«ИСПОЛНЕН ДОЛГ, ЗАВЕЩАННЫЙ ОТ БОГА…» МАРИЯ ЕФИМОВНА СЕРГЕЕНКО (ИНОКИНЯ МАРИЯ) (1891–1987)
ПЕРСОНАЛИИ
БИОГРАФИЧЕСКИЕ СПРАВКИ ОБ УЧИТЕЛЯХ, СОТРУДНИКАХ И ДРУЗЬЯХ МАРИИ ЕФИМОВНЫ
ФЕДОТОВ ГЕОРГИЙ ПЕТРОВИЧ
(1886-1951)
«В годину величайших всенародных унижений
мы созерцаем образ нетленной красоты
и древней славы: Лицо России – это
Лик Владимирской иконы»
«Русская литература была совестью мира»
«Живи так, как если бы ты должен бы
умереть сегодня, и одновременно так,
как если бы ты был бессмертен»
«Будущее скрыто от нас, но именно
к нему обращены наши взоры»
(Георгий Федотов)
Георгий Петрович Федотов – выдающийся русский религиозный мыслитель, философ, публицист, историк культуры, основоположник богословия культуры.
Отец Георгия Петровича – Петр Иванович Федотов родился в 1850 году в семье мелкого чиновника (происхождение – «из обер-офицерских детей»), здесь же окончил губернскую классическую гимназию. После окончания юридического факультета Харьковского университета со степенью кандидата права 2 января 1876 года он был назначен помощником делопроизводителя Екатеринославского губернского правления. Полгода спустя он стал также редактором «Екатеринославских губернских ведомостей». В конце августа 1877 года молодой чиновник назначается одновременно на штатную должность секретаря Екатеринославского губернского статистического комитета. 16 февраля 1878 года П. И. Федотов назначается младшим помощником правителя канцелярии Екатеринославского губернатора, 2 января 1881 года получает чин коллежского асессора.
В январе 1881 года П. И. Федотов по расстроенному здоровью и по собственному прошению был уволен от должности секретаря Статистического комитета с оставлением на службе в канцелярии губернатора. 3 июля 1881 года он удостоился ордена Станислава 3-й степени.
В начале 1882 года он переезжает в Саратов, где 3 января назначается правителем канцелярии губернатора. Очевидно, что переезд был вызван приглашением саратовского губернатора Алексея Алексеевича Зубова (1838-1904 гг.), в 1880-1881 годы являвшегося Екатеринославским вице-губернатором и хорошо узнавшего Петра Ивановича по совместной службе.
Служба в Саратове складывалась для Федотова благополучно. В январе 1883 года его пожаловали орденом Станислава 2-й cтeпeни, 2 января 1885 года произвели в надворные советники, 24 марта 1885 года удостоили ордена святого Владимиpa 4-й степени.
В 1884 году П. И. Федотов женился на дочери полицмейстера уездного Вольска, коллежского советника (асессора) Андрея Моисеевича Иванова, девице Елизавете (Елизавете Андреевне Ивановой; 1853-нач. 1930-х гг.) – выпускнице Саратовского института благородных девиц, учительнице музыки. Пара обвенчалась 25 апреля 1884 года в Спасской церкви. Жениху было 34 года, невесте 31. Венчал их протоиерей Марфо-Магдалининской церкви Аркадий Серебряков.
1/13 октября 1886 года, в праздник Покрова Богоматери родился первенец Федотовых Георгий, 19 октября он был крещен в церкви Рождества Пресвятой Богородицы. Восприемниками были действительный статский советник Павел Моисеевич Иванов и жена губернатора Мария Николаевна Зубова. «Исповедная роспись Саратовской Рождества-Богородицкой церкви за 1886 год» имеет запись в перечне прихожан, бывших «у исповеди и святого причастия» «… В доме Никитина квартирует надворный советник Петр Иванов Федотов – 36 лет, жена его Елизавета Андреева – 33 лет, сын их Георгий – новорожденный». В период своего пребывания в Саратове семья Федотовых проживала по адресу Никольская улица, д. 7.
В феврале 1887 года Саратов покинул губернатор А. А. Зубов, получивший назначение товарища Главноуправляющего собственной Его Императорского Величества канцелярии. А в самом конце 1887 года П. И. Федотов покидает волжский город.
1 января 1888 года П. И. Федотов получил должность правителя дел правления Петербургского воспитательного дома. С 10 августа по 1 декабря 1889 года он был делопроизводителем Особого совещания по вопросу о преобразовании воспитательных домов. 2 января 1889 года П. И. Федотов получил чин коллежского советника, 1 апреля 1890 года – орден святой Анны 2-й степени. 21 июля 1890 года Федотов ушел в отставку, но через три месяца возвратился на службу, теперь уже в канцелярию ведомства императрицы Марии.
24 сентября 1890 года он переводится в Министерство внутренних дел и назначается старшим советником в Воронежское губернское правление. По своему положению среди местной иерархии пост этот шел вслед за вице-губернаторским. Уезжала ли в столицу Е. А. Федотова с младенцем Георгием, однозначно сказать невозможно, но второй сын в семье, Борис (1889-1947 гг.) родился в Вольске, на родине матери.
П. И. Федотову приходилось много ездить по губернии для ревизии присутственных мест, исправительных отделений и тюрем (Задонск, Новохоперск, Острогожск), его отчеты неизменно принимались начальством со вниманием. В январе 1891 года он избирается членом Воронежского статистического комитета. Увеличивается и семья: 23 мая 1891 года родился еще один сын, Николай (1891 -? гг.). 9 июня его крестили во Введенском храме.
Служба П. И. Федотова в Воронеже меж тем шла своим чередом. 27 мая 1893 года он был произведен в чин статского советника*. В его формулярном списке отражено, что в эти годы он многократно исполнял обязанности вице-губернатора, покидавшего город по служебным или личным надобностям. Вместе с назначением правителем губернаторской канцелярии получил и казенную квартиру. В 1894 году получил потомственное дворянство по ордену святого Владимира 4-й степени, с женой и сыновьями был внесен в третью часть дворянской родословной книги Воронежской губернии.
* Чин статского советника располагался в 5-м классе гражданских чинов. Соответствовал военному званию между чинами полковника и генерал-майора. Носители чина имели особые привилегии и высокие должностные оклады.
Три с половиной года П. И. Федотов управлял канцелярией губернатора. Петр Иванович Федотов скончался 3 апреля 1898 года в Страстную Пятницу от сердечного приступа на 48-м году жизни. Погребен он был на Вознесенском (Чугуновском) кладбище, ныне все могилы на этом погосте утрачены, а его территория застроена.
Оставшейся в бедности семье было выплачено жалованье кормильца, оказана материальная помощь и назначена пенсия – тысяча рублей в год. Казенную квартиру пришлось оставить. Изменилось материальное положение семьи. Мать остается с тремя малолетними детьми. Федотов был вынужден на казенный счет учиться в интернате при классической гимназии. Гимназические порядки были тяжелы, как тяжелы и обязательные посещения еженедельных богослужений, во время которых мальчик по слабости иногда лишался чувств. Только летние впечатления от просторов Волги и окрестностей Саратова, куда он выезжал в имение сестры, смягчали суровый быт «бесплатного обучения» в гимназии.
С унаследованным от отца трудолюбием он предавался учению и чтению. Здесь, в воронежской гимназии, под влиянием Белинского, Добролюбова, Писарева, Михайловского, Щедрина, а в старших классах и марксистской литературы завершается сдвиг от религиозной веры к революционному подвигу. В год окончания гимназии (1904 г.) Федотов уже решительно связал себя с социал-демократическим движением.
Федотовы прожили в Воронеже еще шесть лет (адрес неизвестен), пока старший сын не окончил гимназию. Он поступил в нее за два года до смерти отца, в 1896 году. Документальных свидетельств об этом периоде его жизни пока не найдено. Федотов, говоря о формировании религиозного чувства в детстве, в заметке 3 июля 1935 года (он в это время находился в Англии) отметил: «У народа тот же Христос, которого я знал в детстве. Я не выдумал его. Он дан мне всей православной средой, в которой я жил (не матерью): иконой, лубочными картинками Страшного суда, литургикой, сыростью и холодом воронежских церквей…».
А вот что вспоминал о Федотове-гимназисте Николай Блюммер (он называет своего приятеля Жоржем): «Жизнь в семье Жоржа протекала равномерно, без всяких видимых потрясений. Мать Жоржа была удивительно спокойной, и я ни разу не слышал в этом доме ни резких замечаний, ни каких-нибудь выражений неудовольствия. Жорж дома, как и в гимназии, держал себя одинаково скромно и незаметно.
Обычно наше времяпровождение с Жоржем заканчивалось прогулкой по городу, хотя Жорж не умел гулять, он всегда спешил куда-то. Добравшись до ближайшего или Кольцовского, или Петровского садика, мы выбирали скамейку и, усевшись, разговаривали на самые разнообразные темы.
В это время – перед русско-японской войной – мы увлекались Горьким, Андреевым, Скитальцем, Чеховым и другими властителями дум, и помимо легально изданных произведений в большом почете были нелегальные брошюры, которыми зачитывались в ученических кружках, собиравшихся по преимуществу в менее подозрительных, с точки зрения гимназического начальства, квартирах. Обыкновенно подбиралась тесная компания из одноклассников. Кроме литературных бесед прочитывались нелегальные произведения, содержание которых было непонятно слушателям.
Никто из начальства не знал, что мы собираемся на такого рода беседы, и у нас не было и мысли, что кто-нибудь из товарищей выдаст, даже невольно, наш секрет. Все было законспирировано. Конечно, у классных наставников и надзирателей составлялась на нас своего рода характеристика, но никто из них не мог и подозревать, что Жорж – этот худенький и скромный мальчик, первый в классе – мог принимать горячее участие во всех конспиративных собеседованиях и быть вдохновителем ученического журнала и автором многих статей и стихотворений».
В 1904 году Г. П. Федотов окончил воронежскую гимназию с золотой медалью. Здание первой мужской гимназии в Воронеже сохранилось.
Интерес к общественной и общественно-политической деятельности пробудился у Федотова еще в гимназические годы, когда он увлекся марксизмом и сблизился с местными социал-демократическими кружками. Эти юношеские симпатии во многом повлияли и на его первоначальный выбор жизненного пути. Сознавая собственную одаренность и явную склонность к гуманитарным наукам, он решил поступать в Санкт-Петербургский Технологический институт, «как наиболее демократический», и в дальнейшем связать свою карьеру с промышленным производством – именно для того, чтобы быть ближе к представителям рабочего класса, иметь возможность вести пропаганду. Но инженером ему стать было не суждено.
Воронеж в жизни Г. П. Федотова не был эпизодом, он провел здесь четырнадцать лет (1890-1904 гг.), время своего детства и юности, время формирования убеждений и характера. Елизавета Андреевна с двумя младшими сыновьями уехала из Воронежа в Саратов, поближе к родственникам. Больше из Федотовых никто в Воронеже не бывал.
***
Революция 1905 года выбила Федотова из студенческой аудитории. Занятия в институте прекратились. Вернувшись в 1905 году из Санкт-Петербурга в Саратов, он ведет себя уже как активный член местной социал-демократической организации, участвует в митингах, ведет пропагандистскую работу в кружках рабочих. В августе 1905 года он был впервые арестован за участие в сходке агитаторов, но был отпущен из-за недостатка улик и продолжил пропагандистскую деятельность. Весной 1906 года скрывался под именем Владимира Александровича Михайлова в городе Вольске. 11 июня 1906 года Федотов был избран в Саратовский городской комитет РСДРП. А 8 июля 1906 года его снова арестовали. Федотову грозит ссылка, но на либеральной волне и благодаря семейным связям она заменяется высылкой за границу. По постановлению Особого совещания он подлежал высылке в Архангельскую губернию под гласный надзор полиции на два года, но «по пересмотру обстоятельств дела» министр внутренних дел П. А. Столыпин 28 августа 1906 года разрешил ему выехать за границу – в Германию, при условии возвращения не ранее 7 июля 1908 года.
В ссылке Федотов посещал лекции по истории в Берлинском университете. Однако и там он не прекратил своей политической деятельности и принял активное участие в нелегальных собраниях социал-демократов в Берлине, в результате чего был выслан в 1907 году – на этот раз из Пруссии. Переехав в Йену, он занимался средневековой историей в местном университете. После возвращения в Россию осенью 1908 года восстановился на историко-филологическом факультете Петербургского университета, куда был зачислен по прошению еще до ареста и высылки в Германию.
В Петербургском университете сосредоточил свои занятия в семинаре известного медиевиста И. М. Гревса. Там он попадает в чрезвычайно благотворную среду – в круг учеников И. М. Гревса. В семинарах профессора Гревса Федотов погружается в густую и религиозно кипящую атмосферу средних веков. Медленный поворот к религиозному мировоззрению, уже не детскому, а зрелому, был направлен научными интересами и закреплен дисциплиной исследователя.
«Когда любишь, тогда понимаешь всё» (Г. П. Федотов)
Знакомство Георгия Федотова и Татьяны Дмитриевой, дочери члена Саратовской судебной палаты Юлиана Дмитриевича Дмитриева и выпускницы Александровского института благородных девиц в Тамбове Натальи Ивановны (в девичестве – Фаресовой) произошло в начале 1905 года, вскоре после того, как семья Федотовых после окончания Георгием Воронежской гимназии переехала в Саратов. Инициаторами знакомства были мать Г. П. Федотова Елизавета Андреевна и ее сестра – Ольга. По характеристике Ольги, хорошо знавшей умонастроения своего племянника и семью Дмитриевых, мать Татьяны – «из красных; у них он встретит себе товарищей».
Уже после первого посещения дома Дмитриевых ее племянник ушел с номером большевистской газеты «Вперед». Но вместе с тем юный Георгий уносил и зарождающееся чувство влюбленности в Татьяну. Именно Татьяна Дмитриева вовлекла его в пропагандистскую деятельность среди рабочих, содействовала его знакомству с саратовскими социал-демократами. Последовавшие вскоре после этого аресты ознаменовали завершение духовного кризиса, ставшего затем причиной его отказа от продолжения революционной деятельности, но не повлекшего за собой отречения от социалистических идей.
«И так как ты стала дорогой мне, то я научился уважать и даже любить твои убеждения,– писал Георгий своей возлюбленной из Саратовской тюрьмы 7 сентября 1906 года – Я научился быть терпимым к мыслям, которых прежде не простил бы никому, потому что они были моими врагами…» Однако любовь к Татьяне не была взаимной, что чувствовал и остро переживал Георгий. И все же именно знакомство с Татьяной определило будущую судьбу Федотова. Выходом из тупика Георгий признал учебу. Главный предмет обучения был выбран под влиянием рассказов Татьяны об историко-филологическом факультете Высших женских Бестужевских курсов в Петербурге, и особенно о лекциях и семинарах профессора И. М. Гревса. Так неразделенная любовь помогла Федотову совершить важнейший выбор своей жизни: быть историком.
Занятия историей за границей, хотя и увлекали его, но не являлись определяющими в жизни Георгия. Но так было до тех пор, пока он не увлекся биографией и мировоззрением Аврелия Августина, предложенными для изучения И. М. Гревсом. Это увлечение знаменовало собой обретение жизненного смысла в занятиях историей.
***
После возвращения из Германии Федотов не принимает активного участия в политической борьбе. Однако он по-прежнему находится под надзором и даже подвергается обыскам. Летом 1910 года он вынужден был покинуть университет без сдачи экзаменов из-за угрозы ареста. В 1911 году, воспользовавшись поддельным паспортом С. А. Зенкевича, он выехал в Италию, где посетил Рим, Ассизи, Перуджу, Венецию, занимался в библиотеках Флоренции. Пробыв в Италии около года, молодой ученый возвращается в Петербург, но жить ему приходится под чужим именем.
Вернувшись в Россию, Г. П. Федотов в апреле 1912 года явился с повинной в жандармское управление. В результате министр внутренних дел разрешил ему сдать выпускные экзамены в Петербургском университете, по итогам которых он получил диплом 1-й степени, что давало право продолжить учебу в магистратуре.
Правда, ему пришлось около года (1912-1913 гг.) прожить в Карлсбаде – курортном поселке близ Риги (ныне Юрмала), куда он был направлен под гласный надзор полиции. По окончании срока административной высылки, 15 февраля 1913 года, И. М. Гревс обратился с ходатайством на историко-филологический факультет Петербургского университета, которое поддержал также профессор П. Д. Андреев. Через месяц Г. П. Федотов был избран «для приготовления к ученой степени» (то есть для подготовки магистерской диссертации) и был «оставлен при кафедре всеобщей истории» сроком на два года, правда, «без стипендии». Благодаря ходатайству И. М. Гревса и И. Д. Андреева с Г. П. Федотова были сняты подозрения в политической неблагонадежности.
Поскольку темой магистерской диссертации была избрана деятельность епископов меровингской эпохи, причисленных к лику святых, Георгий Петрович в мае 1913 года решил отправиться во Францию, чтобы изучить в Национальной библиотеке Парижа литературу, не доступную в российских столичных библиотеках. В конце июня Г. П. Федотов писал своему учителю: «Вот уже почти месяц как я в Париже, не могу жаловаться ни на погоду, ни на порядки в библиотеке. Здесь так удобно работать, что с грустью думаешь о Петербурге».
После возвращения Г. П. Федотову предстояло подумать о том, на какие средства он сможет существовать в дорогой для проживания столице Российской империи. Необходимость «подрабатывать» во время учебы была обычным явлением среди магистрантов не только в Петербурге, но и в других университетских городах в случае, если родители были не в состоянии содержать их. Решением финансового вопроса для Г. П. Федотова стало его устройство учителем истории в коммерческое училище М. А. Шидловской.
Выход из создавшегося положения он видел в том, чтобы иметь возможность отложить в сторону «детские книжки» и начать «заниматься своим делом», под которым подразумевалось диссертационное исследование. Сосредоточить усилия на работе над диссертацией ему позволила годовая стипендия Министерства народного просвещения в размере 1200 рублей, назначенная по ходатайству И. М. Гревса с 1 января 1914 года, а затем дважды продлевавшаяся вплоть до конца 1916 года.
Начавшаяся Первая мировая война не изменила существенно положения Г. П. Федотова. В армию он не был призван как оставленный при университете «для приготовления к профессорскому званию», хотя и прошел военные сборы в звании прапорщика в лагере близ станции Татищеве, недалеко от родного Саратова. Все отсрочки отбывания воинской повинности кончились, но Федотов был «забракован» из-за его политической «неблагонадежности». В годы войны он готовит материалы к неосуществленной магистерской диссертации «Святые епископы меровингской эпохи» и мечтает о длительной заграничной командировке.
Никакой революционной активности в те тревожные дни Федотов не проявляет, а после падения временного правительства и крушения надежд на Юденича и победу белой армии еще более сосредоточивается в себе. Февральские события обращают Федотова со всей предельной серьезностью к размышлениям о судьбе России, о ее прошлом и особенно будущем. Россия навсегда становится главным предметом его мысли, основной темой его творчества.
Война не позволила ему воспользоваться заграничной командировкой. Поэтому главные свои усилия в 1914-1915 годы молодой историк сосредоточил на подготовке к магистерским экзаменам и разработке по опубликованным источникам и исследовательской литературе выбранной проблемы. О предварительных результатах исследовательской работы Г. П. Федотов отчитался в ноябре 1914 года.
Помимо этого Г. П. Федотов опубликовал свои первые статьи, которые поручил ему подготовить для «Нового энциклопедического словаря» Ф. А. Брокгауза его учитель. И. М. Гревс высоко оценил их, особо отмстив статью «Каролингское возрождение», и заключил, что эти публикации «показывают в нем уже образовавшееся умение научно трактовать вопросы с полным знанием и иногда с тонким пониманием дела». Публикация результатов исследования в научных изданиях была характерной чертой подготовки магистрантов в дореволюционных университетах.
В традициях Петербургской школы при определении тематики магистерской диссертации Г. П. Федотов отталкивался от нсточннковой базы. Ею стала агиографическая литература раннего Средневековья, на основе которой должна была изучаться «общая, а особенно религиозная и этическая культура эпохи». Центральной фигурой для изучения молодым историком был выбран «святой епископ». Такой выбор свидетельствовал, что ученик шел не столько за учителем, предпочитавшим персонификацию культурных достижений в жизни и деятельности выдающихся личностей, сколько за другим его учеником – Л. П. Карсавиным, поставившим в своей магистерской диссертации проблему народной религиозности в Средние века.
Подводя итоги работы в следующем, 1915 году, Г. П. Федотов отмстил разработку двух вопросов, непосредственно касавшихся религиозного чувства эпохи: «во-первых, вопрос о культе гробниц и, во-вторых, о характере и формах аскетизма, которым питается монашеская жизнь эпохи».
Магистерская подготовка предполагала не только написание диссертации, но и сдачу экзаменов. Причем в Петербургском университете число их было значительно больше, чем, скажем, в Московском университете, где историки сдавали три экзамена – по политэкономии, русской и всеобщей истории. В столице магистранты должны были показать свои знания по всем разделам истории. По совету учителя Г. П. Федотов составил программу испытания таким образом, чтобы вопросы по всем предметам были связаны с общим направлением его исследования. Но даже при таком подходе на подготовку и сдачу экзаменов ушел последний месяц 1914 года и весь следующий год. «За истекший 1915 год,– писал в очередном годовом отчете магистрант,– мои работы были почти исключительно сосредоточены на изучении вопросов, избранных для магистерских испытаний, из которых до настоящего времени мною выдержаны пять (все, за исключением русской истории, подготовку к которой я заканчиваю)*.
* Экзамен по русской истории Г. П. Федотов сдавал после написания этого отчета – 19 декабря 1915 года. Ответы на вопросы о церковно-политических отношениях в Киевской Руси и о политической доктрине декабристов были признаны удовлетворительными. Ненадолго до этого – 15 декабря Г. П. Федотов сдал еще один экзамен, о чем сообщал Т. Ю. Дмитриевой открыткой: «Вчера я сдал экзамен у Ростовцева, который был чрезвычайно снисходителен. Гора с плеч свалилась».
Успешная сдача магистерских экзаменов открывала перед Г. П. Федотовым, как и многими другими начинающими историками, возможность получить должность приват-доцента. Обязательным условием для этого являлось чтение двух пробных лекций. Темы для них были утверждены факультетом 8 октября 1916 года. Примерно через месяц, по прочтении лекций, они были признаны «удовлетворительными», что позволило факультету ходатайствовать перед ректором 26 ноября «о зачислении магистранта Г. П. Федотова в состав приват-доцентов университета по кафедре всеобщей истории». На основании этого уже ректор ходатайствовал перед попечителем Петроградского учебного округа о допущении Г. П. Федотова к чтению лекций и ведению практических занятий с весеннего полугодия 1917 года.
15 декабря 1916 года канцелярия Петербургского университета уведомила Георгия Петровича, что он допущен к чтению лекций и ведению практических занятий в весеннем семестре 1917 года. Почти одновременно с этим он был принят на службу в должности вольнотрудящсгося в историческом отделении императорской Публичной библиотеки. Казалось, перед ним открывались широкие перспективы преподавания в столичном университете и научных занятий в библиотеке. Однако этому помешала революция.
***
В 1917 году Федотов оставил преподавание и поступил на работу в исторический отдел Публичной библиотеки. Здесь он познакомился с сотрудницей Библиотеки Еленой Николаевной Нечаевой*, которая в 1919 году стал его женой.
* Федотова Елена Николаевна, урожденная Нечаева (1885-1966 гг.). Происходит из семьи присяжного поверенного, ее мать – известная деятельница женского образования О. К. Нечаева. С детства была дружна с А. И. Гревс – дочерью профессора И. М. Гревса. Окончила гимназию Л. С. Таганцевой (1903 г.), Высшие женские Бестужевские курсы по группе всеобщей истории (1911 г.) и философское отделение Курсов. В течение двух лет заведовала библиотекой философского семинария Бестужевских курсов. Продолжала занятия философией в Дантовском семинарии И. М. Гревса, в составе семинария в 1912 г. совершила поездку по Италии. 17 мая 1918 г. зачислена в Публичную Библиотеку (ПБ), трудилась в читально, где в это время работал Г. П. Федотов и в 1919 г. стала его женой. Уволилась из ПБ с 1 июля 1920 г. и вместе с Г. П. Федотовым уехала в Саратов. По возвращении в Петроград в июне 1922 г. работала переводчицей в частных издательствах Петрограда, занималась преподавательской работой. По совету жены, Федотов эмигрировал в 1925 г. во Францию. После смерти матери в 1927 г. Елена Николаевна также уехала в Париж. В эмиграции была близка к кругу людей, сотрудничевших в «Новом граде» и «Православном деле» (Н. А. Бердяеву, матери Марии (Е. Кузьминой-Караваевой), Н. Н. Алексееву, И. И. Фондаминскому-Бунакову, Е. А. Извольской, С. П. Жабе, К. В. Мочульскому, В. М. Зензинову). Занималась литературной и общественной деятельностью. В 1941 г. после оккупации Франции фашистами супруги получили разрешение на въезд в Америку и прибыли в Нью-Йорк. В 1951 г. Г. П. Федотов умер, и Елена Николаевна вернулась в Париж.
Она стала биографом и библиографом супруга, ей принадлежит биографический очерк о философе в предисловии к его сборнику «Лицо России», в 1951 г. выпущена первая библиография трудов Г. П. Федотова, составленная Нечаевой. В 1961 г. она опубликовала 12 писем М. Цветаевой к Г. П. Федотову. Последний год жизни провела в Русском доме в Розэ-ан-Бри.
Здесь же в Публичной библиотеке Федотов сблизился с деятелями так называемого «религиозного возрождения», которые заинтересовали его христианским осмыслением происходящего, также и в связи с богоборческим большевицким переворотом. Одним из сотрудников Библиотеки был философ Александр Александрович Мейер*, который оказал сильнейшее воздействие на ход и характер возвращения Федотова в лоно Церкви. В 1917 году А. А. Мейер вместе с Г. П. Федотовым организовали религиозно-философский кружок «Воскресение». Ядром его были А. А. Мейер, Г. П. Федотов, К. А. Половцева, Н. В. Пигулевская, Г. В. Пигулевский, Н. П. Анциферов. Кружок собирался по воскресеньям каждые две недели на квартирах членов кружка.
Кружок просуществовал 11 лет (с конца 1917 г. по декабрь 1928 г.) за это время его собрания посетило не менее 150 участников, среди них – известные имена: М. М. Бахтин, Н. П. Анциферов и ближайший друг А. Блока литератор Е. П. Иванов, историки-медиевисты И. М. Гревс, Н. В. Пигулевская, В. В. Бахтин, О. А. Добиаш-Рождественская и многие другие достойные люди, каждому из которых принадлежит почетное место в истории духовного сопротивления большевицкому режиму. На собраниях обсуждались такие темы, как «революция и власть», «революция и религия», «революция и общество». На его заседаниях бывали художник К. С. Петров-Водкин, пианистка М. В. Юдина, литературовед Л. Пумпянский, также сестры Т. Н. и Н. Н. Гиппиус, Н. В. Спицын. К кружку примыкали некоторые участники Александро-Невского братства, в том числе отец Гурий (Егоров).
* Александр Александрович Мейер (1874-1939 гг.) Сын преподавателя древних языков, инспектора одной из одесских мужских гимназий. В 1894 г. окончил 3-ю одесскую гимназию и поступил на историко-филологический факультет Новороссийского университета. Увлекся марксизмом, в июне 1895 г. был арестован за пропаганду среди рабочих. Проведя полгода в предварительном заключении, Мейер был отправлен в административную ссылку в Шенкурск Архангельской губернии. Вернувшись в 1902 г. в Одессу, вновь поступил в Новороссийский университет, возобновил революционную работу и был выслан из Одессы. Некоторое время жил в Баку, где организовал ряд рабочих кружков и попытался издавать марксистскую газету, за что и был арестован во второй раз. В 1904 г. Мейер выслан из Баку в Туркестан. В 1905-1906 гг. дважды арестовывался, сбежал из ташкентской тюрьмы с помощью местных железнодорожников. Непродолжительное время он полулегально жил в Финляндии, а в конце 1906 г. поселился в Петербурге, где стал лектором в Обществе народных университетов и преподавателем на Общественно-юридических курсах при этом Обществе. В 1906-1908 годах отошел от непосредственного участия в революционном движении, сблизился с литературной средой столицы и попытался философски осмыслить феномены революции и революционного сознания. Мейер становится активным членом Петербургского религиозно-философского общества, организует так называемую «христианскую секцию». С 1909 г. работал в Императорской публичной библиотеке вплоть до своего ареста в 1928 г. В августе 1917 г. на Всероссийском поместном церковном соборе Мейер представлял Петроградское религиозно-философское общество.
Фактическим органом кружка стал издаваемый Г. П. Федотовым журнал «Свободные голоса» (1918 год, вышли 2 номера), в первом номере которого Федотов опубликовал свое эссе «Лицо России».
***
В начале 1920 года Георгий Петрович заболел сыпным тифом, заразившись в вагоне при поездке в деревню за хлебом, и, получив отпуск, уехал на поправку в родной Саратов. Там он получил предложение занять кафедру истории средних веков, на которой он и оставался до конца 1922 года. В университете он знакомится с философами В. Э. Сеземаном и С. Л. Франком, встречается со старыми товарищами-историками.
Советская власть предъявляла свои требования к преподавателям, тогда еще не вмешиваясь в процесс преподавания. В осенний семестр 1922 года Федотов вплотную встал перед выбором: или идти по скользкому пути компромиссов, или совсем оставить преподавание. Дело в том, что историко-филологический факультет обязан был взять шефство над какой-то фабрикой. Но взять шефство нужно было, совершив символическую процедуру – под красным флагом и при пении «Интернационала». Федотов отказался участвовать в этом «обряде», так как он противен его политическим и религиозным убеждениям. Сотрудники-преподаватели возмутились его поступком. Он не хотел и не мог приспосабливаться к требованиям новой власти, разлагающим душу человека.
В 1922 году Федотов оставляет университет и возвращается в Петроград, где начинает работать переводчиком иностранной литературы только в частных издательствах. Переводы дают хорошие заработки, но положение человека «вольной профессии» в советской государственной системе очень неустойчиво. К тому же духовная атмосфера в Петрограде уже не та. Духовная жажда усиливала и умственные запросы Федотова, которые никак не могли удовлетворяться переводами романов с французского и немецкого.
С весны 1920 года начался процесс возвращения православных членов кружка «Воскресение» в лоно Русской Православной Церкви. Наконец настала очередь и для внецерковного ядра «братства». Старый товарищ по семинару Гревса и друг Георгия Петровича – С. С. Безобразов, покидая Россию, посоветовал Федотову в случае нужды обратиться к его духовному отцу протоиерею Тимофею Налимову*.
Федотов воспользовался этим советом. Отец Тимофей занимал особенное, если не сказать центральное, положение в петербургской иерархии. Бывший преподаватель, а затем свободно избранный ректор Петербургской Духовной Академии, он вынужден был ее оставить вместе с А. В. Карташевым и долгое время, являясь духовником митрополита Вениамина, служил младшим священником Казанского собора. После расстрела митрополита Вениамина, допросов и сидения по тюрьмам у протоиерея Тимофея вынудили обещание не принимать участия в публичных богослужениях и никого не допускать на его домашние службы.
Отец Тимофей считал своим долгом соблюдать данное им слово. У себя он мог только исповедовать, и когда к нему обратился Федотов, отец Тимофей посоветовал ему причащаться у своего духовного сына протоиерея Леонида Богоявленского**.
* Протоиерей Тимофей Александрович Налимов (1862-1925), духовный писатель, ректор Санкт-Петербургской Духовной Академии, профессор по кафедре патристики, духовник свмч. Вениамина (Казанского). Репрессирован, арестован по делу православных братств в 1924 г., после чего вскоре скончался.
**
Протоиерей Леонид Богоявленский (1872-1937 гг.) – духовник Г. П. Федотова, последний настоятель Исаакиевского собора. 9 апреля 1922 г. чекисты арестовали его по делу «о сопротивлении изъятию церковных ценностей». 5 июля Петроградский губревтрибунал приговорил священника к высшей мере наказания. Однако по кассации казнь была заменена пятью годами лишения свободы. Богоявленского заключили в тюрьму «Кресты», откуда он вышел по амнистии 21 августа 1923 г. 8 сентября 1926 г. его вновь арестовали и судили по обвинению в «содействии борьбе против революционного движения». Об освобождении Богоявленского ходатайствовал известный писатель-публицист Павел Щеголев, священника отпустили на свободу… Но через пять лет выслали из Ленинграда как «социально опасного элемента»: вначале под Тосно, а потом – в Казахстан.
В марте 1933 г. при паспортизации выслан из Ленинграда, проживал на ст. Поповка Тосненского р-на Ленинградской обл., где и был арестован 11 марта 1935 г. 17 марта особым совещанием НКВД СССР приговорен вместе с женой к ссылке на 5 лет в г. Тургай (Казахстан) как социально опасный элемент. Проживал на положении ссыльного в г. Кустанае. Снова арестован 5 ноября 1937 г. по обвинению в антисоветской деятельности. Тройка УНКВД по Кустанайской области 20 ноября приговорила батюшку к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 23 ноября 1937 г. в городе Кустанае. Место захоронения установить не удалось. 16 апреля 1959 г. постановлением президиума Кустанайского областного суда уголовное дело в отношении Л. Богоявленского прекращено за недоказанностью, и он был реабилитирован.
Так – воцерковлением – и закончился путь Г. П. Федотова от «марксизма к православию». (По какой-то «провиденциальной случайности» в Церковь одновременно вернулись и другие инициаторы «братства», прежде всего А. А. Мейер.) Важно подчеркнуть, что не было и речи о возвращении всего «братства» в Церковь, члены его даже никогда вместе не причащались. Но, конечно, соучастие в Таинствах Церкви дало «братству» новую полноту.
В 1922-25 годы Федотов – научный сотрудник I разряда факультета общественных наук Петроградского (Ленинградского) университета. Федотов подрабатывал переводчиком в частных издательствах, опубликовал ряд исследований, посвященных европейскому Средневековью: «»Письма» Блаженного Августина» (1911 г.), «Боги подземелья» (1923 г.), «Феодальный быт в хронике Ламберта Ардского» (1925 г.). Наконец, в серии «Образы человечества» выходит очень талантливо написанная брошюра об Абеляре (1924 г.),– первая и последняя в России монография Федотова. Статья об «Утопии Данте» не была пропущена советской цензурой, и становилось совершенно ясно, что надо или молчать, или идти на компромиссы даже в чисто научной работе, не говоря о немыслимости какой бы то ни было публицистики. Ни к каким компромиссам, даже символическим, Георгий Петрович не был способен. Оставалось молчать и ждать лучших времен.
Один из членов «братства» оказался доносчиком, и в 1929 году оно было разгромлено. 11 декабря 1928 года Мейер и большинство членов кружка были арестованы по обвинению в создании контрреволюционной организации «Воскресение», а также в участии в ряде других кружков. Членов кружка судили по делу организации «Воскресение», к которому привлекли около ста человек. Большинство других членов умерло на каторге или исчезло в лагерях.
В конце весны 1929 года Мейер был приговорен к расстрелу, однако его жене Прасковье Васильевне Мейер (Тыченко; 1872-1942 гг.) удалось предотвратить казнь. Использовав свое дореволюционное знакомство со Сталиным и Енукидзе, она сумела добиться ходатайства ЦИК о замене расстрела десятью годами заключения на Соловках. В Соловецких лагерях Мейер работал в «Криминологическом кабинете», в 1930 году был этапирован в Ленинград на следствие по так называемому «академическому делу», а затем был отправлен на строительство Беломорско-Балтийского канала. Пройдя спецкурсы, работал техником-гидрологом. Освободившись «по зачетам» в начале 1935 года с запрещением жить в 12 городах, продолжал работать по этой же специальности, но уже вольнонаемным, в Дмитрове на строительстве канала «Москва-Волга», где жил вместе с К. А. Половцевой. В 1937 году поселился в Калязине.
Все годы заключения продолжается творческая работа Мейера. В это время им был написан ряд философских работ («Размышления при чтении «Фауста», «Мысли про себя»). Весной 1939 года Мейер заболел, был помещен сначала в больницу в Москву, затем был перевезен в больницу имени В. В. Куйбышева в Ленинграде, где и скончался. Похоронен на Волковском лютеранском кладбище в Петербурге.
Федотов так и не нашел места в Советской России. Мучительно созревает решение покинуть родину. От университета Федотов отошел, и никакие внешние связи и обязательства его уже не удерживали. Но будущее за пределами России было очень неопределенным и мало обнадеживающим. Однако предостережения о материальных трудностях Федотова не могли остановить. Связи с университетом у Федотова были давно порваны, но его запугивали, что Франция не даст ему иного заработка, как кельнера или шофера. Все эти предостережения он пропускал мимо ушей, не боясь материальных трудностей и заранее вдыхая воздух свободы.
В этот момент «железный занавес» несколько приоткрылся. Явилась возможность ездить за границу без всяких командировок, приводя самые разнообразные мотивы, вплоть до свидания с жившими за границей родственниками. Паспорт давался в две недели, никаких рекомендаций и поручительства не требовалось. Федотову при помощи профессора Фердинанда Лота удалось получить французскую визу. Свой отъезд Федотов мотивировал желанием заниматься средневековой историей в библиотеках Европы. И в начале сентября 1925 года на пароходе, идущем на Штеттин, он навсегда покидает Россию, избежав трагической участи своих товарищей и самого Мейера. Около месяца Федотов работает в библиотеках Берлина, пользуясь гостеприимством своего друга С. И. Штейна, и затем надолго поселяется в Париже, как и тысячи других русских эмигрантов. Братья его остались на родине. Елизавета Андреевна умерла в начале 1930-х годов в Москве в возрасте восьмидесяти лет в семье среднего сына, Бориса.
Русскому ученому-медиевисту нелегко было вписаться в научную жизнь Франции. Нелегко ему было войти и в эмигрантскую жизнь, о которой он имел очень смутное представление. Избыток медиевистов во Франции не оставлял никакой надежды не только занять место в университете, но и печататься в единственном французском историческом журнале.
После отъезда Федотова в России еще шесть месяцев оставалась его жена, через которую сохранялись кое-какие старые связи с «нэповскими» издателями. Но скоро и сами издатели оказались в ссылке. Федотов вынужден был искать источник средств к существованию. Литературный дар открыл ему дорогу в публицистику и двери редакций эмигрантских журналов. С этого времени Федотов начал активно печатать статьи по вопросам истории, культуры, религии, философии, искусства в русских эмигрантских журналах («Версты», «Современные записки», «Путь», «Новый Град», «Живое Предание», «Числа», «Новый журнал» и других), а также с 1928 года в английских, французских и немецких периодических изданиях.
Федотов-публицист, озабоченный судьбой России, начинает говорить прежде всего о Церкви в России, о православии в мире. Первые его очерки по истории русской культуры, опубликованные под псевдонимом Е. Богданов, сразу привлекли внимание остротой мысли, широтой эрудиции, самостоятельностью суждений и художественной выразительностью.
В 1926 году в журнале «Версты» появились его статьи: «Три столицы» и «Трагедия интеллигенции», затем различные работы в «Пути» Н. А. Бердяева, в «Новой России» А. Ф. Керенского, в журналах: «Современные записки», «Вестник РСХД», «Православная мысль». Публицистика помогла Федотову стяжать славу «первого публициста в эмиграции», «нового Герцена» или «Герцена нашего времени».
Однако публицистика не давала достаточных средств для существования, и после долгих колебаний Федотов в 1926 году принял предложение стать профессором открывшегося в Париже Богословского института. Колебания были вызваны опасениями: Федотов боялся церковной цензуры над преподаванием. Но под мудрым руководством митрополита Евлогия в институте творческая свобода преподавателей ничем не ограничивалась. Федотов начинает читать курс истории Западной церкви и латинского языка, а после ухода епископа Вениамина преподает агиологию. Предмет преподавания стимулировал создание Федотовым замечательных трудов по истории русской святости и народной веры.
Исследование русской святости и, в целом, духовности вылилось в небольшие по объему, но значительные по содержанию книги «Святые Древней Руси» (1931 г.) и «Стихи духовные» (1935 г.). В первой – Федотов ставил своей задачей найти «русскую ветвь православия», основываясь на изучении русской житийной литературы, а во второй – осмыслить особенности русского духовного типа, анализируя по духовным стихам нижние пласты народной религиозности. Эти работы, подготовленные отчасти исследованиями историка А. Кадлубовского, явились предварительным материалом для основного произведения Федотова – «The Russian Religious Mind», которое задумывалось как обширное сочинение по истории русской духовной культуры, охватывавшее период с Х по XX века. Этот уникальный по масштабу и замыслу труд, к которому мыслитель приступил лишь в конце жизни, находясь в США, так и не был закончен (вышла всего одна книга, посвященная Киевской Руси; 2-й незавершенный том появился уже после смерти историка под редакцией о. И. Мейендорфа).
В центре историко-культурных исследований Федотова в эмиграции оказывается преимущественно духовная культура средневековой Руси. До начала Второй мировой войны он публикует работы «Св. Филипп Митрополит Московский» (1928 г.), «Святые Древней Руси» (1931 г.), «И есть и будет» (1932 г.), «Стихи духовные» (1935 г.), «Эсхатология и культура» (1938 г.), «Русский человек» (1938 г.), «Создание элиты» (1939 г.). В 1931-1939 годы редактировал журнал «Новый Град». В те же годы Федотов совместно с философом Ф. А. Степуном и И. И. Фондаминским издавал журнал «Новый Град. . Философский, религиозный и культурный обзор» (Париж, 1931-1939, № 1-14)», провозгласивший в своей программе идею конструктивного переустройства общества на принципах свободного социального и культурного строительства в духе христианства. Этот журнал поставил Федотова среди русской эмиграции в центр споров о России.
В Париже Федотов сдружился с Н. А. Бердяевым, и «домик в Кламаре» стал почти его родным домом. Несмотря на идейные разногласия, обострившиеся в послевоенные годы, оба мыслителя сохраняли до конца своей жизни самые теплые взаимные чувства.
Участвовал он и в работе Русского студенческого христианского движения. На Клермонском съезде летом 1927 году Федотов познакомился с Е. Ю. Скобцовой (впоследствии матерью Марией) и И. И. Фондаминским*, близкую дружбу с которыми поддерживал вплоть до их гибели в гитлеровских лагерях смерти. По словам супруги Г. П. Федотова Елены Николаевны, их дружба «оставалась ни чем не омраченной до конца». Главным делом, объединявшим Г. П. Федотова и Е. Ю. Скобцову, было их участие в деятельности Русского студенческого христианского движения (РСХД). Георгий Петрович внес особый вклад в деятельность РСХД как организатор молодежного кружка по изучению истории и культурного наследия России через произведения русских писателей, поэтов, а также историков и философов. Елизавета Скобцова приняла активное участие в работе кружка, по преимуществу в его литературоведческом семинаре, посвященном раскрытию русского национального самосознания в русском слове и изучению духовного состояния современной России в ее художественной литературе.
* Илья Исидорович Фондаминский (1880-1942 гг.) Родился в еврейской купеческой семье. По окончании гимназии учился на философских факультетах Берлинского и Гейдельбергского университетов. Один из руководителей Московского городского комитета партии социалистов-революционеров. В 1907-1917 гг. жил в Париже. В феврале 1917 г. вернулся в Петроград. Временное правительство назначило его комиссаром Черноморского флота. Был избран во Всероссийское Учредительное собрание. С лета 1918 года жил в Одессе, в апреле 1919 года вместе с женой эмигрировал во Францию, поселился в Париже. В 1931-1939 гг. вместе с Г. П. Федотовым и Ф. А. Степуном издавал христианско-демократический журнал «Новый град». 22 июня 1941 г. был арестован германскими оккупационными властями. Содержался в лагере Руалье в Компьене, где 20 сентября 1941 г. был крещен в православие. В то время как большинство арестованных русских по национальности были освобождены, Фондаминский как еврей был оставлен в лагере. В 1942 г. был отправлен в лагерь в Дранси, а затем в Освенцим, где и погиб. В 2004 г. «мирянин Илья Фондаминский» был канонизирован Константинопольским Патриархатом как святой мученик; вместе с ним была канонизирована монахиня Мария (Скобцова). День памяти в Православной Церкви – 20 июля.
Другой точкой соприкосновения идейных исканий Е. Ю. Скобцовой и Г. П. Федотова было религиозно-философское общество «Круг», собиравшее за одним столом писателей, поэтов, критиков и философов русского Парижа. Возник «Круг» в 1935 году и просуществовал до начала Второй мировой войны. Основной формой работы «Круга» была беседа. Вступлением неизменно становился доклад одного из участников на философские, исторические или мировоззренческие темы. Состав участников «Круга» был непостоянным, однако и Г. П. Федотов и Е. Ю. Скобцова были непременными участниками всех его заседаний.
16 марта 1932 года она приняла монашеский постриг),– смерть четырехлетней дочери Анастасии в 1926 году, послужила главным мотивом принятия решения о постриге. Свое монашеское служение мать Мария понимала как материнское служение: «Я увидела перед собою новую дорогу и новый смысл жизни: быть матерью всех, всех, кто нуждается в материнской помощи, охране, защите».
Стремление воплотить свои убеждения в практические дела вызвало к жизни благотворительную и культурно-просветительскую организацию «Православное дело». Первой благотворительной акцией новой организации стало открытие осенью 1932 года общежития для одиноких женщин. При общежитии мать Мария устроила церковь Покрова Пресвятой Богородицы; обитательницы дома стали ее охотно посещать… Скоро особняк уже не мог вместить всех желающих в нем поселиться тружениц, размеры его не позволяли матери Марии развернуться во всю широту ее планов, и через два года основательница перебралась на рю Лурмель, № 77, в большой дом.
В этом доме 27 сентября 1935 года состоялось торжественное заседание, на котором официально было объявлено о создании организации «Православное дело», куда вошли Николай Бердяев, Сергей Булгаков, Георгий Федотов, Константин Мочульский. «Православное дело» разворачивает обширную общественную деятельность: создает два общежития для бедных, открывает приходскую школу, курсы псаломщиков, миссионерские курсы.
Федотов стал главным идеологом «Православного дела» как дела социального христианства и покаяния и одним из самых деятельных участников организации. Он был рядом с матерью Марией во всех многообразных начинаниях «Православного дела». Профессора Парижского богословского института часто можно было увидеть на центральном парижском рынке, где он выступал в качестве носильщика матери Марии, покупавшей продукты для благотворительной столовой. Он же являлся самым популярным лектором на литературных собраниях «Православного дела», неутомимым организатором бесплатных экскурсий по музеям Парижа для русской молодежи, приезжавшей в столицу Франции из провинции.
Начало Второй мировой войны навсегда разделило судьбы Г.П. Федотова и матери Марии. Г. П. Федотов сумел выехать из оккупированной фашистами Франции в США. Что же касается матери Марии, то она решила остаться во Франции и бороться против фашизма.
В ночь с 4 на 5 июля 1942 года были арестованы 13000 евреев и доставлены на зимний велодром, в двух шагах от Лурмель. Мать Мария проникает туда и проводит три дня, утешая подругу-еврейку и помогая добровольцам Красного Креста оказывать помощь больным. В этих невероятных условиях она бесстрашно спасает троих детей, пряча их в ящике для мусора.
Арестовали мать Марию и других из «Православного дела» за помощь евреям, которым матушка выдавала справки о крещении. Мужчин отправили в Бухенвальд, а мать Марию – в женский лагерь Равенсбрюк. 8 февраля 1944 года, в концентрационном лагере Дора скончался отец Дмитрий Клепинин.
О состоянии духа Матери Марии все отзывы лагерных с нею сидельцев, буквально, восторженные. Она не только сама не падала духом, но и других поддерживала. Одна девушка, спасшаяся, по ее уверению, от отчаяния и сохранившая свою жизнь только благодаря самой чуткой и неотступной моральной поддержке матери Марии, рассказывала, как мать Мария умела обратить самое страшное в обстановке лагеря в средство ободрения, в средство проповеди своей заветной думы и своей глубокой веры. Высокие трубы крематория на виду у всех испускали клубы дыма от перегораемых в печи тел замученных в лагере. Мать Мария говорила окружающим ее: «Только здесь, над самой трубой, клубы дыма мрачны, а поднявшись ввысь, они превращаются в легкое облако, чтобы затем совсем развеяться в беспредельном пространстве. Так и души наши, оторвавшись от грешной земли, в легком неземном полете уходят в вечность для этой радостной жизни. Через смерть на земле человек рождается для вечной жизни». 31 марта 1945 года она была казнена в газовой камере Равенсбрюка, всего за неделю до освобождения лагеря Красной армией.
1985 году, в 40-летие Победы, Президиум Верховного Совета СССР посмертно наградил ее Орденом Отечественной войны II степени. Мемориальный центр Яд Вашем* посмертно присвоил матери Марии звание «праведник мира».
* Израильский национальный мемориал Катастрофы (Холокоста) и Героизма в Иерусалиме.
Монахиня Мария (Скобцова) 16 января 2004 года канонизирована Константинопольским патриархатом как преподобномученица. Вместе с ней были канонизированы ее сын иподиакон Георгий (Юрий) Скобцов, священник Димитрий Клепинин и Илья Фондаминский, как новомученики. Торжественное прославление совершили в Париже, в Александро-Невском соборе на улице Дарю. 31 марта – день памяти сожженной в концлагере Равенсбрюке «соузницы № 19263» – святой Марии Парижской.
31 марта 2016 года в Париже состоялась церемония открытия улицы Марии (Скобцовой). Новая улица примыкает к улице Лурмель в XV округе, где размещалось объединение «Православное дело».
После трагической гибели матери Марии Г. П. Федотов оставался для ее родных и близких одним из самых дорогих и уважаемых людей. Не случайно именно к нему через океан из послевоенного Парижа обратилась мать Е. Ю. Скобцовой Софья Борисовна Пиленко с просьбой стать редактором задуманного ею собрания работ дочери. Это издание не было осуществлено при жизни С. Б. Пиленко. Лишь в 1992 г. в Париже был опубликован двухтомник статей Е. Ю. Скобцовой.
В завершение истории дружбы этих удивительных людей приведем строки из письма Г. П. Федотова к С. Б. Пиленко. 9 января 1948 года он писал: «Дорогая Софья Борисовна! Я был очень тронут, получив Ваше письмо, и благодарен Вам, что Вы обратились ко мне. Конечно, я сделаю, что могу, для редакторства ее наследства. Ведь я ее очень любил, несмотря на разность наших характеров. Скажу более: в Париже, может быть, у меня не было более близкого человека, помимо семьи… Какое это было замечательное место – «Православное Дело», и все это создано, то есть объединено м. Марией».
Общность судеб Г. П. Федотова и матери Марии проявилась и в истории их возвращения в Россию. Оно было неразрывно связано с возрождением Русской Православной Церкви и русской религиозности на исходе ХХ века. Имя Г. П. Федотова заняло видное место в истории русской религиозно-философской мысли, а духовный подвиг матери Марии стал основанием для причисления ее к лику святых 16 января 2004 г.
Прекрасно сказал о ней Митрополит Антоний Сурожский: «Она сумела, следуя по стопам своего Господа и Учителя, любить «напрасно», «безрезультатно»: любить людей пропащих, безнадежных, тех, «из кого все равно ничего не выйдет», кого «и могила не исправит» – потому только, что они ей были «свои», русские, обездоленные, погибающие; а позже, во время войны, просто потому, что они были люди, в смертной опасности, в страхе, в гонении, голодные, осиротелые – свои по крови не потому, что они принадлежали той или другой национальности, а потому, что для них Свою Кровь излил Христос, потому что ею овладела до конца Божественная Его Любовь».
***
После начала 2-й мировой войны и оккупации Парижа нацистами Федотов вынужден был перебраться на юг Франции. Здесь он оказался на острове Олероне, занятом немцами. Однако не терял присутствия духа, отдавшись давно задуманной работе – переводу Псалмов на русский язык. Неожиданно, благодаря помощи Американского Еврейского рабочего комитета, представилась воможность перебраться в США. Путешествие в Новый Свет затянулось почти на 8 месяцев, во время которых он то и дело был на краю гибели. Однако все окончилось благополучно, и 12 сентября 1941 года Федотов вступил на американский берег. Начинается последний, «американский», период его жизни.
С 1941 по 1943 годы жил в Нью-Хейвене, являясь приглашенным исследователем Богословской семинарии Йельского университета. Через два года поисков работы был приглашен на должность профессора истории в только что открывшейся Свято-Владимiрской семинарии в Нью-Йорке, принадлежавшей Американской Православной Церкви, где оставался до конца своих дней. В США Федотов по-прежнему много сил отдавал публицистике. Последнее американское десятилетие жизни и творчества русского мыслителя отмечено рядом статей в одном из крупнейших периодических изданий эмиграции – «Новом журнале».
В это время он создает свои фундаментальные труды по истории русской духовной культуры, часть которых вышла на английском языке уже после смерти автора. Однако его круг живого общения значительно сужается. Общество американцев оказывается чуждым Федотову,
Но сердечная болезнь подрывала его силы. 1 сентября 1951 года в городе Бэкон, штат Нью-Джерси, после двухнедельного пребывания в госпитале Федотов скончался.
***
В центре историко-культурных исследований Федотова в эмиграции оказывается преимущественно духовная культура средневековой Руси. Существенное место в творческом наследии Федотова занимает философская эссеистика (более 300 статей). Отстаивая в своих работах непреходящее, абсолютное значение культурных ценностей, он полагал, что это значение сохраняется даже в эсхатологической перспективе.
В 1988 году в Париже вышло собрание статей Федотова в шести томах. Творчество Федотова сыграло значимую роль в осмыслении вопросов назначения и места России в истории, соотношения революции и человеческих судеб, гибели и возрождения культуры.
Среди мыслителей, утраченных Россией, но не утративших Россию, Георгий Петрович Федотов занимает особенное и значительное место.
Традиции, истории, постоянно угрожают социальные катастрофы, в первую сохраняющей единство очередь войны и революции. Для Федотова революция – всегда разрыв традиции, результатом чего становятся неисчислимые человеческие жертвы и опасность социальной и культурной деградации. «Великих революций не так много в новой истории. В сущности, русская революция стоит третьей в ряду – после Англии и Франции… Всякая «великая», т. е. отличающаяся жестокостью классовой борьбы, революция заканчивается личной тиранией». За революционное «величие» приходится платить и тяжким трудом последующих поколений, вынужденных продолжать дело культурного строительства на революционном пепелище. В идеализации революции, в создании революционного мифа Федотов видел опаснейший идеологический соблазн. Отвечая на вопрос, был ли неизбежен переворот октября 1917 года, Федотов утверждал: «Не все в русской политической жизни было гнило и обречено. Силы возрождения боролись все время с болезнетворным ядом. Судьба Росси до самого конца висела на острие – как судьба всякой живой личности».
Не отрицая нравственного содержания лозунгов Французской революции, в которой, по его словам, действовали и «силы добра, и сатанинские силы», он был убежден, что последние в ней возобладали, результатом чего стал невероятный террор, «столетие смут», «сломленный дух» народа, упадок моральной и культурной жизни. В своей критике революционного мифотворчества Федотов не делал исключения и для более мирного опыта английской революции. На протяжении жизни неизменным оставалось его убеждение, что трагедия октября 1917 года не была следствием случайных факторов и имела глубокие корни в русской истории. В то же время Федотов не разделял точку зрения, что большевистский переворот стал неизбежным, фатальным итогом этой истории (в частности, он был не согласен в данном вопросе с Н. А. Бердяевым).
Революция заставила многих по-новому взглянуть на отечественную историю, задуматься об истоках революционных потрясений, о силах, которые с разных сторон подтачивали и расшатывали ковавшиеся веками устои государственной жизни. Эта фундаментальная тема стала ведущей в творчестве Георгия Петровича Федотова – «Чем была жива Россия и для чего она жила». При этом современникам грезилось, что Россия вступает на путь «демократии, свободы, прогресса». Однако то были лишь грезы… Ведь Государство, как справедливо писал Владимир Соловьев, дается людям отнюдь не для того, чтобы превратить их жизнь в рай, а лишь затем, чтобы она не упала в ад. Крушение монархии повлекло за собой события, ставшие для миллионов тягчайшими испытаниями.
Г. П. Федотов – выдающийся мыслитель европейского масштаба, до сих пор не оцененный по достоинству на Родине. В стремлении к цельному осмыслению исторической судьбы Отечества как органически единого в его прошлом, настоящем и будущем заключается своеобразие его трудов и размышлений об историческом пути России. «Будущее скрыто от нас, но именно к нему обращены наши взоры»,– писал Федотов. История для него всегда «современна», она живет «здесь и теперь».
Вспомним его замечательные слова о любимой им России: «Культура творится в исторической жизни народа. Не может убогий, провинциальный исторический процесс создать высокой культуры. Надо понять, что позади нас не история города Глупова, а трагическая история великой страны, ущербленная, изувеченная, но все же великая история. Эту историю предстоит написать заново.
Пусть для других звучат насмешкой слова о ее славе. Пусть озлобленные и маловеры ругаются над Россией как над страной без будущего, без чести и самосознания. Мы знаем, мы помним. Она была, Великая Россия. И она будет!»
Основные труды Г. П. Федотова
Письма блаженного Августина. (Classis prima). // К 25-летию учено-педагогической деятельности Ивана Михайловича Гревса. 1884-1909. Сборник статей его учеников. СПб., 1911. С. 107–138.
Григорий Турский. // Новый энциклопедический словарь. СПб., 1913. Т. 15. Стлб. 18-19.
Жития святых. I. Жития святых на Западе. // Новый энциклопедический словарь. СПб., 1914. Т. 17. Стлб. 923-926.
Каролингское возрождение. // Новый энциклопедический словарь. СПб., 1914. Т. 21. Стлб. 93-96.
Боги подземные. (О культе гробниц в меровингской Галлии). // Россия и Запад. Исторические сборники под ред. А. И. Заозерского. Пб., 1923. Т. 1. С. 11-39.
К истории средневековых культов. (Статья о книге О.А. Добиаш-Рождественской «Культ архангела Михаила в латинском средневековье»). // Анналы. 1923. №2.С. 273-278.
Чудо освобожденияю // Из далекого и близкого прошлого: сборник этюдов из всеобщей истории в честь пятидесятилетия научной жизни Н. И. Кареева. Пг.-М., 1923. С. 72-89.
Абеляр. Пб., 1924. 158 [2] с.
Феодальный быт в хронике Ламберта Ардского. // Средневековый быт. Сборник статей, посвящаемый Ивану Михайловичу Гревсу в сорокалетие его научно-педагогической деятельности. Под ред. О. А. Добиаш-Рождественской, А. И. Хоментовской и Г. П. Федотова. Л., 1925. С. 7-29.
Святой Филипп, митрополит Московский. Париж, 1928.
Святые Древней Руси. (X-XVII ст.). Париж, 1931.
Россия Ключевского // Современные записки. 1932. Т. L. С. 340-362.
И есть, и будет. Размышления о России и революции. Париж, 1932.
Социальное значение христианства. Париж, 1933.
Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам. Париж, 1935.
Эсхатология и культура. // Новый град. 1938. №13. С. 45-56.
Россия и свобода. // Новый журнал. 1945. №10. С. 109-213.
Новый град. Сборник статей. Нью-Йорк, 1952.
Лицо России. Статьи 1918-1930 гг. Париж, 1967. (2-е изд. Париж, 1988).
Полное собрание статей в 6 томах. 2-е изд. Париж, 1988.
Судьба и грехи России: Избранные статьи по философии русской истории и культуры: В 2-х томах. Сост., вступ. ст. и прим. В. Ф. Бойкова. СПб., 1991.
The Russian Religious Mind: Kievan Christianity/ The tenth to the thirteenth Century. Cambridge, 1946.
A Treasury of Russian Spirituality. New York, 1948.
Добавьте комментарий