудного (1863-1934), министра Временного правительства, одним из первых перешедшего на сторону советской власти, выпускница Бестужевских высших женских курсов, педагог, общественный деятель.
**Старшая дочь историка Гревс Екатерина Ивановна (1887-1942 гг.). Окончила историко-филологическое отделение Высших женских курсов в Петрограде (1917 г.), ранее (1914 г.) окончила Консерваторию по классу фортепьяно. После 1917 г. по специальности не работала (библиотекарь, служащая в различных конторах). Умерла в блокаду Ленинграда.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ЗДАНИЕ БЫВШЕЙ ГИМНАЗИИ Л. С. ТАГАНЦЕВОЙ. ЗДЕСЬ И. М. ГРЕВС ПРЕПОДАВАЛ В 1887-1906 гг.

Гревс, будучи популярным профессором, читал лекции по всеобщей истории и вел семинарские занятия; готовил и проводил ближние и дальние экскурсии со слушательницами (так, в 1907 и 1912 годы состоялись две поездки участников исторического семинария профессора в Италию); в качестве талантливого руководителя возглавлял историко-филологическое отделение курсов; как прогрессивно настроенный общественный деятель не раз защищал первый женский университет от нападок клеветников в периодической печати и с университетской кафедры. С небольшими перерывами И. М. Гревс преподавал на Бестужевских курсах с 1892 до 1919 года, то есть до времени их слияния с Петроградским университетом.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ЖЕНСКИЙ ПАТРИОТИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ. ЗДЕСЬ И. М. ГРЕВС ПРЕПОДАВАЛ В 1889-1890 гг. ФОТО НАЧАЛА XX в.

Подготовка к лекциям и практическим занятиям на первых порах требовала от молодого преподавателя много времени и сил, которые он тратил, не раздумывая и часто в ущерб научной работе. Проведя 1890-1892 и 1894-1895 годы в заграничных командировках, преимущественно во Франции, Швейцарии и Италии, по возвращении в Россию исследователь находился в постоянном поиске формы магистерской диссертации. С 1895 по 1905 годы в «Журнале Министерства народного просвещения» (который до своей кончины возглавлял В. Г. Васильевский) он начал публиковать отдельные фрагменты будущей диссертации; статьи выходили под общим названием «Очерки из истории римского землевладения». С 1895 года из-за ухудшения здоровья академика В. Г. Васильевского его ученику было поручено чтение обязательных курсов по истории средних веков в университете.

ИВАН МИХАЙЛОВИЧ М. ГРЕВС (1860-1941)

В 1899 году И. М. Гревс опубликовал первый том диссертации под названием «Очерки по истории римского землевладения, преимущественно во время Римской империи», а в мае1900 года состоялась блестящая защита магистерской диссертации, оппонентами которой выступили профессора Н. И. Кареев и Ф. Ф. Соколов. Готовившийся второй том исследования заключал в себе материалы о развитии императорской земельной собственности от начала империи до ее падения, и должен был ответить на вопрос о причинах падения Римской империи. Но работа не была завершена, и в печати появился лишь отдельный очерк. Причина новой задержки заключалось в том, что в 1901 году в журнале Klio немецкий исследователь О. Гиршфельд опубликовал статью, источники которой во многом напомнили И. М. Гревсу его подготовительные материалы. И. М. Гревс позже признавался: «Сливки были сняты, и я махнул рукой на неоконченный труд. Сделал я это напрасно; у меня работа ставилась иначе и гораздо шире». В последние десятилетия жизни ученый возвращался к теме «Очерков по истории римского землевладения», но, по его словам, уж было слишком поздно «что-то пополнять и перестраивать». Был опубликован лишь отдельный сюжет, бывший частью второго очерка из предполагавшегося второго тома.

ВЫПУСКНИКИ И ПЕДАГОГИ ЖЕНСКОЙ ГИМНАЗИИ Е. Н. СТЕБЛИН-КАМЕНСКОЙ. ЗДЕСЬ И. М. ГРЕВС ПРЕПОДАВАЛ В 1884-1885 гг.

В 1899-1902 годы И. М. Гревс был отстранен от преподавания в высшей школе по приказу министра народного просвещения Боголепова в связи с происходившими здесь студенческими волнениями, во время которых Гревс повел себя «нелояльно» по отношению к властям. В феврале 1899 года преподаватель занял сторону учащегося юношества, не удержавшись от высказывания собственного мнения по поводу действий ректора В. И. Сергеевича. Его отстранение от преподавания (вместе с Н. И. Кареевым и М. И. Туган-Барановским) усилило волнения, а возвращение в 1902 году было встречено с радостью. По возвращении в университет И. М. Гревс был избран профессором и получил заведование кафедрой всеобщей истории. Тогда же он вернулся на Высшие женские Бестужевские курсы, где в течение многих лет являлся деканом историко-филологического факультета. Добавим к этому, что с 1902 года он состоял председателем секции всеобщей истории в Историческом обществе при Петербургском университете. Несколько ранее он был приглашен профессором в политехнический институт, где преподавал в течение года.

ЖЕНСКАЯ ГИМНАЗИЯ Э. П. ШАФФЕ В СПб. ЗДЕСЬ И. М. ГРЕВС ПРЕПОДАВАЛ В 1884-1889 гг.

Иван Михайлович Гревс был одним из самых популярных профессоров Петербурга рубежа веков.

В 1903-1904 годах И. М. Гревс принимал деятельное участие в организации «Союза освобождения». Он присутствовал на учредительном съезде организации в 1903 году в Шаффхаузене (Швейцария). Программа движения подразумевала создание конституционной монархии, избирательные права, право народностей на самоопределение, принудительное отчуждение частновладельческих земель, ратовали за проведение нелегальных земских съездов. Тактика движения состояла в осаде самодержавия с помощью публичных массовых компаний. Резолюция съезда организации в 1904 году содержала требование политических свобод и ликвидацию самодержавия.

АЛЕКСАНДРОВСКИЙ (ЦАРСКОСЕЛЬСКИЙ) ЛИЦЕЙ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ. ЗДЕСЬ И. М. ГРЕВС ПРЕПОДАВАЛ В 1900 г.

В 1905 году Гревс вступил в Конституционно-демократическую партию. Но это было скорее свидетельством его принадлежности к профессорско-преподавательской корпорации, большинство которой и составляло костяк конституционных демократов.

В 1904-1908 годах Гревсы жили на 11-й линии Васильевского Острова, 42, а в 1909-1911-м – в трехэтажном доходном доме на 14-й линии Васильевского Острова, 21. 17 мая 1910 года семью постиг страшный удар: скончалась младшая дочь Гревса, шестнадцатилетняя Шурочка.

***

7-я ЛИНИЯ ВАСИЛЬЕВСКОГО ОСТРОВА, 60. ЗДЕСЬ ЖИЛА СЕМЬЯ ГРЕВСОВ В 1880-е гг.

Гревс был прежде всего учителем, преподававшем как в вузах, так и в средних учебных заведениях Петербурга-Петрограда-Ленинграда. Его считают основателем семинарского метода в университетском преподавании. Он был истинным просветителем, в частности, убежденным поборником женского образования. Но и двух высших учебных заведений (Универсирет и ВЖБК) Гревсу мало. И он, яркий ученый-историк и университетский профессор, становится одновременно гимназическим учителем.

6-я ЛИНИЯ ВАСИЛЬЕВСКОГО ОСТРОВА, 15. ЗДЕСЬ ЖИЛА СЕМЬЯ ГРЕВСОВ В 1890 г.

Иван Михайлович работал с изумительной щедростью, лишенный малейшей корысти. Направленность его воли была в сторону учеников. Он был идеалом ученого-педагога. Эта черта привлекла Ивана Михайловича к работе в средней школе. В отличие от многих ученых мужей он не считал зазорным преподавать не только в лучших вузах столицы, но и в обычных гимназиях и училищах. Он преподавал в самых знаменитых, самых передовых и престижных частных гимназиях столицы (гимназии Э. П. Шафе, Л. С. Таганцевой, Е. Н. Стеблин-Каменской, женской Петровской гимназии, Елизаветинском училище и Общеобразовательной школе князя Тенишева).

Учительство – главное стремление профессора, составляло полноту его творческой жизни. Будучи ученым «от души, а не от разума», он черпал из истории «пищу для сердца», и поэтому его воспитание историей было сродни средоточию душевного и нравственного воздействия на учеников.

ИВАН МИХАЙЛОВИЧ М. ГРЕВС (1860-1941)

Иван Михайлович был лишен честолюбия. По природе он не был лидером, но всегда вел за собой своей внутренней энергией, исходил из потребности воспитывать юношество на примерах великого культурного наследия прошлого. Не случайно, что вокруг фигуры И. М. Гревса – «гуманиста в условиях XX века», сплотились стройные ряды его учеников, столь не схожих между собой людей.

Профессор часто повторял ученикам слова Фюстеля де Куланжа о том, что история – нелегкая наука, «предмет ее изучения бесконечно сложен; человеческое общество представляет собой тело, гармонию и единство, которую можно охватить лишь при условии последовательного рассмотрения, причем с очень близкого расстояния».

И. М. ГРЕВС С УЧЕНИКАМИ

И. М. Гревс почти полвека занимал кафедру средневековой истории в Петербургском университете; он считается основателем петербургской школы медиевистов-западников. Гревс гармоничностью своей личности принадлежал, конечно же, XIX-му – «Золотому», а не к веку «Серебряному». Многочисленные ученики называли Гревса «padre» и мейстерзингером культуры. Они боготворили своего Учителя, о популярности лекций Гревса ходили легенды. Многие из его учеников, став видными историками, с благодарностью вспоминали поездки с ним на «научные экскурсии» по Италии, Франции, Верхневолжью, Русскому Северу и родному для ученого Черноземью.

СЛУШАТЕЛЬНИЦЫ И ПРЕПОДАВАТЕЛИ БЕСТУЖЕВСКИХ КУРСОВ НА ЭКСКУРСИИ ВО ФЛОРЕНЦИИ. 1912 г.

С Петербургским университетом он был связан шесть десятилетий – как блестящий студент, молодой ученый, а позднее – как специалист в истории античного мира и Средневековья, блестящий лектор и педагог, преемник своего учителя-академика, передавший его традиции нескольким поколениям уже своих учеников.

Ежегодно – научные командировки за границу: Италия, Франция, Германия. А потом – зарубежные экскурсии со студентами в те же страны и любимые города: Париж, Флоренцию, Рим… Экскурсии, во время которых юные путешественники не только перемещались и смотрели, но вслед за своим учителем «вживались» в иные времена, в давние исторические эпохи, ощущали себя словно перенесенными какой-то «машиной времени» в иной мир, в иную, давно утекшую, но оставившую о себе множество удивительных следов жизнь.

СЛУШАТЕЛЬНИЦЫ ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО ФАКУЛЬТЕТА ВЖК, УЧАСТНИЦЫ СЕМИНАРА ПРОФЕССОРА И. М. ГРЕВСА

К такому восприятию прошлого, к «погружению» в это прошлое профессор Гревс готовил своих студентов еще в Университете, на своих уникальных семинарах. Гревсовская методика «прямого контакта», живого соприкосновения с прошлым – бесценна.

Любое научное занятие И. М. Гревс считал второстепенным по сравнению с преподавательской деятельностью; подготовке лекционных курсов и семинарских занятий, общению со студенческой аудиторией он отдавал куда больше времени, чем написанию различных статей, очерков или монографий. Не случайно учениками профессора оказались несколько десятков специалистов по истории античности и западного средневековья (среди них Н. П. Анциферов, Н. П. Оттокар, О. А. Добиаш-Рождественская, Л. П. Карсавин, Л. И. Новицкая, Н. С. Врасская, Е. Ч. Скржинская, Т. Б. Лозинская), а его имя стоит в ряду ярчайших представителей Петербургской школы медиевистики. Со многими из них профессора связывало особое состояние, которое он называл «единением души»,– основанное на полном взаимном доверии, вере в человечность друг друга, подкрепленной едиными творческими мотивами. Ученики отмечали отеческое отношение со стороны учителя в письмах они называли его не иначе как Padre.

СЛУШАТЕЛЬНИЦЫ ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО ФАКУЛЬТЕТА ВЖК, УЧАСТНИЦЫ СЕМИНАРА ПРОФЕССОРА ИВАНА МИХАЙЛОВИЧА ГРЕВСА

В течение многих лет Гревс состоял председателем секции всеобщей истории исторического общества при Петербургском университете, был редактором отдела средних веков в 82-томном «Энциклопедическом Словаре Брокгауз и Ефрон», где ему принадлежит ряд статей (крупнейшие: «Феодализм», «Фюстель-де-Куланж», «Флоренция», «Тацит», «Тьерри» и многие другие). В статьях, посвященных университетскому вопросу в журналах, он отстаивал начала свободы и культуры, «университет, независимый от правительственного произвола и партийного – правого и левого – ожесточения», мечты создать из него «мастерскую, где куется познание истины, и созидаются жизненные и общественные идеалы».

***

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. 14-я ЛИНИЯ ВАСИЛЬЕВСКОГО ОСТРОВА, 31-33 [13]. ЗДЕСЬ ЖИЛА СЕМЬЯ ГРЕВСОВ В 1914-1918 гг.
Как и его ближайшее окружение, Гревс воспринял Октябрьский переворот 1917 года как катастрофу. В марте 1918 года он писал: «Живется так тяжело, как никогда даже не чаялось, что может быть так! Выхода не видно. Позор и ужас. Унижение и рабство». В целом отношения историка с советской властью складывались непросто. Сам И. М. Гревс относился к Октябрьскому перевороту отрицательно и не изменил своего отношения до конца жизни, но необходимость существовать вынуждала считаться с новой обстановкой. И все же после 1917 года Иван Михайлович остался в Советской России!

ИВАН МИХАЙЛОВИЧ М. ГРЕВС (1860-1941)

Октябрьский переворот резко изменил налаженную жизнь уважаемого профессора и авторитетного ученого. 12 октября 1921 года в письме, адресованном бывшей его ученице Е. Я. Рудинской, И. М. Гревс подвел итог четырем годам существования в новой реальности: «Среди трагического хаоса русской действительности спасает только религия, любовь, дружба и работа для просвещения. Радуюсь и благодарю Бога, когда чувствую присутствие этих благ. Исполняя свою профессию, стараюсь всей силой своей трудиться для того, чтобы сохранить и пронести культурные ценности, передать их своими старческими руками тому поколению, которое нарождается одичалым, исковерканным и развращенным…»

ГЕОРГИЙ ПЕТРОВИЧ ФЕДОТОВ (1886-1951), УЧЕНИК И. М. ГРЕВСА, РУССКИЙ РЕЛИГИОЗНЫЙ ФИЛОСОФ, ПУБЛИЦИСТ, ИСТОРИК КУЛЬТУРЫ,

Однако быстро обнаружилось, что требования новой власти к преподаванию, направленные на воспитание коммунистической, идеологически подготовленной личности, идут вразрез со взглядами И. М. Гревса, стремившегося воспитать самостоятельно мыслящего исследователя. Научная позиция ученого вступила в непреодолимое противоречие с новым пониманием истории как науки о смене общественно-экономических формаций и борьбе классов.

1917 год разрушил его надежды. Более того, практически сразу стало распадаться обширное, складывавшееся годами сообщество друзей и учеников, окружавшее профессора. Многие добровольно покинули Россию: С. Е. Крыжановский (1918 г.), К. В. Флоровская (1920 г.), Н. П. Оттокар (1922 г.), Г. П. Федотов (1925 г.). В 1922 году на одном из «философских пароходов» из страны был выслан Л. П. Карсавин. Тем же, кто остался на Родине, пришлось поневоле отказаться от научной деятельности. Энциклопедически образованные, обладавшие большим творческим потенциалом ученики И. М. Гревса становились переводчиками, учителями, библиотекарями; многим предстояло пережить ужасы ГУЛАГа.

НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ АНЦИФЕРОВ (1889-1958) – КУЛЬТУРОЛОГ, ИСТОРИК И КРАЕВЕД. УЧЕНИК И. М. ГРЕВСА

В 1921 году по инициативе И. М. Гревса был открыт Петроградский экскурсионный институт (1921-1924 гг.), в котором, помимо самого Гревса, работал его ученик Н. П. Анциферов. И. М. Гревс был на просто теоретиком экскурсионного дела, он был деятельным практиком в области образовательных исторических экскурсий. Он готовил программу путешествий, проводил специальные дополнительные лекции и семинары для собиравшихся в поездку, сам сопровождал студентов и проводил интересные экскурсии в посещаемой стране. Как историк-медиевист, его программа экскурсий чаще всего была посвящена средним векам, а целью путешествий были, прежде всего, западные страны, такие как Италия, Франция и другие…

С 1923 году И. М. Гревс был отстранен от педагогической практики, поскольку историю исключили из учебного процесса в средней и высшей школе. Увольнение переживалось профессором очень болезненно, о чем свидетельствует его письмо Е. Я. Рудинской от 8 августа 1923 года: «То, о чем Вы пишете, действительно произошло со мной. Для симметрии моей биографии это очень подходит: одинаковое действие от различных режимов, свидетельствующее о моей верности себе (думаю, могу так сказать) и о гораздо большей близости друг к другу обоих порядков, кажущихся столь различными. Мое преподавание признали «бесполезным» и потому я «не нужен». Конечно, это очень тяжело. Я связан с университетом с 1879 года, когда поступил туда студентом, жизнь моя с ним срослась, и проводил я в нем всегда одну и ту же, казавшуюся мне правильной, точку зрения, т.е. независимость и беспристрастие науки, ищущей истины от меняющихся настроений дня, строгое и добросовестное отделение научного исследования от собственно политических убеждений, этических симпатий и религиозных верований. Этого не уважали прежде наверху, не уважают и теперь. Ничего против этого сделать не могу. Остаюсь честен, и это утешает меня и дает крепость в перенесении несправедливого и грубого удара. Я всегда был сторонником открытого и мирного способа действий, таким же остался и теперь. Если нельзя преподавать науку, не искажая ее, не коверкая себя, приходится отступить, работая лично и общаясь частным образом с тем, кто одинаково смотрит на науку».

О. А. ДОБИАШ-РОЖДЕСТВЕНСКАЯ (1874-1930), УЧЕНИЦА И. М. ГРЕВСА

Потеря кафедры, которую он возглавлял в течение двадцати лет, была для Гревса сильнейшим ударом. Вместе с ним покинули университет такие выдающиеся историки, как Н. И. Кареев, С. Ф. Платонов, С. А. Жебелёв, ближайшая ученица Гревса О. А. Добиаш-Рождественская. И все эти годы Иван Михайлович Гревс был не просто хорошим профессором – он был любимым, исключительным, неповторимым. Когда он читал лекции в Университете и на Бестужевских курсах, то семинары проводил совместно, и все слушатели вспоминали об этих занятиях как о незабываемом опыте общения со старшим другом.

В трагические годы войн и революций (1914-1921 гг.) Гревс жил с семьей в доходном доме Е. М. Семеновой-Тян-Шанской на 14-й линии Васильевского Острова, дом 31. Летом 1921 года Гревсы жили вместе с семьей Н. П. Анциферова в Павловске, «на антресолях правого крыла дворца». В сентябре 1924 года закрыли основанный Гревсом Петроградский экскурсионный институт…

И. М. ГРЕВС В ЦЕНТРАЛЬНОМ БЮРО КРАЕВЕДЕНИЯ (ЦБК)

И. М. ГРЕВС С ГРУППОЙ УЧЕНИКОВ – КРАЕВЕДОВ В ОКРЕСТНОСТЯХ ПЕТРОГРАДА. НАЧАЛО 1920-х гг.

Летом 1925 года Гревс был избран членом Центрального бюро краеведения (ЦБК). Гревсу принадлежат проникновенные слова: «В старину спасали душу в монастырях, а теперь поддерживают живую душу краеведением». 1920-е годы называют «золотым десятилетием краеведения». Центральное бюро краеведения первоначально действовало при Академии наук. Его основное отделение находилось в Петрограде в помещениях Академии истории материальной культуры в Мраморном дворце (Миллионная ул., 5/1). Председателем ЦБК с 1922 по 1927 год был непременный секретарь Академии наук академик С. Ф. Ольденбург, близкий друг Гревса со времен зарождения «Приютинского братства». Иван Михайлович возглавил методический отдел ЦБК, разрабатывал концепцию «гуманитарного краеведения». Центральным бюро краеведения издавались журналы «Краеведение» (1923-1929 гг.), «Известия Центрального бюро краеведения» (1925-1929 гг.) и «Советское краеведение» (1930-1936 гг.).

НАБЕРЕЖНАЯ ТУЧКОВА (НЫНЕ МАТАРОВА), 20. ЗДЕСЬ ЖИЛА СЕМЬЯ ГРЕВСОВ В 1918-1923 гг.

Работая в ЦБК, он пишет статьи, участвует в конференциях, вдохновляет и специалистов, и просто неравнодушных людей на изучение своей малой родины. Профессору Гревсу было суждено пережить и расцвет, и разгром краеведческого движения в сталинские годы. Но и в этой мрачной обстановке Гревс считал себя обязанным исполнять свой долг просветителя и гуманиста – пусть в заданных жизнью пределах. В частности, он был одним из инициаторов краеведческого движения, объездил много городов Европейской России, энергично участвовал в изданиях и конференциях краеведов – пока краеведение не «прикрыли», сформировав очередное «дело».

В своей педагогической деятельности И. М. Гревс уделял особое место историческим экскурсиям как специальному способу для «приближения учеников к истории». Из педагогического интереса к историческим «ближним и дальним» экскурсиям, проводимым в рамках учебного процесса, родилась увлеченность родиноведением, в 1920-х – начале 1930-х гг. переросшая в профессиональное занятие краеведением. И. М. Гревс, уволенный во второй раз из университета (по официальной версии, по выходу на пенсию), находился в числе многочисленной гуманитарной интеллигенции, нашедшей приложение своих специальных знаний в области провинциальной истории и древностей.

ЖУРНАЛЫ, ИЗДАВАВШИЕСЯ ЦБК

Развитие исторического краеведения в 1920-х – начале 1930-х годов явилось результатом глобальных изменений в социально-экономической и политической истории России, оно происходило в условиях кризиса новой системы, и было насильственно приостановлено в момент усиления новой официальной идеологии. Профессор оказался в некоторой степени подготовлен к новым общественным задачам. В специальных краеведческих изданиях И. М. Гревс публиковал десятки исследовательских статей и очерков. Он писал о том, что пренебрежительное отношение к локальным историческим процессам и объектам приведет к исчезновению «живой ткани прошлого», без чего невозможно способствовать процессу гуманизации исторического знания в целом. Используя необычайную методологическую гибкость исторического краеведения, он предлагал применять в рамках родиноведения синтетические приемы научных исследований. В качестве концептуального осмысления исторического прошлого России Иван Михайлович работал над созданием цельного полотна местной истории, выдвигая действенным способом объединения «духовную консолидацию локальной общности», осознававшей себя значимой частью всего народа и человечества.

УЧАСТНИКИ ОБЛАСТНОГО МУЗЕЙНОГО СЪЕЗДА С УЧАСТИЕМ И. М. ГРЕВСА . РЯЗАНЬ. 1924 г.

Осенью 1924 года И. М. Гревс был в числе организаторов Рязанского областного музейного съезда, о работе которого он составил подробный отчет и опубликовал в журнале «Краеведение»: «В течение пяти дней съезд работал с высоким напряжением: по два общих собрания, утром и вечером, в промежутках заседали комиссии, и проходили, начиная с раннего утра, топографические и монументальные прогулки по городу, осмотры музея, памятников и специальные беседы. Всего было прочитано 20 докладов и 15 информационных сообщений». Гревс писал, что «рязанские дни оставили во всех собравшихся дорогие воспоминания. Чрезвычайно важно для краеведов периодическое соприкосновение друг с другом и с местными центрами памятников родной природы и культуры: это обновляет знания и энергию».

И. М. ГРЕВС И КРАЕВЕДЕНИЕ

А в годы Великого перелома большинство краеведов было репрессировано. В 1929 году начались аресты краеведов по сфабрикованному «Делу о контрреволюционной группировке в ЦБК». Были арестованы и осуждены Н. П. Анциферов, Г. А. Штерн, Г. Э. Петри, другие ученики и сотрудники Гревса. Его самого в 1927-1930 годах неоднократно вызывали в ЛенОГПУ (Гороховая ул., 2/6) к старшему следователю А. Р. Стромину* на допросы по делу кружка «Воскресенье».
* Сотрудник ВЧК-ОГПУ-НКВД А. Р. Стромин, который допрашивал И. М. Гревса, обладатель знака «Почетный работник ВЧК-ГПУ», был арестован 14 декабря 1938 г., приговорен к высшей мере наказания и расстрелян. В реабелитировании отказано.

НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ АНЦИФЕРОВ (1889-1958) — ПОСЛЕ ВЫХОДА ИЗ ПОСЛЕДНЕГО ЗАКЛЮЧЕНИЯ. ЯНВАРЬ 1940 г.

В 1930 году И. М. Гревс был ненадолго арестован. К сожалению, у нас нет доступа к протоколам допросов, материалам следственного дела И. М. Гревса. Но к счастью, достоянием всех интересующихся этой темой стали удивительные по достоверности и искренности воспоминания Н. П. Анциферова* – ученика и друга И. М. Гревса. В них автор подробно рассказывает о деле краеведов, и одним из главных «героев» повествования – палачей ученых и подвижников родиноведения,– является тот же следователь А. Р. Стромин, который вёл дело И. М. Гревса, многократно допрашивал его. Эти воспоминания – потрясающий документ, раскрывающий мужество, стояние за веру истинную и правду русских ученых-историков и краеведов. Они убедительно показывают, что «жертвы сильнее своих палачей»,– как сказал о том свт. Николай Сербский (Велимирович; 1880-1956 гг.)
* Анциферов Н. П. Из дум о былом. Воспоминания. М. Феникс. Культурная инициатива, 1992.

ПОРТРЕТ И. М. ГРЕВСА

И. М. Гревс был любимым учителем Николая Павловича Анциферова (1889-1958 гг.), в «семинариях» учителя Н. П. Анциферов провел шесть университетских лет (1909-1915 гг.). На склоне дней Николай Павлович так оценил их отношения: «…его образ… в течение 32 лет был опорой моей жизни, и до конца ее будет светить мне уже за гранями своего бытия… В студенческие годы Иван Михайлович стал тем учителем-другом, с которым меня связала навсегда сыновья любовь. Иван Михайлович стал моим Padre». Этим именем подписано большинство публикуемых писем. В 1918 году Иван Михайлович крестил первого сына Николая Павловича Павла (умер в 1919 г.), а его жена Мария Сергеевна была крестной матерью Сергея, родившегося в 1924 году. Важно понимать, что для И. М. Гревса и Н. П. Анциферова как глубоко верующих людей церковные обряды являлись Таинством в истинном смысле, а не формальностью. Таким образом, супруги Гревс и чета Анциферовых были не просто ближайшими друзьями, но, по сути, родственниками. «В дом семьи Гревсов я входил как в отчий дом после всех крушений своей жизни: и после смерти детей в 1919 году, и после моего возвращения с кладбища, с могилы моей Тани, в 1933 году»,– вспоминает Анциферов.

В 1929 году Н. П. Анциферов был арестован и отправлен в Кемь, а через полтора месяца скончалась его жена Татьяна Николаевна, страдавшая тяжелой формой туберкулеза. Семья Гревсов организовала ее похороны с отпеванием в церкви и приняла огромное участие в судьбах детей Николая Павловича – Сергея и Татьяны, оставшихся на попечении его свояченицы Анны Николаевны Оберучевой, и матери, которой на момент ареста сына было семьдесят шесть лет. Екатерина Максимовна Анциферова умерла за полгода до возвращения сына из лагеря; до самой кончины Гревсы поддерживали ее морально и материально.

В августе 1933 года Н. П. Анциферов освободился из заключения в Белбалтлаге, вернулся в Ленинград, но в начале 1934 года по совету друзей переехал в Москву. С этого времени прежнее тесное личностное общение двух ученых сводится к их периодическим приездам в Москву или Ленинград и обмену письмами.

ИЗ ВОСПОМИНАКНИЙ Н. П. АНЦИФЕРОВА

«Дня через три меня вызвали на допрос. В комнате следователя сидел тот же Стромин: «Прежде всего я должен выразить свое глубокое сочувствие постигшему вас горю. Надеюсь, что вы не вините нас в смерти жены. Вы должны помочь нам разобраться в деятельности ЦБК (Центральное бюро краеведения). Нами раскрыта подпольная контрреволюционная организация. ЦБК сделалось одним из орудий ее деятельности».

Он достал объемистую рукопись: «Вот показания академика Тарле,– Стромин продолжал,– раскрытая нами организация ставила себе целью свержение советской власти и образования временного правительства во главе с С. Ф. Платоновым (премьер-министр). Е. В. Тарле должен был получить портфель министра иностранных дел. В. Н. Бенешевич – министра исповеданий». Я вспомнил рассказ В. Н. Бенешевича в камере библиотекарей о том, как ему было предъявлено обвинение в сношениях с Ватиканом на основании перехваченного письма к одному итальянскому ученому, которому он писал, вспоминая belle cosa (прекрасные вещи, которые он видел в Риме). «Cosa»* было заменено на «Casa»** и Belle Casa был истолкован как Ватикан. Отсюда вывод – Бенешевич – агент Ватикана. Вслед за этим Стромин сообщил мне, что подпольную организацию Платонова-Тарле субсидировал Папа Римский. Деньги, которые друзья переводили мне в Соловки и передавали моей семье, – из того же источника.
* Cosa – дом.
** Casa – вещь.

Помню, когда в камеру к нам привели новую партию арестованных, кто-то со своей койки бросил вопрос: «А что, на воле еще остались люди?»

СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ ОЛЬДЕНБУРГ (1863-1934), ЧЛЕН ПРИЮТИНСКОГО БРАТСТВА, ВОСТОКОВЕД, АКАДЕМИК РОССИЙСКОЙ АН (1903 г.) И АН СССР (1925 г.)

Он попросил меня рассказать о заседаниях президиума ЦБК: «Вы должны рассказать мне о тайных совещаниях на частных квартирах». – «О таких собраниях я ничего не знаю». – «Так ли? А вот, припомните»,– и он показал мне протокол, составленный по всем правилам секретарского искусства. Дата. Имена присутствующих. Речи выступавших. Среди имен были С. Ф. Ольденбург, А. Е. Ферсман, Н. Я. Марр, И. М. Гревс, М. Д. Семенов-Тян-Шанский, Н. П. Анциферов. С. Ф. Ольденбург сообщал о восстаниях на Дону, в Новгородской области и где-то еще. И ставил вопрос, что делать краеведческим организациям в случае свержения на местах советской власти. Затем Стромин прочел мою речь. В «протоколе» было записано, что я предложил, чтобы во избежание анархии краеведческие организации брали власть в свои руки. «Что же, вспомнили?» – спросил Стромин. Я возмутился: «Не мог же я предлагать такую нелепость. Краеведы обычно люди пожилые, совершенно непрактичные, разве они способны справиться с анархией?!»

Стромин мрачно молчал. Потом изрек: «Я вынужден применить к вам другие меры. Вам придется изменить тактику. Дайте характеристику деятельности ЦБК (работа с приезжающими в центр краеведения, работа на периферии – очевидно, мои поездки на места). Дайте оценку журналов ЦБК «Вопросы краеведения» и «Известия ЦБК». – «Хорошо, я напишу». Вспомнились показания Тарле, очевидно, данные мне для примера. «Но я буду писать правду».

Мы боролись с московским ЦБК, которое хотело свести краеведение с его широкими задачами лишь к «производственному краеведению», исключающему из своей программы изучение прошлого края. Мы, ленинградцы, выдвигали тезис; край нужно изучать не краешком, а целокупно, только тогда краеведение сможет превратиться в краеведение…

Стромин вызвал меня. С мрачным видом прочел мои показания и, изорвав их на мелкие куски, сказал: «Вы что ж это, писали статью для вашего журнала или показания для следственных органов?» – «Я писал правду». Перефразируя Вольтера, скажу: «Если нет контрреволюционной организации – ее надо выдумать».

Стромин намекал о предстоящем деле – «шахтинском процессе» научной интеллигенции. Для этого спектакля нужно подыскать подходящих исполнителей. Итак, заговор, задуманный научными работниками для свержения советской власти и создания временного правительства. Кого же поставить во главе? С. Ф. Платонов – вот наиболее подходящее лицо: монархист, правый профессор, директор Педагогического института, близкий к семье великого князя Константина Константиновича. Недавно был за границей. Академик, действительно крупный ученый. Как я уже писал, так же распределялись портфели министра иностранных дел (Е. В. Тарле), министра исповеданий (В. Н. Бенешевич). Задача следователей – режиссеров спектакля – добиться от подследственных согласия взять на себя исполнение предназначенной каждому из них роли.

Во второй половине 1920-х в краеведении искусственно раздувалась борьба между «производственным» и «историко-культурным» направлениями. Первое из них, настаивавшее на полном подчинении задачи изучения края «нуждам социалистического строительства» (составление карт полезных ископаемых и т. п.), окончательно возобладало после массовых арестов краеведов в 1930-31 годы*.
* Мысль о необходимости «целокупного» изучения края присутствует во многих работах 1920-х как И. М. Гревса, так и самого Анциферова.

Во всероссийском масштабе, нужно использовать ЦБК как организующий центр, а периферийные краеведческие общества рассматривать как филиалы «организации» на местах. Меня же ЦБК несколько раз посылало в командировки для обследования краеведческой работы на местах и инструктирования краеведов. И я начал догадываться, что я нужен в качестве «цепочки», связывающей периферию с центром. Стромин попросил меня дать политическую характеристику членов ЦБК, в особенности его интересовал И. М. Гревс.

Я решил написать все хорошее, что я знал о своих товарищах. Так, об Иване Михайловиче я писал как о человеке, радующемся всем успехам нашего строительства, как о человеке, умеющем беспристрастно отнестись к своим идейным противникам.

При следующем допросе Стромин, прочитав мои показания, вновь изорвал их и сказал: «Что, вы решили выступить здесь в качестве адвоката? – Помолчав, он мрачно сказал,– согласитесь, что я до сих пор обращался с вами чрезвычайно гуманно. Но вы не сумели этого оценить. Теперь мне придется изменить свое обращение с вами. Пеняйте на себя!»

Меня увели и в тот же день перевели в одиночку. Так я опускался все ниже и ниже. Из корпуса I во II, а теперь уже и в III – самый строгий.

Стромин начал: «Ну что же, обдумали ваше положение, всю его серьезность? Признаетесь, что вы принадлежали к контрреволюционной организации?» – «Ни о какой организации я не слыхал, тем более не могу признать, что я к ней принадлежал». – «А показания Рождественского?» – «Я не знаю, каким путем вы добились таких показаний».

Что-то я должен сделать, но что я могу? Здесь нет места компромиссу. Или – или. Значит, выбор нужно сделать окончательный, и я выбираю смерть. Я упал на колени у своей койки. Осенний ветер заставлял трепетать «намордник», закрывавший тюремное окно. Казалось, он скрежетал. И я вспомнил слова Блока:

И крик, когда ты начнешь кричать,
Как камень, канет!

И только я произнес эти слова, как из окна донесся благовест. Это был день 1 октября старого стиля. Я вспомнил – это день Покрова Пресвятой Богородицы.

Матерь Пресвятая Богородица,
Прими нас под Святый Покров Свой,
Защити от всякого зла
И помоги нам всем соединиться во Христе,
Возлюбленном Сыне Твоем.

Это была молитва, сложившаяся в страшный час, когда я узнал о смерти Тани (дочери).

На следующий день я был вызван на допрос. «Ну что же, вы обдумали, поняли свое положение? Все ли вы взвесили?» По моему лицу он (следователь) понял, что я взвесил на весах жизнь и честь, что я на все готов, и прекратил допрос. «Идите. Я больше вас не вызову. Ждите приговор».

Очень ярко запомнился один вечер, когда я стоял перед голой, пустой стеной своей камеры, преисполненный счастьем, и я чувствовал, что лицо мое сияет. Я сознавал тогда, что ухожу из жизни победителем. И вдруг такая неуместная мысль – о Стромине. А что если он стоит у дверей, смотрит в глазок и видит меня, мое озаренное восторгом лицо?! Он, конечно, подумает, что я сошел с ума…

Неужели выход отсюда только в подвалы, где, по слухам, расстреливают. И я даже неба в этот час не увижу. Проходил день. Проходили ночи, но я не слышал возгласов «собирайся с вещами!»

На следующий день Стромин вызвал меня. Он был молчалив. Лицо – маска. Я писал так: «Признаю себя виновным в том, что всюду, куда меня ни посылало ЦБК, я настаивал на необходимости изучать прошлое края, и в этом я расходился с пропагандой производственного краеведения (я не написал: узко производственного)». Далее я писал, что всюду выступал против уничтожения памятников старины, в частности церквей, даже не имевших большой художественной ценности, но имевших значение для силуэта города.

Стромин позвал тюремщика и отправил меня в камеру. Пытка продолжалась. Были минуты отчаяния. «Или! Или! Савахфани!» – вспомнил я этот возглас Христа на Кресте. Сколько легло на мои плечи.

Дело «Воскресения», лагерная жизнь, смерть Тани, Соловецкий мешок и вот теперь это следствие – одно за другим, без передышки. Помню, как я в изнеможении упал на колени и, как дитя, сказал слова: «Боже, подай мне маленькую милость, маленькое утешение». И тотчас раздался стук, и тюремщик протянул мне первую передачу (без еды, только белье). Я был потрясен, на душе была благодарность и какой-то особый страх. Бог посетил меня…

Я в знаменитых «Крестах» – в тюрьме, корпуса которой построены крестообразно. Очевидно, под влиянием сообщения о близком приговоре мне приснился сон, что Платонов и Тарле приговорены к высшей мере. Сон был столь ярок, что я проснулся с недобрым чувством.
На прогулке я повстречал того же Тхоржевского. Он имел очень расстроенный вид и, проходя, шепнул мне скороговоркой, как по радио говорят о футбольном матче: «Получил десять лет с конфискацией имущества». – «А остальные?» – «Смертники, вопрос за Москвой»…
Хорошо ли сумели нас выдрессировать Стромин и прочие? Можно ли будет поставить громкий процесс – шахтинское дело о вредительстве на историческом фронте?!

Теперь дело экскурсионных работников, по которому он будет меня допрашивать,– также не новое дело, а продолжение академического – все это разветвления этого огромного по своей значимости академического дела. Тон Стромина был сух, он внимательно разглядывал меня и сразу понял, что я уже выдержал все испытания и окреп, т. е. на все готов.

Я сделал вывод, что большинство привлеченных по нашему делу, в том числе и сам С. Ф. Платонов, отказались писать «романы». Это давало повод думать, что создать «шахтинское дело» научной интеллигенции строминым не удастся.

Привели в какую-то особую комнату, где тюремщик устроил обыск. Зачем это! Ведь я был уже обыскан. Ответа нет. И на этот раз поступили еще более жестоко. От меня отобрали последнее, чем я в этом своем положении мог дорожить,– письма и снимки: моей Тани в гробу и моего Светика со мной, в день свидания в Кеми. Я пришел в отчаяние. Я умолял не лишать меня всего дорогого, что еще осталось у меня. Ведь я же был в одиночке, и все это оставили при мне. Но тюремщик был неумолим. Казалось, порывают последнюю связь с жизнью. Я задыхался. Меня вывели и втолкнули в камеру-одиночку. Я подошел к крану и стал пить воду, чтобы погасить огонь, сжигавший меня, огонь отчаяния.

«Анциферов! Как звать?» Я подошел, дверное оконце отворилось, и мне подали пакет – с отнятыми письмами и фотографиями. Так во сне подала мне его Таня…

Применялся метод конвейера – смены утомленных следователей. В Крестах на прогулке я узнал что-то о судьбе заключенных, которых в тот жуткий час фотографировали вместе со мною: Путилове и Жданове. Путилов расстрелян вместе с двумя осужденными (один из них пушкинист Зиссерман). Жданов получил тоже высшую меру, но с заменой десятью годами (так же, как и М. Д. Беляев).

Приговор я ждал терпеливо. Возвращаться в концлагерь не хотелось. Здесь, в Крестах, жить можно. Есть и книги, есть и люди, с которыми можно общаться. Будут приводить еще детей. Еще и еще глоток воды.

Приговор ждать уже оставалось недолго. Мне увеличили срок до 5 лет с зачетом предварительного заключения… Верхушка «заговорщиков» получила наиболее легкие наказания. Платонов, Тарле, Лихачев и другие академики получили вольную высылку в большие города. В общем, чем серьезнее было обвинение, тем легче наказание. Так, ученый секретарь ЦБК Святский получил 3 года концлагеря, а я – его подчиненный – уже 5 лет. А совсем рядовые обвиняемые, как, например, Тхоржевский,– по 10 лет с конфискацией всего имущества.

Характер приговора – наказание, обратно пропорциональное обвинению,– доказал, насколько мало было веры у властей предержащих в обоснованность обвинительного акта. А дело было задумано с большим охватом. Из всего, что мне удалось узнать, я создал такую картину. Во главе заговора стояли академики и близкие им люди. Захват власти должен был произойти через вооруженное восстание, подготовленное группой военных во главе с Н. В. Измайловым. Немецкая группа связывала с германским генеральным штабом, который субсидировал организацию, и занималась шпионажем в его интересах. Римский Папа, заинтересованный в свержении советской власти, также субсидировал организацию (так говорил мне лично А. Стромин). Она имела массу ячеек в виде краеведческих организаций руководимых ЦБК. Наши экскурсионисты вели монархическую пропаганду, подготовляли восстановление царизма. Престол должен был получить вел. кн. Андрей Владимирович. Какой бред! Бессмысленный бред! Из газет я узнал, что президент Академии наук СССР А. П. Карпинский нарушил «рабье молчание» и протестовал против нашего «дела».

Встретясь в Москве с Е. В. Тарле, я узнал от него, что он хотел возбудить дело против наших следователей и обратился в соответствующие органы. Его спросили, против кого лично он хочет возбудить обвинение. Он назвал Стромина. – «Расстрелян». Назвал еще Медведя. Называть Ягоду не имело уже смысла, т. к. из газет была известна его жестокая судьба.

И вот, узнав о расстреле Стромина, я пришел в такое волнение, что у меня сжало горло. О, конечно, не от чувства удовлетворенной справедливости. Нет, мне сделалось как-то не по-себе. Жалость? Не знаю. Что должен был пережить этот человек перед своим концом!
И еще одно. Я пережил чувство гордости за своих коллег. Мы, представители «гнилой интеллигенции», в большинстве устояли. Не писали «романов». А собранные следствием романы были настолько жалки, что не дали материала для постановки «шахтинского» дела научной интеллигенции.

2 февраля 1931 года на общем собрании Академии наук А. П. Карпинский выступил против исключения из нее арестованных академиков. Возмущенный статьей в «Ленинградской правде» от 4 февраля: «Контрреволюционная вылазка академика Карпинского», подал в отставку, но с помощью А. В. Луначарского его уговорили остаться на своем посту…»
(Конец воспоминаний Н. П. Анциферова)

***

ЦБК находилось в Ленинграде, его возглавляли ученые-академики. Поэтому краеведы попали заодно с академиками, которых арестовывали по так называемому «Академическому делу 1929-1931 гг.». После фабрикации органами Ленинградского ОГПУ в 1929 году так называемого «Академического дела» провинциальные отделения ЦБК были представлены как филиалы «монархической контрреволюционной организации», а поездки краеведов по стране представали как связующая цепь между ячейками контрреволюционного заговора.

В 1929-30 годах прошли массовые аресты краеведов по всей стране. В августе 1931 года Н. П. Анциферов, Б. Ф. Чирсков и другие (всего 25 человек) были во внесудебном порядке осуждены по сфабрикованному делу о «контрреволюционной группировке в экскурсионной базе». Краеведов, арестовывая, лишали не просто работы, а любимой работы. Ведь они были энтузиастами. Это было «кораблекрушением». ЦБК было ликвидировано в 1937 году по постановлению СНК РСФСР.

Гревс, лишившийся в 1929 году работы в ЦБК, некоторое время заведовал библиотекой Академии истории материальной культуры, фактически жил случайными литературными заработками, главным образом переводами.

1930-е ГОДЫ

ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ БИБЛИОТЕКИ ГАИМК. ЗДЕЬ И. М. ГРЕВС ТРУДИЛСЯ В ДОЛЖНОСТИ ЗАВ. БИБЛИОТЕКОЙ В 1929-1934 гг.

После Октябрьского переворота для университетов настало трудное время. Возобладала школа М. Н. Покровского с ее девизом «история есть политика, отброшенная в прошлое». Преподавание истории в университетах замерло. Только в 1934 году были восстановлены исторические факультеты и возобновлено научное преподавание истории. Для Гревса явилась возможность продолжать свое любимое дело. В 1934 году, согласно известному постановлению СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР», были восстановлены исторические факультеты в Московском и Ленинградском государственных университетах.

ЛЕНИНГРАДСКИЙ ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ, ЛИНГВИСТИКИ И ИСТОРИИ (ЛИФЛИ). ЗДЕСЬ И. М. ГРЕВС ПРЕПОДАВАЛ С 1934 г.

Семидесятичетырехлетний профессор после одиннадцатилетнего перерыва вернулся к преподаванию в Ленинградском государственном университете, куда его пригласили на кафедру истории средних веков (Менделеевская линия, 5) и Ленинградском институте философии, лингвистики и истории (ЛИФЛИ)*. В университете нашлось немало студентов, понимавших, кого они видят перед собой на кафедре. На студентов и аспирантов 1930-х годов облик старого профессора производил неизгладимое впечатление: он был живым памятником русской культуры XIX века. Жизнь его, тем не менее, была очень тяжела – в том числе и в материальном отношении. Последние годы Гревса были омрачены потерей друзей, арестами многих из тех, кого он знал и любил всю жизнь.
* Ленинградский институт философии, лингвистики и истории (ЛИФЛИ) – гуманитарный вуз университетского типа, существовавший в Ленинграде с 1931 по 1937 гг. Был выделен из ЛГУ и, в конечном счете, снова с ним слит.

Д. И. ШАХОВСКОЙ. 1938-1939 гг. ФОТО ИЗ СЛЕДСТВЕННОГО ДЕЛА

А список утрат увеличивался с каждым годом. В 1934 году умер С. Ф. Ольденбург, весной 1935 года из Ленинграда были отправлены в ссылку Л. И. Олавская и А. И. Хоментовская, в 1938 году арестовали ближайшего друга и соратника по «братству», 77-летнего Д. И. Шаховского*, погибшего в застенках НКВД, в 1939 году умерла О. А. Добиаш-Рождественская. Тема научного и личного одиночества – лейтмотив многих писем ученого: «Образовалась пустыня в нашем всегда бывшем сильною опорою дружеском кругу» (из письма Н. П. Анциферову).
* Князь Дмитрий Иванович Шаховской (1861-1939 гг.). Из знатного дворянского рода, внук декабриста Федора Петровича Шаховского. Один из лидеров «Союза освобождения». Член кружка «Братство», в котором находился и И. М. Гревс. Член ЦК Кадетской партии. Секретарь I Государственной Думы 1906 г. Министр государственного призрения во Временном правительстве (1917 г.). В 1938 г. арестован. 14 апреля 1939 г. был приговорен к расстрелу Военной коллегией Верховного суда как участник «антисоветской террористической организации». 15 апреля 1939 г. приговор приведен в исполнение, захоронен на полигоне «Коммунарка».

ИВАН МИХАЙЛОВИЧ М. ГРЕВС (1860-1941). ФОТО 1940 г. ПУШКИН

Вот характеристика, выданная И. М. Гревсу 2 декабря 1937 года:

«Гревс И. М. – беспартийный. 1860 г. рождения, из дворян помещиков. До 1917 г. был членом партии кадетов. Окончил Петербургский университет в 1883 г., профессор с 1892 г. на Высших женских курсах и с 1903 г. в Петербургском университете. Имеет многочисленные печатные труды по истории средних веков, главным образом раннего средневековья. Совершенно не знаком с марксизмом, по своим историческим взглядам – идеалист.
Владеет огромным фактическим материалом.
В университете работает с 1 сентября 1934 г., ведет занятия с аспирантами и спецсеминар со студентами.
В общественной жизни участия не принимает».

В. Рутенбург, один из его учеников, писал: «Несмотря на то, что мы начали слушать И. М. Гревса, когда ему уже было 75 лет, его сдержанный, но неиссякаемый научный энтузиазм оказывал на нас, думается, не меньшее воздействие, чем на многие предшествовавшие поколения его учеников».

ИВАН МИХАЙЛОВИЧ М. ГРЕВС (1860-1941). ФОТО 1940 г.

С введением ученых степеней И. М. Гревс получил диплом доктора исторических наук (в 1938 г.). Он вел семинарские занятия с аспирантами, не оставлял популяризаторской деятельности, продолжал знакомить теперь уже советского читателя с достижениями мировой культуры, принимал участие в подготовке к изданию «Божественной комедии» Данте в переводе М. Л. Лозинского, участвовал в составлении научного комментария к русскому переводу мемуаров Сен-Симона. Он никому не отказывал в советах и руководстве.

17 мая 1940 года сотрудники исторического факультета, большинство из которых были его учениками, отметили 80-летие своего Padre; торжество прошло, по его просьбе, «в стенах университета, скромно и среди своих».

ЦЕРКОВЬ И ВЕРА В ЖИЗНИ И. М. ГРЕВСА

ЦЕРКОВЬ СВ. МУЧЕНИЦЫ ТАТИАНЫ ПРИ ЛАРИНСКОЙ ГИМНАЗИИ

Иван Михайлович был глубоко воцерковленным, православным человеком. Вот что он сам рассказывал о религиозных началах своих детских лет: «…может быть, сильнее всего, больше всех праздничных служб я в богослужении любил ту, которая, в самом деле, в христианском культе составляет великий центр – Литургию. Ее я всю знал наизусть, как то, что возглашается во всеуслышание верующим, так и многое из того, что тихо произносится священнослужителем в алтаре».

В алтарь во время Литургии заводил Ивана Гревса священник, оценивший интерес ребенка к богослужению. Иван Михайлович вспоминал: «Одной из игр детства было для меня изображение священника, совершавшего богослужение, и я отдавался ей не только с увлечением, но и с благоговением… мне это было не только забавно, но (являло собой) повторение и фиксирование значительных впечатлений, совершенно чуждое какого то ни было не только вышучивания, но и легкомыслия… мне настолько была потребна эта игра, что я стал скрываться, а когда меня застигали в облачении или с импровизированным кадилом в руках, я отнекивался… я сам с годами считаю, что то были годы развития религиозности. Очень любил я также устраивать колокольню в саду. На какой-то яблоне над хорошим горизонтальным cуком, когда удобно было влезть, я привязывал на ветке передвижные колокола… Целыми часами вызванивал я к разным службам, изменяя в воображении неподходящий к церковному слишком тонкий их звон».

ОЧЕРКИ ИЗ ИСТОРИИ РИМСКОГО ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЯ, ПРЕИМУЩЕСТВЕННО ВО ВРЕМЕНА ИМПЕРИИ. МАГИСТЕРСКАЯ ДИССЕРТАЦИЯ И. М. ГРЕВСА

Не несут ли в себе такие воспоминания разгадку экскурсионного метода Гревса, как, впрочем, и силы воздействия его знаменитых лекций и семинариев? Что если Иван Михайлович читал свои лекции, вёл экскурсии и занятия из роли священника, служившего Литургию и призывающего к ней? Отличительная особенность экскурсий, по Гревсу,– «путешественность», понимаемая в качестве некоего одухотворенного движения. Но путешествие можно рассматривать как Шествие по Пути. Такое же Шествие – Литургия, изначально задумывавшаяся как совместное служение Богу священника и паствы. Не подобным ли Шествием были гревсовские экскурсии и занятия?

Путь христианского Слова – Жертва, принесенная на Кресте. Такая Жертва – основа церковной Литургии Верных, или Слова. А это значит, что жертвенность, отказ от себя во имя других неизбежно одухотворяли преподавательско-экскурсионную работу Гревса, вполне вероятно имевшую литургийную матрицу.

СБОРНИК СТАТЕЙ, ПОСВЯЩЕННЫЙ ЮБИЛЕЮ И. М. ГРЕВСА. СПб. 1911 г.

И не сокрыт ли именно в особенном служении другим во время лекций, семинариев и экскурсий Ивана Михайловича – секрет притягательности его личности и его учительства? Этот секрет – во вложенных Богом от рождения природных данных, отшлифованных культурой и соединенных с литургичностью.

Не исключено, что он воздействовал с позиций священника, служащего Литургию, не только на души, но и на судьбы своих учеников, со многими из которых его связывали еще и личное общение, личная дружба. И Литургией оказывались не только его лекции и иные занятия с учениками. Ею оказывалась сама жизнь.

Профессор Иван Гревс был глубоко верующим христианином, полагавшим, что наука неотрывна от Бога. Гревс писал: «…ложный, узкий, однобокий и поверхностный, обманчивый взгляд – противопоставляет культуру и религию. Религия – душа культуры, она – ее живительный, движущий и связующий центр; она – ее абсолютное и вечное основание; она же и освободитель бессмертного духа от порабощения временным соблазном и лжи, светящий и греющий, очищающий пламень… Надобно отождествить культуру со всем творчеством человека…; научное познание есть необходимый, высокий ее элемент; творчество же религиозное – ее фундамент и вершина, корень и венец. И Наука – не противница и не соперница религии, а сотрудница в открытии истины, только сферы их различны: наука ищет достоверного, но относительного знания, религия открывает абсолютную веру…».

***

КНИГА О ГРЕВСЕ

Иван Михайлович Гревс – имя, которое с любовью и почтением произносят все, кому действительно дорога русская культура и русская наука. Большой, настоящий ученый, он был изумительным учителем… Жизнь И. М. Гревса была отдана подвижническим идеалам, служению науке, любви к истине. Этот человек стоит того, чтобы о нем помнили…

Иван Михайлович Гревс – один из столпов интеллектуально-духовной истории России и Петербурга. Он вошел в историю отечественной и мировой культуры как выдающийся историк западноевропейского, преимущественно итальянского, средневековья, античности и вместе с тем как один из основоположников петербургского и ленинградского (1920-х годов) краеведения и экскурсиеведения.

ДАНТЕ. БОЖЕСТВЕННАЯ КОМЕДИЯ.ПЕР. М. ЛОЗИНСКОГО. КОММЕНТАРИИ И. М. ГРЕВСА. М., 1939

В течение своей долгой жизни профессор Гревс неоднократно подвергался гонениям властей. Но каким-то чудесным образом уцелел и в революционной, и в сталинской мясорубке.

Когда ученик Гревса Б. С. Каганович еще в 1982 году спросил главную героиню нашей книги Марию Ефимовну Сергеенко, был ли Гревс крупным ученым, она ответила: «Гревс был больше, чем крупный ученый». Напомним еще раз слова, сказанные Марией Ефимовной о своем Учителе: «Воздухом Бестужевских курсов была неустанная забота о нас, горячая ревность к делу нашего обучения, служение науке – для наших учителей она была святыней, радостная готовность помочь младшим товарищам, спотыкавшимся на путях к этой святыне. И мы несли сюда свой вклад: юную ошеломляющую радость искания и упрямое рвение, одолевавшее и джунгли греческих глаголов и ант зигзаги средневековой логики.

КНИГИ ГРЕВСА

Создание этой нравственной атмосферы было делом всего коллектива Курсов, но первое место среди ее создателей принадлежит Ивану Михайловичу Гревсу.

Его официальным званием было «профессор Санкт-Петербургского Университета», но он имел право на другое, ни в каких послужных списках не упоминаемое. Он любил слово «идеал», и его можно было назвать «служителем идеала». В это расплывчатое понятие он вкладывал очень точное содержание: он считал своей обязанностью служить Богу, абсолютной истине и абсолютному добру, и занятия историей раскрывали перед ним,– а через него и перед его учениками,– как постепенно, сквозь века ошибок и преступлений, человечество начинало улавливать брезжущи й свет этого добра, этой истины. Можно было не быть ученицей Ивана Михайловича, как не была ею и я, но он вводил нас в жизнь Курсов своими вступительными беседами, приобщал к их атмосфере, зажигал наши сердца, естественно тянувшиеся к доброму, своей незыблемой верой в абсолютное добро, абсолютную истину. И если мы, старые бестужевки, прожив долгую и не очень легкую жизнь, близко заглянув в смрадные омуты подлости, лжи и злобы, повстречав на своем пути много породистых Каинов, сохранили веру в победу этого добра, этой истины,– это всходы, посеянные Иваном Михайловичем…»

КНИГИ И. М. ГРЕВСА

Профессор Гревс был петербуржцем – «островитянином». Поселенный в 1873 году на Васильевском острове, он с этой поры, с поступления в 3-й класс знаменитой Ларинской гимназии, оставался более шести десятилетий «василеостровцем», верным именно этой, особенной части Петербурга – с особым укладом жизни, с особым менталитетом, с особым стилем отношений между людьми. Только дважды, всего на шесть лет, поселялся Гревс на Петроградской стороне – и неизменно возвращался на Васильевский.

В 1920-е годы в очерке о Васильевском острове Гревс писал: «Васильевский остров вырос как главное, активное средоточие науки и просвещения в Петербурге и России. Это наш Латинский квартал». И в другом месте: «Научно-учебная часть выдающаяся особенно дорогая черта Васильевского острова… Научные и учебные учреждения притягивали ˂сюда˃ большие умственные силы интеллигенции. Многие академики, профессора, ученые специалисты, педагоги, писатели, художники обитали на острове издавна, и в самых их домах и квартирах проходила интенсивная духовная деятельность (кружки, салоны, общества), много творившая и влиявшая широко на интересы района, жизнь города и развитие страны. Около них копились научные, литературные и художественные богатства… Трудно перечислить квартиры живших на Васильевском острове академиков, профессоров, деятелей искусства, которые являлись индивидуальными ячейками идейного общения и совместного творчества духовных ценностей… Нельзя пересчитать всех жилищ на Васильевском острове, в которых происходила интенсивная умственная жизнь из поколения в поколение. Многочисленное студенчество, также жившее на Васильевском острове, в свою очередь вносило в «василеостровскую культуру» живые и бодрые соки».

Дорогому его сердцу Васильевскому острову Иван Михайлович старался никогда не изменять. Он был преданным «островитянином»: здесь он жил, учился и работал бо́льшую часть своей долгой жизни.

Предпоследний адрес Гревса – 9-я линия Васильевского Острова, 48. В квартире № 15 на третьем этаже лицевого флигеля он жил с 1924-го до второй половины 1940 года. Этот шестиэтажный доходный дом купца М. П. Новожилова построен в 1910-1911 годах по проекту архитектора М. Ф. Еремеева. Здесь же, на Васильевском острове он и окончил свою многотрудную жизнь.

ПОСЛЕДНЕЕ ПРИСТАНИЩЕ

ДОМ № 16 НА 21-й ЛИНИИ ВАСИЛЬЕВСКОГО ОСТРОВА, В КОТОРОМ СКОНЧАЛСЯ И. М. ГРЕВС. ФОТО 1960-х гг.

В сентябре 1940 года Гревс с семьей въехал в небольшую квартиру под номером 58 в доме № 16 на 21-й линии Васильевского острова. Здесь Иван Михайлович и скончался.

Елена Скржинская – крупный ученый-античник и медиевист, давняя ученица профессора Гревса – рассказывала о своем учителе:
«Он интересовался каждой исторической диссертацией, никогда не отказывал в содействии, консультации, указании и неизменно присутствовал при защитах или, как он часто называл, на «диспутах». Редко проходили заседания кафедры истории средних веков без его участия. За день до кончины он, как обычно, пришел на такое заседание и сидел с удивительной для его возраста бодростью, скрестив на груди руки, не опираясь на спинку стула, не облокачиваясь на стол; выслушав доклад молодой аспирантки, он выступил с кратким, ясным и доброжелательным словом».

ДОМ № 16 НА 21-й ЛИНИИ ВАСИЛЬЕВСКОГО ОСТРОВА, В КОТОРОМ СКОНЧАЛСЯ И. М. ГРЕВС

И далее: «Смерть унесла его внезапно, вероятно безболезненно, в присутствии жены и дочери. Убеленный сединами и как будто спокойно уснувший, он лежал в своем маленьком кабинете, где его окружали неразрывные с ним образы – портрет молодого Данте, широкая панорама Флоренции среди тосканских холмов, портреты матери, друзей, академика Васильевского и младшей дочери – девушки с длинными косами в белом платье, умершей в шестнадцатилетнем возрасте, что было, может быть, наиболее острым горем его зрелых лет. Через два дня тело перенесли в большую аудиторию исторического факультета университета, где была совершена гражданская панихида. Похороны состоялись на Волковом кладбище… Провожавшие, взглянув в последний раз на бледное, мертвое лицо старца, не увидели на нем «хладных, бесчувственных черт бесчеловечной старости»: от них ушел мягкий, добрый, внимательный и ласковый друг и учитель…».

МОГИЛА И. М. ГРЕВСА

За два месяца до своей кончины И. М. Гревс отправил последнее свое письмо Н. П. Анциферову, которое более напоминает прощание и духовное завещание историка.

Ленинград, 16 марта 1941 г.

Дорогой друг Коля!
Спасибо тебе за письмо. Для меня было печально, что мое письмо, полное печальных мыслей, попало к тебе в такое время, когда ты был завален делом и тебе, собственно говоря, было трудно на него отвечать. Не до того было. Горюю, что напрасно растревожил тебя. Светик вчера был у нас. Физически он производит впечатление вполне нормальное и сам говорит, что хорошо себя чувствует, и настроение у него, как кажется, хорошее. Я, впрочем, мало его видел, был очень занят.
Когда я думаю о времени, когда меня уж не будет на земле (это может случиться ежедневно), у меня возникает вопрос, останется ли от жизни и трудов моих какое-нибудь преемство духовное. Вот это – главное мое желание и, так сказать, посмертная потребность. При этом, естественно, мысль направляется на лиц, стоявших по отношению ко мне в такой внутренней связи, как ты или Таня, и хотелось бы заранее верить, что вы не забудете меня (я и верю этому, что в вас есть нечто, что от меня идет, и что пойдет от вас, обогащенное и продолженное, к другим, следующим поколениям). Вот эта мысль и такое пожелание и чаяние наполнило меня, когда я писал тебе то письмо. Теперь я вижу, что есть люди (и кроме вас), которые с добрым чувством ко мне относятся, и разные люди, которые не забудут и потом.
Мне бы только хотелось теперь освободиться от текущей работы, которую я уже не буду, как должно и с верой на успех, вести дальше; хотелось бы углубиться в себя, в прошлое и в будущее – в Вас, чувства и горячие потребности именно в этом лежат, а также закрепить воспоминания и углубиться в мысли о будущем бытии. Но не могу освободиться, а те, кто должен бы позаботиться о покое последних лет престарелых, положивших все силы на других, об этом не думают и заставляют их тянуть непосильную уже лямку. У меня мысль полна многим, что связано с итогами жизни, а высказать все, что живет в душе из этой сферы, не удастся – времени не будет и возможности. Это горестно.
Последние дни мы всем домом заняты Блоком – им и о нем. Развертывается перед глазами его печальная судьба. И в связи с ним развертывается вся связанная с ним полоса духовной жизни родины, к которой я лично имел отношение не личным участием (в поэзии символизма), но отношением с целым рядом лиц. На днях Таня Лозинская принесла мне показать присланную тобою книгу Блок и Белый. Это очень интересное издание. Не можешь ли ты сказать мне, кто такой и что за человек автор вводной статьи В. Н. Орлов. Я только начал ее просматривать, но она очень интересная и необычным тоном написанная. Ты, наверное, имеешь о нем понятие.
Я все еще вожусь с ногой и не очень хорошо себя чувствую, и занятия плохо идут. Все-таки свихнулся со своей былой полосы.
Крепко обнимаю. Привет Софии Александровне.

***

КНИГИ И. М. ГНЕВСА

В последние годы своей жизни Гревс вернулся к теме магистерской диссертации. Он переработал и дополнил «Очерки римского землевладения». Получился капитальный двухтомный труд. Гревс писал его с юношеским вдохновением и успел закончить. Его последняя большая работа – книга «Тацит», написанная для серии ЖЗЛ в 1937-1938 годы, вышла в 1946 году после кончины автора. Гревс считал Тацита лучшим римским историком. И. М. Гревсу удалось издать лишь незначительную часть своих лекционных материалов и статей; большинство их осталось в рукописном состоянии.

Умер И. М. Гревс 16 мая 1941 года, не дожив одного дня до возраста 81 года, в канун Великой Отечественной войны. День рождения и день смерти сблизились для него почти неразрывно. Похороны состоялись на Волковом кладбище. Жена и дочь историка погибли в 1942 году в жестокую зиму голодной блокады Ленинграда. В книге О. Б. Вахромеевой «Человек с открытым сердцем» (СПб, 2004 г.) приведен отрывок из письма А. В. Левдиковой с рассказом о том, как во время блокады Ленинграда она пыталась отвезти на саночках в больницу тяжело больную дочь Ивана Михайловича Катю, но та умерла по дороге…

И. М. Гревс проявлял большую отзывчивость по отношению к своим слушателям; поддерживал их, когда их постигали несчастья, когда же они падали духом, поднимал в них веру в свои силы. Ученики и ученицы Ивана Михайловича, принадлежащие к разным поколениям, навсегда сохранили в своей памяти светлый образ дорогого учителя; до последних долгих дней своей жизни он учил понимать и любить историю – учительницу жизни.

Основные труды И. М. Гревса

В. Г. Васильевский как учитель науки. // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1899.
Очерки из истории римского землевладения (преимущественно во время империи). Т. I. СПб., 1899.
История происхождения, развития и разложения феодализма в западной Европе. Лекции И. М. Гревса. СПБ, 1902-1903.
Научные прогулки по историческим центрам Италии. Очерки флорентийской культуры. 1903.
Очерки о Данте. 1913-1923.
Экскурсии в культуру. М., 1925.
Кровавая свадьба Буондельмонте. Жизнь итальянского города в XIII в. 1925.
Тургенев и Италия (Культурно-исторический этюд). С приложением справки «Тургенев и Петербург». Обложка М. Добужинского. Л., Издательство Брокгауз-Ефрон, 1925.
Тацит, М.-Л., 1946 (опубликована посмертно).
Человек с открытым сердцем. Автобиографическое и эпистолярное наследие Ивана Михайловича Гревса (1860-1941). Сост. и ред. О. Б. Вахромеева. СПб., 2004.
Переписка И. М. Гревса и Вяч. Иванова. Изд. текстов, исследование и комментарии Г. М. Бонгард-Левина, Н. В. Котрелева, Е. В. Ляпустиной. М., 2006.

1 комментарий

Нажмите, чтобы оставить комментарий

  • Эпоха рубежа XIX-XX в. явила российской исторической науке учёных с мировыми именами, вклад многих из которых до сих пор по достоинству не оценён современниками. Среди таких учёных и Иван Михайлович Гревс — знаковая фигура в становлении российской медиевистики как науки и учебной дисциплины. Он принадлежал к тому типу историков-универсалов, интересы которых не замыкались в кругу своей специальности. Иван Михайлович умело сочетал в себе талант учёного, педагога и общественного деятеля. Разносторонность интересов учёного была продиктована атмосферой самого периода его научно-профессиональной социализации в стенах Петербургского университета. Являясь воспитанником блестящей источниковедческой школы В.Г. Васильевского, Гревс сумел не только развить заложенные учителем широту научного кругозора, интерес к средневековью, методы глубокого критического анализа источника, но и переработать их в собственную исследовательскую систему. С именем И.М. Гревса связано начало преподавания медиевистики в Петербургском университете как самостоятельной дисциплины, с него и его учеников начинается расцвет этого направления гуманитарных исследований в Петербурге и России в целом.

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

27 МАРТА — ДЕНЬ ПАМЯТИ АРШАКА АРУТЮНОВИЧА АРАКЕЛЯНА
МУЖ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ АРШАК АРУТЮНОВИЧ
АРШАК. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ…

К 100 ЛЕТИЮ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ. ЦИТАТЫ ИЗ ДНЕВНИКОВ

К 100 ЛЕТИЮ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ
К 100 ЛЕТИЮ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ.
ЦИТАТЫ ИЗ ДНЕВНИКОВ

ПРЕПОДОБНЫЙ СТАРЕЦ АЛЕКСИЙ (СОЛОВЬЕВ)

Старец Алексий жил в Сергиевом Посаде, когда по указанию безбожной власти начали вскрывать мощи святых. Старец печалился об этом и много молился, недоумевая – почему Господь попускает совершаться такому злу? Однажды вечером, когда он совершал молитвенное правило, рядом с ним встал прп. Сергий Радонежский и сказал:
– Молись три дня и постись, и после этого я скажу тебе то, что
нужно.
В следующие два дня, когда отец Алексий молился, снова вставал с ним рядом прп. Сергий. Отец Алексий питался в эти дни одной просфорой. На третий день преподобный сказал:
– Когда подвергаются такому испытанию живые люди, то необходимо, чтобы этому подвергались и останки людей умерших. Я сам отдал тело свое, чтобы град мой во веки был цел.

2 МАЯ 2001 г. ОСВЯЩЕНИЕ ЧАСОВНИ СВ. МАТРОНЫ В Г. СХОДНЯ

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

24 МАРТА — ДЕНЬ ПАМЯТИ МИТРОПОЛИТА СИМБИРСКОГО И НОВОСПАССКОГО ПРОКЛА
prokl86
БОГОМУДРЫЙ АРХИПАСТЫРЬ. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ…

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

23 МАРТА – ПАМЯТЬ АРМЯНСКОГО ПОЭТА ОВАНЕСА ТУМАНЯНА (7/19.02.1869– 23.03.1923)

ПАЛОМНИКАМ В СТРАНУ ВОСТОКА

На Западе – тщета, машины, торгаши,
Там вечно льется кровь, и от пустынь души
Стремятся тьмы людей к священному Востоку,
Где и моя душа блаженствует в тиши.

1. 05.1921 г.

***

Как много в мире зла в наш трудный век,
Печаль сердца прожгла в наш трудный век.
Боль всех сердец в одну соединилась
И на меня легла в наш трудный век.

1921 г.

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

22 МАРТА — СОРОКА МУЧЕНИКОВ, В СЕВАСТИЙСКОМ ОЗЕРЕ МУЧИВШИХСЯ
sevmucl44
О ПОДВИГЕ КРЕСТОНОШЕНИЯ. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ…

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

21 МАРТА — ПРИСОЕДИНЕНИЕ КРЫМА К РОССИИ
sevmucl44
21 марта 2014 года — Совет Федерации ратифицировал договор о вступлении Крыма в состав России. Президент России Владимир Путин подписал законы о присоединении Крыма к России. Договор вступил в силу.

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

ВЕЧЕР ПАМЯТИ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

ДЕНЬ АНГЕЛА МАРИИ СЕРГЕЕВНЫЙ ТРОФИМОВОЙ

25 ИЮЛЯ — ДЕНЬ АНГЕЛА МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

29 МАРТА — ДЕНЬ ПАМЯТИ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ. К 100 ЛЕТИЮ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

О МЕСЯЦЕ МАРТЕ

Мама жила в ритме природы, постоянно любовалась своим садом в разное время года, специально выходила помолиться среди кустов и деревьев. В течение многих лет она делала выписки из разных книг и статей по народному календарю: там были сведения о приметах погоды в связи с церковным календарем, о прилете и отлете птиц, о свойствах и красоте цветов, деревьев и других растений, а также камней и минералов. Мы постоянно выписывали журнал «Наука и жизнь», из которого мама вырезала и подшивала ежемесячные заметки о природе и календаре. Из того, что собрала мама, можно было бы составить интереснейшую книгу. Все эти материалы были постоянно «в ходу»: когда приходили очередные посетители, мама открывала раздел своего собрания, соответствующий месяцу, неделе и даже конкретному дню и начинала читать выдержки. В такие минуты я не выдерживал, оставлял все свои дела и присоединялся к слушателям…

К сожалению, размеры книги не позволяют опубликовать интереснейшие сведения, которые собрала мама по народному календарю. Поэтому вниманию читателей предлагается лишь один календарный месяц – март. Весна была любимым временем года, а март – любимым ее месяцем, недаром в нем совершились столько важнейших событий ее жизни. 21 марта родился я, в марте сделали маме серьезную операцию, в марте умер мой отец, в марте отошла в вечность и мама. Она знала, что уйдет из жизни в марте, знала даже число – 29-е, о чем сохранились такие свидетельства: за день до смерти она попросила меня снять все деньги с ее пенсионной книжки, чтобы не нужно было потом ходить по инстанциям и оформлять наследство (и здесь, даже перед лицом смерти она думала о том, как избавить сына от лишних хлопот). Сохранился листок с выпиской из церковного календаря, сделанный рукой мамы: на нём записаны даты от 27 до 31 марта с указанием памяти святых каждого дня. Сделана эта запись много лет назад, еще до смерти отца, и именно в этом интервале умерли отец (27 марта) и мама (29 марта – день памяти мученика Трофима).

О МЕСЯЦЕ МАРТЕ. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ

МАРТ. ДЕНЬ ЗА ДНЕМ. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ

А. Трофимов

ИСТОРИЧЕСКИЙ КАЛЕНДАРЬ

О МОЛИТВЕ

http://alexandrtrofimov.ru/wp-content/uploads/2014/05/7mol10.jpg

Дорогие посетители сайта, пришло время вспомнить и восстановить древнюю ветхозаветную и апостольскую традицию – семиразовую молитву в течение суток, совершаемую каждые три часа (в 6, 9, 12, 15, 18, 21, 24 часа). Эта молитва особенно действенна в условиях испытания, посланного нам – угрозы распространения коронавирусной инфекции.
Предлагаю Вам ознакомиться с главой из книги «РИТМЫ ЦЕРКОВНОГО ГОДА», написанной много лет назад и размещенной на этом сайте: О СЕМИРАЗОВОЙ МОЛИТВЕ В ТЕЧЕНИЕ СУТОК. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ… http://alexandrtrofimov.ru/?p=766
В ней дается историческое и богословское обоснование необходимости этой молитвы. Сейчас, в условиях карантина православным людям совсем не сложно включиться в этот молитвенный ритм.
Присоединяйтесь к ежедневной семиразовой молитве, рассылайте текст статьи и сообщения о ней своим друзьям и знакомым.
***
Святейший Патриарх Кирилл благословил молитву, которую уже произносят за богослужением во всех православных храмах, ее можно присоединить к семиразовой молитве:
МОЛИТВА ВО ВРЕМЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ВРЕДОНОСНОГО ПОВЕТРИЯ ЧТОМАЯ
Господи Боже наш, не вниди в суд с рабы Твоими, и огради нас от губительнаго поветрия на ны движимаго. Пощади нас смиренных и недостойных рабов Твоих в покаянии с теплою верою и сокрушением сердечным к Тебе милосердному и благопременительному Богу нашему припадающих и на милость Твою уповающих. Твое бо есть, еже миловати и спасати ны, Боже наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Александр Трофимов

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

25 ЯНВАРЯ - ДЕНЬ АНГЕЛА ТАТИАНЫ ВАСИЛЬЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ (1886–1934), МАТЕРИ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

23 ФЕВРАЛЯ – ПАМЯТЬ ПОЭТА ДАВИДА САМОЙЛОВА

«БЫЛА ТУМАННАЯ ВЕСНА…» СТИХИ ДАВИДА САМОЙЛОВА, МУЗЫКА НЕИЗВЕСТНОГО АВТОРА, ИСПОЛНЯЕТ ЛЕОНИД ЭРДМАН

Помощь в издании книг

Благодарю за любую Вашу помощь! Присылайте Ваши имена для молитвенного поминовения на электронную почту atrofimovmail@yandex.ru

НАША СТРАНИЧКА ВКОНТАКТЕ

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

Наша страничка в facebook

Video

3 ноября – ПАМЯТЬ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИКА НЕОФИТА (ОСИПОВА) – ЛИЧНОГО СЕКРЕТАРЯ ПАТРИАРХА ТИХОНА

АКАФИСТ СВЯТЕЙ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИЦЕ ВЕЛИЦЕЙ КНЯГИНЕ ЕЛИСАВЕТЕ

Грек Зорба

Грек Зорба

АКАФИСТЫ, СОСТАВЛЕННЫЕ АЛЕКСАНДРОМ ТРОФИМОВЫМ

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ ИЕРУСАЛИМСКИЯ

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ ВАЛААМСКИЯ

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ «ПРИБАВЛЕНИЕ УМА»

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ КОРСУНСКИЯ (ЕФЕССКИЯ)

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ КОЛОЧСКИЯ

АКАФИСТ СВ. АП. И ЕВ. ИОАННУ БОГОСЛОВУ

АКАФИСТ СВ. МЧЧ. ФЛОРУ И ЛАВРУ

АКАФИСТ СВТТ. АФАНАСИЮ И КИРИЛЛУ, АРХИЕП. АЛЕКСАНДРИЙСКИМ

АКАФИСТ СВТ. ТИХОНУ, ПАТРИАРХУ МОСКОВСКОМУ И ВСЕЯ РОССИИ

АКАФИСТ СВВ. ЦАРСТВЕННЫМ СТРАСТОТЕРПЦЕМ

АКАФИСТ ПРП. ИЛИИ МУРОМЦУ

АКАФИСТ ПРП. АНТОНИЮ ДЫМСКОМУ

АКАФИСТ ПРП. ВАРЛААМУ СЕРПУХОВСКОМУ

АКАФИСТ ПРП. ОТРОКУ БОГОЛЕПУ ЧЕРНОЯРСКОМУ

АКАФИСТ СВ. ПРАВ. ИОАННУ РУССКОМУ

АКАФИСТ ПРП. ПАИСИЮ ВЕЛИЧКОВСКОМУ

АКАФИСТ ПРП. ВАРНАВЕ ГЕФСИМАНСКОМУ

АКАФИСТ СВМЧ. СЕРАФИМУ (ЗВЕЗДИНСКОМУ), ЕП. ДМИТРОВСКОМУ

АКАФИСТ ПРПМЧЧ. СЕРАФИМУ И ФЕОГНОСТУ АЛМА-АТИНСКИМ

АКАФИСТ ПРП. СЕРАФИМУ ВЫРИЦКОМУ

АКАФИСТ СЩМЧ. ЯРОСЛАВУ ЯМСКОМУ

АКАФИСТ ПРП. СИЛУАНУ АФОНСКОМУ

АКАФИСТ СВ. ВМЧЦ. МАРИНЕ

АКАФИСТ СВ. РАВНОАП. ВЕЛ. КН. ОЛЬГЕ

АКАФИСТ ПРП. БЛГВ. КН. ЕВФРОСИНИИ МОСКОВСТЕЙ

АКАФИСТ СВ. ПРАВ. ИУЛИАНИИ МИЛОСТИВЕЙ, ЯЖЕ В СЕЛЕ ЛАЗАРЕВЕ

АКАФИСТ БЛЖ. КСЕНИИ ПЕТЕРБУРЖСТЕЙ

АКАФИСТ ПРПМЦ. ВЕЛ. КН. ЕЛИСАВЕТЕ

АКАФИСТ ВСЕМ СВ. ЖЕНАМ, В ЗЕМЛИ РОССИЙСТЕЙ ПРОСИЯВШИМ

АКАФИСТ СОБОРУ СВ. ВРАЧЕЙ-БЕЗСРЕБРЕНИКОВ-ЦЕЛИТЕЛЕЙ И ЧУДОТВОРЦЕВ

СПИСОК ВСЕХ СТАТЕЙ

Рубрики

ИКОНА ДНЯ

КАЛЕНДАРЬ

СЧЕТЧИК