Главная Книги Памятные даты

АКАДЕМИК БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ ТУРАЕВ (1868-1920)

АКАДЕМИК БОРИС АЛЕКСАНДРОВИЧ ТУРАЕВ (1868-1920)

ОТЕЦ РУССКОЙ ЕГИПТОЛОГИИ
ОТЕЦ РУССКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ
В ИЗУЧЕНИИ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА

АКАДЕМИК-Б.-А.-ТУРАЕВ-1868-1920

Б. А. Тураев является одним из основоположников отечественной школы истории и филологии древнего Востока. Б. А. Тураев был не только великим ученым и блестящим преподавателем, но и патриотом, редкой чистоты человеком. Свои труды он намеренно писал на родном языке. В списке его трудов 155 – на русском языке и только 10 – на языках европейских. Крупные египтологи Г. Масперо и А. Гардинер предлагали Б. А. Тураеву публиковать его работы, если он переведет их на европейские языки, но он прежде всего думал о родине. Свою задачу он видел в создании в России науки о древнем Востоке. Изданный в Лейпциге «Бог Тот», материалы к которому собирались за границей, был опубликован на русском языке, что не раз отмечалось друзьями и коллегами как потеря для мировой славы автора. если он переведет их на европейские языки.
Неоднократно с болью он пишет примерно следующее: «Следует признать, что для поднятия интереса к великим культурам древности у нас не делалось почти ничего. В то время, как англичане, французы, а за ними немцы, итальянцы и американцы не останавливались ни пред какими затратами сил, энергии и материальных средств для археологического исследования стран, где создались древнейшие человеческие цивилизации».
Ученый обладал широчайшим кругозором. Как писал академик И. Ю. Крачковский, Тураев был «последним историком классического Востока, который мог бы обнять в своем широком синтезе историческое развитие всех стран древности и чувствовать себя авторитетом в оценке всех сторон их культуры». Будучи глубоко религиозным православным человеком, он бережно относился к памятникам язычества, мог понять менталитет давно ушедших народов и культур.

Б.-А.-ТУРАЕВ-НА-ЗАСЕДАНИИ-УЧЕНОГО-СОВЕТА-ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКОГО-ФАКУЛЬТЕТА-СПБ.-УНИВЕРСИТЕТА

Академик Б. А. Тураев объединил «в своей исследовательской работе почти необъятный мир истории Древнего и Христианского Востока, – писал его ученик В. В. Струве, – теперь даже становится непонятным, как мог один человек охватить необозримые дали истории того и другого Востока. Борис Александрович разрешил эту, казалось, непреодолимую задачу успешно. Он стал хозяином и в истории Древнего и в истории Христианского Востока…».
Лучшего курса истории Древнего мира, написанного Тураевым, нет и, уже почти очевидно, не будет: история преподносит нам свои недосягаемые «вершины», как, например, в случае с «Троицей» Андрея Рублёва.
Тураева называют «отцом русской египтологии», основателем новой в русской науке дисциплины – истории Древнего Востока. В этой области «он не знал себе, пожалуй, равного ни у нас, ни на Западе» (В. В. Струве). Его работы и созданная им научная школа дадут «жить его имени» и после того дня, когда он вступил, говоря словами древнеегипетского поэта, «на берег, который любит молчание». Но этими оценками личность великого ученого далеко не исчерпывается.

Борис Тураев жил в истинной системе ценностей, и именно поэтому так много успел. Он был предназначен к изучению Христианского Востока «всем своим складом». «В эту область его направляли не только запросы разума, сюда его влекло и непосредственное чувство. Изучая христианство, Борис Александрович творил дело своей жизни, для него естественное и необходимое. Христианство было его внутренним светильником, и оно указало ему путь – единый и прямой на всю жизнь. И когда он, еще юным гимназистом, составлял церковно-славянские акафисты, умилявшие престарелых монахов Свято-Духова монастыря, и когда он в свои последние часы пел при совершавшемся над ним чине соборования, – здесь везде проявлялась та единая сила, которая привлекала его к Христианскому Востоку» (И. Ю. Крачковский).

БИОГРАФИЯ

Г.-НОВОГРУДОК-МИНСКОЙ-ГУБЕРНИИ

Борис Александрович Тураев связан с Гродненской землей рождением и детством. Будущий ученый родился 24 июля (5 августа) 1868 года в семье дворянина, титулярного советника в г. Новогрудок Минской губернии (Гродненской обл.). Рано лишился отца и своим религиозным воспитанием обязан матери. Он учился в 1-й мужской Виленской гимназии, открытой в 1803 году. Гимназия состояла из 6 классов и имела 6 старших учителей: физических знаний, математики, нравственных наук, словесности и латинского языка, и – для первых двух классов – по одному учителю латинской и польской грамматики, основ арифметики, географии и нравоучения; кроме того, было 4 младших учителя: рисования, российского, французского и немецкого языков. Затем был добавлен 7-й класс. Среди учащихся православных было немного. Немного было и русских преподавателей: законоучитель, двое учителей и один младший надзиратель за приходящими учениками. Гимназия имела домовую церковь во имя Святых Кирилла и Мефодия. Среди выпускников гимназии немало знаменитостей, оставивших след в русской истории, науке и культуре, например Юзеф Пилсудский, В. И. Качалов, В. Н. Бенешевский, Ф. Э. Дзержинский, Ц. А. Кюи, Евстафий Тышкевич и многие другие.

ЗДАНИЕ-1-й-МУЖСКОЙ-ВИЛЕНСКОЙ-ГИМНАЗИИ-В-КОТОРОЙ-УЧИЛСЯ-Б.-А.-ТУРАЕВ

Юный Борис Тураев успехами особенно не блистал, правда сначала, в первой четверти приготовительного класса, успел вкусить лавры первого ученика, а потом – второго (1877 г.). Во втором классе интерес мальчика к учебе упал настолько, что он стал двенадцатым и даже получил две двойки на экзаменах. Но по истории всегда учился на «отлично», также хорошо удавались ему география и Закон Божий, а по языкам – древним и новым заслужил только «3» и «4».
По свидетельству Е. Г. Кагарова, Тураев заинтересовался древностью в гимназии под влиянием курса Священной истории. В среде питерских египтологов бытовало другое предание, поведанное И. В. Виноградовым: маленького мальчика бабушка (Александра Николаевна Нейяр, урожденная Калугина) повела в Берлинский музей, и там он увидел египетские памятники. Что ж, в превосходном вкусе мальчику не откажешь. Памятники долины Нила и магически влекущие иероглифы не раз пленяли юные сердца: одним из самых ярких их «пленников» стал дешифровавший древнеегипетское письмо Ж.-Ф. Шампольон, мальчиком увидевший коллекцию древностей Фуко, привезенную из египетского похода Наполеона. Берлинское собрание поразит кого угодно, но нельзя исключить, что первую искру интереса у маленького Тураева могла «зажечь» гораздо более скромная египетская коллекция Музея древностей при Виленской Публичной библиотеке.

НОВОГРУДОК-МИНСКОЙ-ГУБЕРНИИ.-РЫНОЧНАЯ-ПЛОЩАДЬ.-1915-г.

По окончании гимназии он поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, где увлекся египтологией, которой занимался под руководством первого российского египтолога О. Э. Лемма – хранителя Азиатского Музея Академии наук. Среди его учителей были выдающиеся ученые Ф. Ф. Соколов, Ф. Ф. Зелинский, Н. П. Кондаков. В 1891 году Тураев закончил Историко-филологический факультет Санкт-Петербургского Университета и был оставлен для подготовки к профессорской деятельности. Как тогда было в университетском обычае, подготовка к преподаванию предполагала заграничную стажировку.
В 1891 году он был командирован за границу для работы в музеях Германии, Франции и Италии. В Берлине молодой ученый занимался египтологией у А. Эрмана – ведущего специалиста по древнеегипетскому языку, в Париже – у знаменитого археолога Г. Масперо, а ассирологией и эфиопским языком у Э. Шрадера – главы немецких ассирологов. Берлинская учеба продолжительностью в 4 семестра (1893-1895 гг.) сыграла очень большую роль в становлении Б. А. Тураева как ученого, но не превратила его в одного из представителей «германской армии востоковедов». Отдавая дань уважения немецкой школе, он всегда оставался русским православным ученым.
С летнего семестра 1893 года (17 апреля – 15 августа) начинается стажировка Boris von Turaeff в Берлинском университете. Дух захватывает от упоминания имен преподавателей – «звезд» первой величины в мировой египтологии. Конец XIX века ознаменовался началом расцвета берлинской школы, главным плодом которого стало создание Словаря древнеегипетского языка в 5 основных и 7 томах приложений. Много времени Тураев посвящал языкам и истории Передней Азии. Третий для Тураева летний семестр с 16 апреля по 15 августа 1894 года включал в себя чтение под руководством Эрмана древнеегипетских и коптских текстов и лекции по истории образования в Египте. Курс Винклера был посвящен только что найденным телль-амарнским письмам. Тураев занимался также сирийской и арабской грамматикой…

Сам Борис Александрович определяет себя так: «ученик О. Э. Лемма, затем Эрмана и других берлинских ученых, а также занимавшийся у Масперо». Обратим внимание на его Учителей.

ОСКАР-ЭДУАРДОВИЧ-ФОН-ЛЕММ-1856-1918-ЧЛ-КОР-СПБ.-АН-ЕГИПТОЛОГ-ОДИН-ИЗ-УЧИТЕЛЕЙ-Б.-А.-ТУРАЕВА

Оскар Эдуардович Фон Лемм (1856-1918)

Родился в семье военного офицера и преподавателя в Петербурге. Закончив Александровский Лицей, в 1877 г. уехал в Германию, где учился в Лейпциге у профессора Эберса (известного широкой публике благодаря романам на древнеегипетскую тематику) и в Берлине у великого немецкого египтолога К. Р. Лепсиуса. В 1882 г. стал доктором философии, защитив в Лейпцигском университете диссертацию о ритуале Амона, но в дальнейшем, в связи с работой хранителя в Азиатском музее в Петербурге, занимался преимущественно коптскими текстами. В 1887 г. Лемм впервые открыл на факультете восточных языков Петербургского университета курс египтологии (преподавал там по 1902 г.). Его перу принадлежат две первые учебные хрестоматии иероглифических текстов и многочисленные публикации коптских рукописей.

Письма к учителю Тураев заканчивает традиционным приветствием: «С истинным почтением, остаюсь уважающий Вас ученик Б. Тураев».

АДОЛЬФ-ЭРМАН-1854-1937-НЕМЕЦКИЙ-ЕГИПТОЛОГ-ОДИН-ИЗ-УЧИТЕЛЕЙ-Б.-А.-ТУРАЕВА

Эрман (1854-1937)

Берлинские письма Тураева, а позднее и его учеников пестрят именем Эрмана (1854-1937). Ничего удивительного – создатель знаменитой берлинской школы был удивительным ученым. Авторы современного справочника «Кто был кто в египтологии» справедливо отмечают, что все, кто сейчас изучает древнеегипетский язык, в определенном смысле – ученики Эрмана. Тематика работ Эрмана удивительно широка – от повседневной жизни в долине Нила до публикаций коптских текстов. Но главные его достижения лежат в области изучения древнеегипетского языка. Его грамматики и возглавленная им работа по составлению Большого берлинского словаря – вот что вошло в золотой фонд науки.

На визитной карточке Эрман называет Тураева «усердным молодым египтологом». Действительно, похоже Тураев полностью погрузился в науку. Один из друзей писал ему в Берлин: «Вы, слышал я от Жебелёва, просиживаете с 8 утра до 8 вечера в Университетской аудитории – я считаю это излишним прилежанием и осмеливаюсь Вас отвлечь от глубокой египетской премудрости, прося покорно черкнуть мне».
Эрман называет Тураева «Дорогой коллега» и приписывает: «хотя я ленив в писании писем, но часто думаю о русском коллеге». Эрман и впоследствии писал Тураеву (он жил тогда на южной окраине Берлина). Будучи на Конгрессе историков в Берлине в 1908 году Тураев с супругой удостоились приглашения к Эрману домой. Именно Эрман пишет некролог своего безвременно ушедшего ученика.

ГАСТОН-КАМИЛЬ-ШАРЛЬ-МАСПЕРО́-1846-1916-ВЕЛИКИЙ-ФРАНЦУЗСКИЙ-ЕГИПТОЛОГ-ОДИН-ИЗ-УЧИТЕЛЕЙ-Б.-А.-ТУРАЕВА

Масперо (1846-916)

Другой ученый, которого Тураев называет своим учителем – Гастон Масперо (1846-1916), великий французский египтолог, один из лучших директоров Службы древностей и Египетского музея в Каире за всю историю их существования, положивший начало Генеральному каталогу памятников музея.
В 1916 г. Тураев пишет некролог Масперо, сраженному гибелью его талантливого сына в 1915 году на полях 1-й мировой войны. В Бухенвальде, за 2 недели до конца 2-й погибнет другой его сын, ставший известным китаистом…
Троих своих «многоуважаемых учителей» и В. С. Голенищева Тураев благодарит в предисловии к своей диссертации.

С 1896 года Тураев начал чтение лекций в Петербургском университете по истории Древнего Востока и египтологии в качестве приват-доцента на историко-филологическом факультете. Для него была создана первая в России кафедра истории Древнего Востока, так и оставшаяся единственной.
23 августа 1898 года Тураев венчался в Знаменской церкви села Богородское-Мневичи Тверской епархии. Счастливая избранница – дочь тайного советника княжна Елена Филимоновна Церетели. Скорее всего, молодые люди познакомились благодаря брату Е. Ф. – в дальнейшем известном папирологу Г. Ф. Церетели. (Тураев – тогда коллежский секретарь).

«Да будет Тот его щитом»

АННОТАЦИЯ-КНИГИ-Б.-А.-ТУРАЕВА-ИСТОРИЯ-ДРЕВНЕГО-ВОСТОКА-.jpg

В 1898 году Б. А. Тураев защищает магистерскую диссертацию по теме «Бог Тот», основанную на углубленном изучении как письменных, так и вещественных первоисточников. Наука и религия не создавали для Тураева никакого раскола. Сам выбор темы его исследования был связан с пониманием египетского бога Тота как «идеала высшей премудрости и правды, олицетворения лучших сторон человеческой природы и воплощении идеи откровения».
Тема диссертации определилась еще в Британском музее – там Тураев нашел неизданный Гимн Тоту. Диссертация напечатана в количестве 2 тыс. экз. на русском языке (всегда за русский!). Копия выданного автору диплома содержит следующий текст: «Имеющий диплом первой степени Историко-филологической испытательной Комиссии при Императорском Санкт-Петербургском Университете 1890 года от 22 ноября за № 10541 Борис Александрович Тураев, православного исповедания, по выдержании установленного испытания и публичном защищении 9 мая 1898 года в Санкт-Петербургском Университете диссертации, под заглавием: «Бог Тот», удостоен Историко-филологическим факультетом сего Университета ученой степени магистра всеобщей истории, а по защищении в том же Университете 17 ноября 1902 г. диссертации, под заглавием: «Изследования в области агиологических источников истории Эфиопии» удостоен ученой степени доктора всеобщей истории и утвержден в сих степенях Советом Императорского Санкт- Петербургского Университета в заседаниях 20 мая 1898 г. и 21 дек. 1902 г.».


ЗАПИСЬ-Б.-А.-ТУРАЕВА-ОБ-А.-С.-ПУШКИНЕ.

Вторую диссертацию Тураев посвящает В. В. Болотову, с которым консультировался по чтению древнеэфиопских текстов (их язык – геэз – был изучен Тураевым самостоятельно, отчасти он занимался им в Берлине у Шрадера). По мнению одного из его учеников, И. Ю. Крачковского, «эта монография окончательно выдвинула Тураева в первый ряд европейских эфиопистов, а в области агиологической литературы он был признан бесспорно первым знатоком».
В диссертации на основании «житий святых» Тураев решает ряд сложных проблем прошлого эфиопского народа. Перу Тураева также принадлежат труды по семитологии, хеттологии, урартоведению, ассирологии и др. Всестороннее знание памятников классического Востока дало возможность ученому создать обобщающий двухтомный труд «История древнего Востока» (1911 г.), который не имел себе равных по широте охвата и обилию материала и стоял на уровне лучших западноевропейских сочинений в данной области. Автором были представлены исторические судьбы народов Востока от глубокой древности до греко-римской эпохи включительно: главное внимание он сосредотачивал на культурной истории народов Востока.
Главный труд Тураева – монументальная «История древнего Востока» связан с его преподавательской деятельностью и «вырос» из литографированного курса лекций по истории древнего Востока (он начал их читать в 1896 году в статусе приват-доцента). Впервые двухтомная работа была опубликована студенческим издательским комитетом в 1911 году, а затем переиздана в расширенном виде и с иллюстрациями в 1913 году. Труд Б. А. Тураева получил самую высокую оценку специалистов, и в 1916 году историк был удостоен за него Большой Золотой медали Русского археологического общества.
Верно писали его ученики в предисловии к издаваемому ими в 1924 году, но подготовленному Тураевым еще в роковом 1917-м «Классическому Востоку»: «Вполне понятно, что столь всеобъемлющий труд был трудом жизни Бориса Александровича, плодом бесчисленных часов упорной и творческой научной мысли, вечным спутником дней его научной деятельности. Вся предшествующая работа его сводилась к созданию этого классического памятника исторической мысли».

Библейская тематика в трудах исследователя преимущественно нашла отражение в его «Истории древнего Востока». Ей посвящены очерки по истории библейской критики, полемика с панвавилонизмом, глава о древневосточной этнографии, экскурсы в вопросы сравнительно-религиозного изучения Библии. Так, Тураев, указав на сходство законов Пятикнижия с вавилонским кодексом Хаммурапи, объясняет это сходство «своего рода рецепцией вавилонского права еще в глубокой древности в Палестине, в то время, когда она входила в зону влияния империи Хаммурапи». Историк полагал, что богословская мысль Египта и Вавилонии приблизилась к идее Логоса, а вавилонская поэзия впервые поставила вопрос о страдании праведника, который составляет центральную идею Книги Иова. Однако Тураев подчеркивает, что «Вавилон не знал пророков в библейском смысле и не произвел религиозного гения». По его мнению, в вавилонской космогонии нет «монотеистической идеи, какую вложил в сказание ветхозаветный гений и до какой ни одна культура древности не могла подняться». Сравнивая ветхозаветные псалмы и вавилонские гимны, Тураев утверждал, что в псалмах «главное – внутренняя потребность молитвы и очищения, покаяние грешника, сознающего моральную вину пред благим и правосудным Богом; здесь нет речи ни о магии, ни о произволе Божества, тогда как вавилонянин лишь под давлением беды думает о смягчении гнева своего бога при посредстве обряда и жреца». «Ни одна религия древности, – писал Тураев, – не поднялась так высоко в своем Богопознании и отчасти в этике, как большинство псалмопевцев, стоящих главным образом не на законнической и ритуалистической, а на древней пророческой духовной почве. Это мировоззрение они пронесли через века фарисейства и составили звено, связующее Исайю и Иеремию с Евангелием».

Истории древнего Египта посвящен целый ряд научных опытов ученого. Кроме того, он выступал как авторитетный комментатор и издатель многих памятников, что в итоге выдвинуло его в ряды первоклассных мировых египтологов.

Уже посмертно вышли два обобщающих труда Тураева, посвященных Египту: «Египетская литература» (1920 г.) и «Древний Египет» (1922 г.).

Всë на алтарь веры и науки

КНИГИ Б. А. ТУРАЕВА

Тураев обладал колоссальной работоспособностью и практически одновременно писал статьи по широкому спектру тем, успевая, кроме своих трудов, реагировать на новые издания и давать всяческие рецензии и отзывы. Обширность его научного наследия противоречит краткости его жизни, причем, надо учесть, что в юности Тураев не спешил печататься и явно тянул с публикацией «Бога Тота» (первые работы датируются 1893 г. – ему было 25 лет).

Его не смутили головокружительные успехи раскопок в Месопотамии, он отстаивал равноценность культуры Египта, утверждал, что религия Израиля не зависит целиком от Вавилона, а пророческое движение – новое на древнем Востоке и оно способствовало тому, что иудейский народ пережил гибель древневосточного мира.

Многочисленные издания древневосточных предметов и текстов русских и иностранных музеев, специальные исследования, крупные монографии, магистерская диссертация, университетские курсы и даже такой монументальный труд, как «Египетская литература» – они все являлись как бы ручейками, речками, реками, которые вливались в глубокий водоем величавого потока исторической мысли, обнимающего в своем течении все страны и эпохи классического Востока и все стороны его многогранной культуры».
К сожалению, из планируемых трех томов «Классического Востока» свет увидел тогда только первый, и понадобилось еще 10 лет чтобы старания Струве опубликовать работу Тураева увенчались успехом. Значительным событием в отечественной науке стало предпринятое в 1935 году В. В. Струве и И. Л. Снегиревым переиздание замечательного труда Б. А. Тураева «История древнего Востока».

Как редактор, Тураев сотрудничал во Всемирной литературе, составив около 200 книг, статей, рецензий, около 400 заметок для энциклопедий.

Уже современники признавали основателем русской науки о древнем Востоке именно Бориса Александровича Тураева. И дело здесь не только в его любви к России, преподавательском таланте, но и в личных качествах. От всего, что связано с Тураевым исходит «свет невечерний». Он был абсолютно светлым, прекрасным человеком – поэтому к нему так тянулись молодые души.

С 1896 года Б. А. Тураев открыл курс египтологии на историко-филологическом факультете Петербургского университета. Для него была создана первая в России кафедра истории древнего Востока. Так и оставшаяся единственной. При его участии было налажено преподавание древнеэфиопского языка – геэз. Сам всегда стремившийся изучить новый язык, Борис Александрович всячески способствовал в этом своим студентам. Принципом его методики было как можно быстрее переходить к изучению текстов, чтобы уже на практике «шлифовать» грамматику. По собственному опыту преподавания древнеегипетского языка знаю, что для студентов- историков подобная метода действительно эффективна.
Очень быстро вокруг Тураева образуется круг учеников. Многие из них – вероятно, по его же совету и протекции – едут на стажировку в Берлин.


АКАДЕМИК-ВАСИЛИЙ-ВАСИЛЬЕВИЧ-СТРУВЕ-1889-1965-УЧЕНИК-Б.-А.-ТУРАЕВА

Один из наиболее известных его учеников – академик Василий Васильевич Струве (1889-1965) – в 1907 году поступил на Историко-филологический факультет Петербургского университета, и по окончании в 1911 году был оставлен для подготовки к профессорской деятельности. Среди своих учителей, по свидетельству его ученика Н. С. Петровского, прежде всего называл Тураева – от него он «не только приобрел знание древнеегипетских языков и видов древнеегипетской письменности, но и унаследовал необычайно широкий интерес к истории, языкам и культуре многочисленных народов древнего Востока». Одна из первых работ Струве – «Коптский папирус из коллекции проф. Тураева» (Христианский Восток, I, вып. 2, СПб., 1912, с. 207-211). В Архиве Эрмитажа хранится 11 его писем к учителю.
В начале 1914 года Струве был послан на стажировку в Берлинский университет, но пробыл там только несколько месяцев и вернулся в середине июля из-за начала 1-й мировой войны. Уже в 1916 году он стал профессором, а с 1920 года – после смерти Тураева – заведующим кафедры истории древнего Востока университета. Струве свято берег память об учителе, именно он упорно добивался публикации «Истории древнего Востока», а его статьи о Тураеве содержательны и человечны.


АКАДЕМИК-ИГНАТИЙ-ЮЛИАНОВИЧ-КРАЧКОВСКИЙ-1883-1951-УЧЕНИК-Б.-А.-ТУРАЕВА

В Санкт-Петербургском Университете у Тураева учились академик И. Ю. Крачковский (в 1905 г. окончил вост. ф-т), профессор В. К. Шилейко (в 1914 г. окончил вост. ф-т); член-корреспондент РАН П. В. Ернштедт (в 1913 г. окончил ист.-филолог. ф-т) занимался коптским языком в 1913-1916 гг.
В 1913 году Б. А. Тураев был приглашен преподавать на Московских Высших Женских (Бестужевских) курсах. Следует отметить, что в этом единственном в России женском университете преподавали многие выдающиеся специалисты того времени: И. М. Гревс, Ф. Ф. Зелинский, О. А. Добиаш-Рождественская, И. Д. Андреев, А. В. Карташев. Напомню, что еще в 1904 году их окончила Н. Д. Флиттнер, а 1915 году – Т. Н. Бороздина, в 1917 году – член-корреспондент РАН Н. В. Пигулевская.
Все свои знания, свой богатый опыт Борис Александрович отдавал ученикам. Как искренно хлопотал он, чтоб добыть ту или иную книгу или какой-нибудь материал, необходимый для них.

Особая страница жизни Тураева – поездка в Египет, о котором ученый сказал: «страна, где пребывает сердце мое».
Б. А. Тураеву принадлежит заслуга описания главнейших египетских собраний на территории Российской империи в Таллине, Риге, Вильнюсе, Тарту, Киеве, Казани, Одессе. Он выступил инициатором приобретения казной для Московского музея изящных искусств ценнейшей коллекции известного русского ученого В. С. Голенищева и стал ее хранителем и исследователем.

«Московский Египет» – Музей

В феврале 1908 года профессор Тураев и ряд других ученых обратились в Академию наук с предложением приобрести коллекцию В. С. Голенищева для одного из русских музеев – оно возымело действие, и Тураев вошел в созданную комиссию. В этой Записке Тураев очень убедительно писал об опасности для России, небогатой древневосточными памятниками, потерять собрание первоклассного специалиста, не жалевшего для ученых целей ни труда, ни материальных затрат. К ней присоединили свои голоса П. К. Коковцов и Н. П. Кондаков. 24 февраля на созванном по этому поводу экстренном общем собрании Императорского Русского археологического общества Тураев в частности сказал: «Выпускать из рук эту коллекцию не только невыгодно для нашей науки, но и обидно для нашего национального самосознания». Ему вторит М. И. Ростовцев: «И при таких условиях представляется случай одной, хотя и крупной затратой создать необходимый для наших культурных задач музей и вместе с тем спасти для России крупное дело русского ученого. Упустить такой случай для всех, кто любит наше просвещение и кому дорога наша культура, было бы больно и обидно». Общество единодушно поддержало Тураева.

АКАДЕМИК-Б.-А.-ТУРАЕВ-В-САДУ-ОКОЛО-КАИРА.-АПРЕЛЬ-1909-г.

Создатель Музея И. В. Цветаев познакомился с Тураевым в 1909 году на II Международном конгрессе классической археологии в Каире, и сразу оба профессора прониклись друг к другу дружескими чувствами. Влюбленный в египетские памятники, Цветаев очень расположен к В. С. Голенищеву и Б. А. Тураеву, называя их «дорогими египетскими человеками». Из-за них Цветаев особенно волнуется об оформлении Египетского зала. Откровенно пишет Цветаев Тураеву о всяких препонах, а тот спокойно отвечает что-либо вроде: «Пробрать Чегодаева, Ушакова, Шварца (эти чиновники от науки здорово трепали Цветаеву нервы – его не стало уже в 1913 году). Конечно, благое дело, но едва ли что-либо в состоянии на них подействовать. Толстые шкуры! Я постоянно вспоминаю как наше пребывание в Египте, так и наши работы в петербургском Египте – в коллекции В. С. Предвкушаю наслаждение, когда она, наконец, будет водворена у Вас, и можно будет ее посещать…» (14.01.1911).
Наконец, свершилось – Цветаев зовет Тураева принимать коллекцию и тот с удовольствием едет. За 2 недели они разобрали 225 ящиков… Благодаря Тураеву Музей приобрел и ценнейшие фотографии из коллекции Голенищева. И. В. Цветаев сделал все, чтобы именно Тураев стал хранителем его коллекции. К счастью, так и случилось. Тураев приехал в начале 1912 года для работы над первой экспозицией отдела Востока, и Цветаев пишет Голенищеву: «И в такой-то мороз северные люди оказываются способными развивать в себе большую внутреннюю теплоту! Любо-дорого посмотреть теперь на Б. А. Тураева – какой горячей любовью проникнута его работа по разбору и расстановке предметов Вашего собрания. Он поселился в Музее, в непосредственной близости к Вашей коллекции, и занят их размещением с утра до вечера – с той безграничной любовью, которая отличает людей святых от грешных». К открытию Музея выходят в свет путеводитель и первые редактируемые Тураевым и Мальмбергом выпуски «Памятников музея», где Тураев публикует «доисторическое блюдо», письмо эпохи Нового царства, поздние заупокойные папирусы. Эту работу он будет вести постоянно.
Тураев же много работает и счастлив. Он пишет Голенищеву 1 декабря 1912 года:
«Дорогой Владимир Семенович!


Н.-П.-КОНДАКОВ-1844-1925.-ИСТОРИК-ИСКУССТВА.-АКАДЕМИК-ПЕТЕРБУРГСКОЙ-АН.-ОДИН-ИЗ-УЧИТЕЛЕЙ-Б.-А.-ТУРАЕВА

С радостью получил я от Вас строки, да еще с пути «в Египет, в Египет, в страну, которую я люблю». Как бы я полетел за Вами, подобно птицам Уну-Амона! (папирус с описанием путешествия Унуамона). Радуюсь за Вас, что Вы опять проведете несколько блаженных месяцев и м. б. на этот раз не минуете земного и ученого рая – Луксора! Кланяйтесь нашей духовной родине от меня и ее обитателям, нашим духовным соотечественникам, начиная от скорченных предшественников Мины до современного фараона – Кирилла V (т. е. от первого летописного царя до александрийского патриарха).
Что сказать о себе? Езжу регулярно в Москву – русский Египет благодаря Вам. Вам пришлось пережить тяжелый удар, расставшись с частью своей души, но да будет Вам утешением то, что Вы имеете возможность видеть при жизни, какие необычайные плоды принесла Ваша деятельность. Ни одна из громких египетских коллекций в мире не вызывает такого, не скажу интереса, а исступленного энтузиазма, как Ваша. Посетители в музей валят тысячами; путеводители раскупаются нарасхват – в два месяца продано 12 тыс. экземпляров. Ваше имя у всех на устах: египетский зал музея называют храмом, в который надо входить с трепетом и которому не место в общем здании музея».
Тураев создал «Египет» в Музее изящных искусств и принялся за создание Христианского Отдела Музея: для этого в 1915 году под его руководством его ученица Т. Н. Бороздина составила «особый карточный инвентарь» соответствующих памятников.
Б. А. Тураев активно занимается и популяризацией исторических знаний. В этих целях им было предпринято издание серии «Культурно-исторические памятники древнего Востока». Заслуги Тураева были высоко отмечены в отечественной науке. В 1904 году Борис Александрович Тураев стал экстраординарным профессором, а в 1911 году ординарным профессором Императорского Санкт-Петербургского университета. 16 июня 1909 года Б. А. Тураев произведен из коллежских в статские советники. 7 декабря 1913 года Историко-филологическое отделение Российской Академии наук избирает его членом-корреспондентом (по разряду восточной словесности), а 2 ноября 1918 года Отделение исторических наук и филологии избирает Тураева ординарным академиком Российской Академии Наук (литература и история азиатских народов). В 1919 году он избран действительным членом Академии истории материальной культуры. Кроме того, историк являлся членом многих русских и иностранных научных обществ, участвовал в работе международных конгрессов. Так, он являлся членом Палестинского общества, активными деятелями которого были крупнейшие ученые: достаточно назвать имена академиков Н. П. Кондакова, Н. Я. Марра, П. К. Коковцова, И. Ю. Крачковского.

Тураев был, вероятно, последним историком классического Востока, который мог обнять в своем широком синтезе историческое развитие всех стран древности и чувствовать себя авторитетом в оценке всех сторон их культуры»*.
* Крачковский И. Предисловие // Русская наука о Древнем Востоке до 1917 года. Л., 1927. С. 1.

«Действительно, если как филолог, в области египтологии и абиссиноведения Б. А. Тураев входил в число крупнейших специалистов этих дисциплин, то как историк древнего Востока он не знал себе равного ни у нас, ни за рубежом». Монументальные «истории» создаются и сейчас, но над ними работают целые научные институты, а подчас – международные коллективы ученых. «Этот факт нас тем более должен поразить, что «Историю древнего Востока» Б. А. Тураев создал один, или, говоря словами одной древнеегипетской сказки («Сказки о потерпевшем кораблекрушение»), имея спутником только собственное сердце»*.
* В. В. Струве. Б. А. Тураев – крупнейший историк древнего Востока // ВДИ, 1948, № 2. С. 75–83 (Древний Восток. Сб. 2. М., 1980. С. 6-19). С.77.

Б. А. Тураев проявил громадную эрудицию в почти необозримой литературе о древнем Востоке, но эта литература не властвовала над его мыслью, он решал все проблемы на основании изучения самих источников. В его трудах поражало владение древневосточными языками, преимущественный интерес к духовной жизни и отсутствие расовых и прочих предрассудков.

Работы Б. А. Тураева о древнем Востоке, «составившие прочный фундамент русской науки», тотчас по выходе их в России переводились и издавались в Италии, Франции, Германии.

Петербургское издательство «Нева» нарушило затянувшееся молчание одного из лучших голосов нашей науки. «Египетская литература» и «Древний Египет» были недавно переизданы, а теперь выходит и магистерская диссертация великого Мастера.

Тураев не стал в Советской России запрещенным автором, хотя – и об этом писали – как «последовательный идеалист по своему мировоззрению и глубоко религиозный человек по убеждениям – был весьма далек от исторического материализма. Более того, многое представлялось ему в революции неприемлемым». И еще одно мнение современника: «Даже слегка приплясывая чечетку в пользу власти и критикуя Тураева как «типично буржуазного ученого», они признавали его великий талант и печатали его труды. Они были максимально честны – насколько это позволяли обстоятельства – память о Тураеве не позволяла им действовать иначе, хотя с политической точки зрения он был неподходящей фигурой для основателя отечественной школы».

«Современная египтология достигла многого, но работы Тураева не отброшены временем, а продолжают сиять подобно писаниям Тота, «которые и теперь не утратили своей магической силы, освещая нам прошлое великого народа и перенося не в мрачное Аменти, а в светлую среду его жизни и культуры» (Ольга Томашевич*).
* Томашевич Ольга Владимировна, МГУ имени М.В. Ломоносова, Исторический факультет, заместитель заведующего кафедрой истории древнего мира, доцент, кандидат исторических наук, доцент по кафедре истории древнего мира.

Кафедру истории Древнего Востока на Восточном факультете Санкт-Петербургского университета все чаще называют «Тураевской». Теперь коллекция Б. А. Тураева украшает Египетский зал Эрмитажа.

На Поместном Соборе 1917-18 гг.

ПОМЕСТНЫЙ-СОБОР-1917-1918-гг.

Близко знавшие Тураева рассказывали, что Борис Александрович страстно любил богослужение, находил в нем огромное наслаждение и готов был участвовать в нём сколько угодно, так что, например, утреню Великой субботы посещал чуть ли не в трех церквах, до полного почти изнеможения. Будучи уникальным знатоком церковного устава, он тщательно искал те храмы и монастыри, где устав соблюдается неукоснительно. Он не знал усталости, его не останавливали никакие расстояния. Как отметил на погребении один священнослужитель, Борис Александрович «вращался не около церкви, как это многие у нас делают и делали, но он был в церкви».

ТУРАЕВА-ЦЕРЕТЕЛИ-ЕЛЕНА-ФИЛИМОНОВНА-1868-1949-СЕСТРА-Г.-Ф.-ЦЕРЕТЕЛИ

Такой же глубоко верующей была и жена Тураева – Елена Филимоновна, урожденная княжна Церетели.
Цельная и кипучая деятельность Бориса Александровича, его стремление к научным знаниям, сочеталось в нем с глубокой верой в русскую национальную идею, с верой в великое культурное будущее России. Он свято и глубоко верил в достоверность религиозного опыта человечества.
С. А. Жебелёв утверждал, что Тураев посвятил себя двум делам: служению науке и Православной Церкви. В некрологе почитаемого им историка церкви В. В. Болотова Тураев произносит слова, как будто сказанные о нём самом: «Наука и церковь были для него (В. В. Болотова) тесно связаны; служение первой было в то же время и подвигом во славу второй. Он был ревностным и верным сыном Православной Церкви, но вместе с тем и убежденным сыном; я сказал бы даже, был верным потому, что был убежденным. Историческая истинность Православия была для его критического ума не только верою, но и знанием, очевидным до осязательности». Жебелёв уверен, что «если бы Бог продлил веку Бориса Александровича, он … принял бы священнический чин». Те же мысли высказал 26/13 июля 1920 года перед отпеванием Тураева протоиерей Н. К. Чуков, ректор Богословского института.
Еще в 1912 году вместе с В. Н. Бенешевичем и Н. Я. Марром Б. А. Тураев учреждает при Историко-филологическом отделении Императорской АН журнал «Христианский Восток». В последние годы жизни он много сил отдает служению Церкви, и тем больнее ранят его грозные предвестники лихолетья.

ТУРАЕВА-ЦЕРЕТЕЛИ-ЕЛЕНА-ФИЛИМОНОВНА-1868-1949

15/28 августа 1917 года открылся Поместный собор Русской Православной Церкви. В нём принимали участие не только архиереи, монахи и духовенство, но и миряне – представители Академии наук и университетов и от Государственной думы. Собор рассмотрел широкий круг вопросов, связанных с резкими переменами в государственной и церковной жизни. Одним из центральных событий стало восстановление патриаршества в Русской Церкви. Именно как знаток церковных уставов Тураев был привлечен к работе Поместного Собора 1917-1918 гг. Жебелёв вспоминал: «Каким не только ревностным, но пламенным участником его заседаний он был! Сколько надежд возлагал он на результаты занятий Собора и как должно было скорбеть его сердце, когда начатое дело … приняло гибельный для его церковности оборот».

Как ни важны были вопросы богослужебной практики, духовного образования и прочего, все же главным событием в деяниях Собора стало восстановление патриаршества. Процедура избрания Патриарха вырабатывалась на основе исторических прецедентов, и здесь очень пригодились знания и опыт Тураева: он познакомил участников Собора с аналогичной церемонией, существующей у коптов.
Под его руководством был составлен проект богослужебной реформы, предусматривавшей три типа чинопоследований: для монастырей, для приходских храмов и для домовых церквей.

На заседании отдела 15 марта 1918 года Б. А. Тураев представил Собору доклад «О восстановлении празднования в первое воскресенье Петровского поста всех святых новых чудотворцев российских», в котором, в частности, замечал, что «в наше скорбное время, когда единая Русь стала разорванной, когда нашим грешным поколением попраны плоды подвигов святых, трудившихся и в пещерах Киева, и в Москве, и в Фиваиде Севера, и в Западной России над созданием единой Православной Русской Церкви, представлялось бы благовременным восстановить этот забытый праздник, да напоминает он нам и нашим отторженным братьям из рода в род о Единой Православной Русской Церкви и да будет он малой данью нашего грешного поколения и малым искуплением нашего греха». Доклад Тураева читал на Соборе «митрополит Арсений, так как у Б. А. Тураева слабый голос».
Память Всех Святых Новых Чудотворцев Российских отмечали в русской Церкви с XVI века, но почему-то этот праздник был фактически забыт. Борис Александрович в своем докладе говорил о том, что «составленная в Великороссии служба нашла себе особенное распространение на периферии Русской Церкви, на западной ее окраине и даже за пределами ее в то время разделения России, когда особенно остро чувствовалась потеря национального и политического единства».
Одобренный отделом доклад Тураева 20 августа 1918 года был рассмотрен Собором, и наконец, 26 августа, в день тезоименитства Святейшего Патриарха Тихона, было принято историческое постановление:
«1. Восстанавливается существовавшее в Русской Церкви празднование дня памяти Всех святых русских.
2. Празднование это совершается в первое воскресенье Петровского поста».
Таким образом, именно Б. А. Тураев стал инициатором установления праздника Всем российским святым.
Составителями текстов новой службы стали Б. А. Тураев и иеромонах Афанасий (Сахаров) (впоследствии епископ Ковровский, †1962; ныне причислен к лику святых как исповедник, память 15/28 октября).

31 июля 1918 года на Соборе был заслушан доклад отдела о богослужении, проповедничестве и храме: «Общие положения о порядке прославления святых Русской Православной Церкви к местному почитанию». Докладчики профессор Б. А. Тураев и иеромонах Афанасий (Сахаров). Борис Александрович говорил: «Канонизация – один из важнейших актов жизни Церкви, и явление новых святых указывает на то, что Церковь действительно жива, что в ней действует благодать, что она способна воспитывать граждан Небесного Иерусалима. Новым в предложенных статьях доклада, по сравнению с прежней практикой Российской Церкви, является статья 2-я, передающая дело канонизации местных святых собору митрополичьего округа (сравни практику Карфагенской Церкви), и особенно статья 17-я, предписывающая для усиления церковного общения и оживления вселенского сознания, сообщать об общецерковных канонизациях вселенскому престолу и предстоятелям автокефальных Церквей; неосведомленность последних была до сих пор причиной того, что наши святые были большей частью совершенно неизвестны и не признавались в других православных Церквах». Предложение было принято с той поправкой, что до создания митрополичьих округов и их Соборов, решение о местном прославлении может принимать Патриарх с Синодом. Общецерковное прославление было оставлено на рассмотрение Соборов.
8 сентября 1918 года, на предпоследнем заседании богослужебного отдела Поместного Собора, новая служба была рассмотрена, одобрена и передана на последующее утверждение Святейшему Патриарху и Священному Синоду. 18 ноября 1918 года, уже после закрытия Поместного Собора, Патриарх Тихон и Священный Синод благословили печатание новой службы под наблюдением митрополита Владимирского и Шуйского Сергия (Страгородского), что и было осуществлено до конца 1918 года в Москве с большими трудностями. Наконец, 13 декабря того же года всем епархиальным архиереям был разослан указ о восстановлении дня памяти Всех русских святых, а 16 июня 1919 года направлен типографски отпечатанный текст службы с указанием совершить ее в ближайший воскресный день по получении. Службу всем русским святым в ее современном состоянии следует признать одним из самых значительных явлений в истории русской церковной гимнографии, потому как она имеет много очевидных достоинств. Во-первых, в службе подвиг русских святых явлен во всей возможной полноте и показан с различных сторон. Во-вторых, по своему музыкальному содержанию (использование всех восьми гласов, многих подобнов, в том числе очень редких, и т.д.) служба превосходит даже многие двунадесятые праздники.
Первым храмом в честь Всех Российских Святых стала домовая церковь Петроградского университета. Ее настоятелем с 1920 года и до закрытия в 1924 году был священник Владимир Лозина-Лозинский, расстрелянный в 1937 году.
Протоиерей Николай Чуков, будучи митрополитом Ленинградским Григорием, записал в дневнике на 22 июня 1952 года: «Сегодня день Ангела моего отца; годовщина нападения Гитлера на СССР; день памяти всех святых, в Российской Церкви просиявших… Бывало, в этот день мы с Борисом Александровичем Тураевым, составившим службу на этот день, с особым чувством молились в нашей маленькой Университетской церкви в 1919 и 1920 гг., посвященной в честь Русских Святых… Все позади… И отца нет уже с 1889 года; и Университетская церковь не существует (кажется с 1923 г.), и Тураев умер в 1920 году. А война унесла без числа… Но жизнь предъявляет свои требования, и приходится, «предняя забывая», с усердием работать, несмотря на слабеющие силы, на отсутствие помощников и т.п…»

Тураев оставался на Соборе до окончания его работы 7/20 сентября 1918 года.

Участие Тураева в заседаниях Поместного Собора совпало с устройством церковных дел в Петроградском университете. Согласно законам, изданным Временным правительством в 1917 году, был преобразован университетский приход, старостой избран профессор Б. А. Тураев.

Предсоборному Совету и Священному Собору Тураевым был предложен проект обители ученых иноков, причем устроить ее он предлагал в Александро-Невской Лавре или монастыре в Херсонесе, месте крещения св. Владимира. Тураев пытался бороться, но надежды на Церковный Собор, заседаниям которого он отдал столько сил, рухнули.


ПРОТОИЕРЕЙ-НИКОЛАЙ-КИРИЛЛОВИЧ-ЧУКОВ-1870-1955

В конце 1918 года прекратила существование Петроградская Духовная академия. Весной 1919 года заведующий Богословско-Пастырским училищем И. П. Щербов выступил с инициативой создания Богословского института. Открывая институт, отец Николай Чуков (будущий митрополит Ленинградский Григорий) говорил: «Вопросы религиозные, вопросы веры и жизни положительно висят в воздухе, всякая беседа, всякая лекция, где упоминается имя «Бог», привлекает массы народа». Отец Николай лично рекомендовал И. П. Щербову, создававшему Богословский институт, пригласить Б. А. Тураева, сперва на намеченную дискуссию об уставе, а затем – на должность преподавателя Литургики в институте.
В 1919 году Тураев активно участвовал в работе Комиссии духовно-учебных заведений Петроградской епархии, а по окончании работы Комиссии ему была предложена кафедра Литургики в создаваемом Богословском институте.
Ректором института был избран протоиерей Николай Чуков, опытный пастырь и педагог, человек с незаурядными организаторскими способностями. В институте преподавали профессора прежней духовной академии и Петроградского университета: Н. Н. Глубоковский, И. П. Соколов, И. А. Карабинов, А. И. Бриллиантов, академик Б. А. Тураев. Более двух лет в нем преподавал иеромонах Николай (Ярушевич) – будущий митрополит Крутицкий и Коломенский.
16 апреля 1920 г. институт был открыт в помещении Троице-Сергиевского подворья на Фонтанке. Академик Тураев приветствовал Богословский институт от имени Академии наук.


ПРОТОИЕРЕЙ-НИКОЛАЙ-КИРИЛЛОВИЧ-ЧУКОВ-МИТРОПОЛИТ-ЛЕНИНГРАДСКИЙ-И-НОВГОРОДСКИЙ-ГРИГОРИЙ-1870-1955

Ректору Богословского института в университетской Петропавловской церкви долго служить не пришлось. Уже 15 августа 1919 года протоиерей Николай Чуков с горечью отметил: «Университетскую церковь, как и другие домовые, закрыли». Ходили мы с Тураевым в Комиссариат юстиции, но там стоят на букве декрета – нельзя, потому что церковь не в изолированном помещении. Дали мысль о служении в частной квартире». С этого времени о. Николай постоянно пишет о встречах с Тураевыми у них дома или в своей новой квартире. Хлопоты об открытии новой домовой церкви при университете отец Николай и Тураев и дальше вели вместе. Ее решили посвятить памяти Всех святых в Земле Российской просиявших, службу которым составил сам Тураев.

Эта домовая Всесвятская церковь, разместившаяся в трех комнатах, просуществовала пять лет.
21 февраля 1920 года во Всесвятской церкви впервые служил митрополит Петроградский и Ладожский Вениамин (Казанский). Тогдашний настоятель храма Николай Чуков записал в дневнике: «Все прошло очень удачно. ‹…› Диаконствовали иподиаконы, помогали в стихарях И. П. Мурзин и Б. А. Тураев. Присутствовало около 20 профессоров: Тураевы, Церетели, Бородин, Глазенап, Фармаковский, Бенешевич, Тищенко, Лавров, Гримм, Шимкевич, Воронцов. Академик Б. А. Тураев, староста Университетской церкви.

Отец Николай пригласил академика Тураева в Братство Святой Софии, созданное им из университетской профессуры и активных священников для теоретической разработки разных богословских вопросов.
Тураев и его супруга – члены православного братства и непременные и довольно деятельные участники его собраний.

***

Служение и научное, и церковное Б. А. Тураева после октябрьского переворота проходило среди гонений, обрушившихся на Церковь, среди репрессий против зачастую невинных людей или по классовому признаку. Еще 11 сентября 1918 года состоялось экстренное заседание Совета Университета в связи с арестом группы профессоров и преподавателей, в том числе фонд Ольденбурга, Н. Н. Розина, О. А. Добиаш-Рождественской, Д. Д. Гримма, М. Я. Пергамента, Б. С. Мартынова, Л. В. Щербы, К. М. Дерюгина, В. М. Нарбута, В. В. Буша, Н. А. Буша и др. Совет решил не принимать по этому поводу политического заявления, собрать деньги на питание находящихся под арестом профессоров и преподавателей и послать депутацию к председателю СНК В. И. Ленину.
И голод был той средой, в которой приходилось жить академику Тураеву: «Здесь все предвидят голод. Земли перепахали, семян нет или мало. Но лучшего не предвижу, ибо чаша возмездия еще не переполнилась».

«Жить незачем, если отнята душа»
или «так умирают…»

В воспоминаниях подвижницы XX столетия Ольги Николаевны Вышеславцевой (инокини Марии) есть глава с названием «Так умирают». В ней описаны последние дни многих ее подвижников-современников, по которым можно увидеть высоту духовного подвига человека, итог его жизни, что очень важно для возможного будущего почитания подвижника. О днях, связанных с кончиной Б. А. Тураева сохранились замечательные воспоминания современников, раскрывающие внутренний мир великого ученого и патриота своей Родины.

В рукописях Тураева мрачные краски начинают преобладать с 1916 года, казалось бы, освещенного «душевным» празднованием 25-летия его и Жебелёва научной деятельности и получением награды за «Историю Древнего Востока». Он пытается бороться, ревностно занимается церковными делами, но надежды на Церковный собор, заседаниям которого он отдал столько сил, рушатся. «С каким жаром, – пишет Жебелёв, – отдался он в последние два года приходской работе, Богословскому институту! С каким трогательным умилением исполнял он обязанности старосты нашей университетской церкви! А когда по чьей-то злой воле и явному недомыслию приказано было прекратить в ней Богослужение, с какою ревностью стал он, как говорил, «строить» свою церковь в доме № 8 по Биржевой линии. И он «построил» ее и лелеял ее, и готов был всего себя отдать за нее. Минувшею зимою я сам видел, как он нес сам по набережной несколько поленьев в церковь».

В эрмитажном архиве Тураева хранится список лиц, посещавших церковь Св. апостолов Петра и Павла в Санкт-Петербургском университете, старостой которой он являлся. С. А. Жебелёв подчеркивает: «Где бы ни был Борис Александрович в Европе, Православная Церковь его всегда и особенно интересует, и к представителям ее он относится иногда с беспощадною суровостью». Среди близких ему людей многие были лицами духовного звания, причем часто с Тураевым их объединяли также занятия историей Церкви. Жебелёв подробнее описывает ужас ситуации: «Те два идеала, которым он служил всю свою жизнь, оказались попранными или, в лучшем случае, отошли на задний план в сознании большинства людей. Церковь признается только терпимой, а в своем внешнем обиходе испытывает явное умаление. Наука, та наука, которой служил Борис Александрович, признается роскошью – а для него она была хлебом насущным». «Когда я смотрел на Бориса Александровича, лежащего в гробу, облаченного в белый стихарь, с венчиком на лбу, он напоминал мне русских святых, в том, по крайней мере, типе их, в каком их любит изображать на своих картинах и образах художник Нестеров».
Б. А. Тураев работал до последнего мгновения. Одна из его последних работ снабжена ремаркой от издательства: «Настоящая статья была закончена Б. А. Тураевым еще летом 1919 года, в ноябре того же года была представлена им для напечатания в Известия Академии и тогда же была предназначена для печатания в первом выпуске Известий. При возобновлении издательской деятельности Академии, в июне текущего года, статья была сдана в набор, но первая корректура была доставлена Б. А. Тураеву 22 июля, накануне его кончины, причем Б. А. выразил желание лично просмотреть первую корректуру».

«Жить незачем, когда отнята душа, подавлен дух и оставлен человеку один желудок», – такие слова слышали в последние годы жизни от Б. А. Тураева его близкие.
«Незачем жить, когда люди душу продали», жаловался он своему другу академику С. А. Жебелёву*.
* Жебелёв С. А. Из воспоминаний о старом товарище // Вестник древней истории. 1993. № 3. С. 75-83.

Великим утешением для него в эти жни стало церковное служение. Частенько Борис Александрович один читал всю службу. Преданность его богослужению, которое он великолепно знал и горячо любил, доставляло ему во все дни скорби самое решительное утешение. Б. А. Тураев «отрадой и увенчанием всей деятельности своей» считал, как свидетельствует профессор Н. Н. Глубоковский, «звание церковного чтеца с посвящением в стихарь». И Б. А. Тураев завещал себя похоронить в стихаре.

Друг Бориса Александровича врач А. В. Живаго в своих воспоминаниях приводит и такую причину смерти Тураева: «Ни докторам, ни семье покойного не было известно то, что знал я: обследовав покойного однажды, я нашел у него надключичную саркому левой стороны, что подтвердил мне потом, вызванный не без хитрости и осмотревший его, друг-хирург П. И. Постников, нашедший случай неоперабильным».
Диагноз врачей – дизентерия, на самом же деле он умер «от отвращения к окружавшей его действительности» (Я. В. Васильков), когда, по его словам, «люди душу продали». «Борис Александрович был не только учёным, не только одним из редкостных членов Церкви, но также и одним из лучших сынов России. Развал великого государства, гибель культуры, духовная и особенно моральная дикость, проявившаяся при этом, действовали на его впечатлительную и идеалистическую душу особенно угнетающим образом. В сущности, его кончина есть только результат моральной агонии, начавшейся с 1917 года» (А. И. Карабинов).


МИТРОПОЛИТ-ЛЕНИНГРАДСКИЙ-И-НОВГОРОДСКИЙ-ГРИГОРИЙ-НИКОЛАЙ-КИРИЛЛОВИЧ-ЧУКОВ-1870-1955

О последних днях Бориса Александровича Тураева протоиерей Николай Чуков оставил выразительные воспоминания очевидца. «Все эти дни, – записывает он, – я получал от Елены Филимоновны записки, извещающие о ходе болезни. В субботу, 17 июля: «Б. А. хуже, так как у него появилась кровь. Доктора еще не было. Б. А. согласен приобщиться… «. В четверг, 22 июля, уже после причащения (19-го), писала: «Б. А. как будто лучше… Но слабость и кровь по-прежнему… «. В четверг, около 12 часов, я заходил, посидел у него на кровати, побеседовали, хотя я уже заметил у него большую слабость и не совсем ясную речь. ‹…› В пятницу, утром, получаю записку: «Б. А. в ночь стало очень худо: бред, икота, полный упадок сил. Он не прочь пособороваться. Все бредит: «ухожу в свою церковь служить вечерню», «много еще неразрешенных вопросов, но я уже устал». ‹…› Я сразу, в двенадцатом часу, пошел, захватив с собою Св. Дары и все нужное для соборования. Прихожу и застаю его в еще более исхудалом, чем накануне, виде, с речью еще более неясной. Бред перемешивается с сознательной речью. Ему казалось, что в комнате кто-то еще есть: «Слышите, вверху кто-то кряхтит? Разве не видите?» Относительно соборования стал было отнекиваться, очевидно, по своей обычной деликатности, но потом согласился.
Я упомянул о причащении. Возразил решительно: «Зачем же при недостойности испытывать Господа». ‹…› Я начал чин соборования. ‹…› Служил долго, так как весь чин сполна прочел и пел. Смотрю, Борис Александрович начинает подпевать в тропарях, в ектениях и – временами – поет полным голосом, сильным, так что у меня появилась радостная надежда, что сил еще много, и он, дай Бог, поборется со смертью, а ввиду того, что кровь прекратилась, и позывы на низ очень уменьшились, может быть, и преодолеет. Во время соборования раза два делал перерыв, чтобы дать отдохнуть больному (он лежал; иногда как будто дремал, но глаз не закрывал, а только их закатывал). Кончил я чин, благословил его, сказал несколько слов для подкрепления духа. Затем остался там до пятого часа. Все время беседовал с Еленой Филимоновной и часто с ним, отрывочно. Он часто бредил и все о церкви, о календаре; по-видимому, эти предметы в последнее время заняли его главное внимание и отодвинули его научные интересы. Только, кажется, раз (без меня) вспомнил о статье, присланной для корректуры. ‹…› Заявлял, что «в церкви все сам читать буду». ‹…› В пятом часу ушел. Прощаясь, пожелал ему крепости духа. Попрощался он со своей обычной деликатной улыбкой. ‹…› К вечеру, в 9.15, является А. В. Бородин и сообщает, что Борис Александрович скончался. Занятия, разумеется, прервали… В субботу 24 июля в час дня была отслужена у гроба Тураева общая панихида. Присутствовало много академиков и профессоров. Вечером, после всенощной, в 8 часов, тоже общая панихида, пред которой тело положили во гроб. Решили хоронить в Лавре, где и отпевать. Все инстанции уже пройдены, я по телефону переговорил с Наместником и все устроилось. ‹…› В понедельник в 9 часов был вынос из квартиры гроба. В шествии участвовали: я, о. Аникиев и о. В. Добронравин; за гробом всю дорогу до Лавры шли все академики и профессора. По дороге служили литии: у Университета, у Академии наук и у Богословского института, также пред вратами Лавры».
Ректор Богословского института протоиерей Николай Чуков, 26 июля 1920 года совершивший отпевание новопреставленного чтеца Бориса, назвал его «подвижником науки», шедшим путем веры. «Так – верою – он прошел всю свою жизнь, и в конце ее запечатлел эту веру свою смиренным служением Святой Церкви, облеченный в священный стихарь, в котором лежит и во гробе…».

МОГИЛА-Б.-А.-ТУРАЕВА

26 июля при отпевании Б. А. Тураева ректор Богословского института протоиерей Николай Чуков произнес следующее слово: «»Подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох. Прочее убо соблюдается мне венец правды, его же воздаст ми Господь в день он, Праведный Судия, не токмо же мне, но и всем возлюбльшим явление Его» (2 Тим 4,7-8).
Эти необыкновенно смелые слова сказал апостол Павел при конце своей жизни о себе и о всех христианах; и, может быть, не столько о себе, сколько обо всех, «возлюбивших явление Господне», в подвиге и с любовию готовящихся к нему. Поэтому не будет дерзновением применить эти слова и к почившему собрату нашему. ‹…› Почивший Борис Александрович действительно подвизался «подвигом добрым». Он избрал себе тесный и трудный путь подвижника науки и неуклонно шел по этому пути до гроба. ‹…› Профессор-аскет, он, подобно тем двум древним великим афинским ученикам, и здесь – дома, и заграницей – всегда знал обыкновенно только две дороги – в храм науки и в храм Божий. ‹…› Так – верою – он прошел всю свою жизнь, и в конце ее запечатлел эту веру свою смиренным служением св. Церкви, облеченный в священный стихарь, в котором лежит и во гробе. ‹…› Самый исход его из жизни запечатлен знамениями веры – Святыми Таинствами Причащения и Елеосвящения… Так – верою – он прошел всю свою жизнь, и в конце ее запечатлел эту веру свою смиренным служением Святой Церкви, облеченный в священный стихарь, в котором лежит и во гробе…».
«После Литургии, в которой я участвовал, было совершено отпевание митрополитом, преосвященным Артемием и 13 священниками. Народу было много; наших студентов – тоже. Чин отпевания был совершен полностью и продолжался с погребением ровно два с половиной часа. Всех умилил этот чин и всех утомил, так что многие должны были к концу уйти отвлеченные разными заседаниями.
Владыка устроил у себя, в большом зале, чай, на котором присутствовало около 40 человек. В конце, на память о Борисе Александровиче, Владыка раздал всем Евангелие. Так, с честью, похоронили дорогого и незабвенного Бориса Александровича».

Утром 23 июля он соборовался, а вечером его не стало. Последними словами были: «Отпустите, посмотрите, сердце, конец…».

После панихиды по своему мужу Елена Тураева сказала своим друзья горькие слова о том, что удивляться смерти Бориса Александровича не надо, потому что он уже два года умирал, не находя в себе сил жить после того, как «душу» от него отняли и оставили только «желудок», ради которого стоит ли жить?! Мысль о смерти была ему постоянно присуща, и не раз в последнюю ночь и день он говорил: «пусти меня, пусти… я иду служить в церковь», «много еще неразрешенных вопросов, но я уже устал».
Ему как человеку, «глубоко и сознательно любящему Родину, родное, было душно и тошно в окружавшем его интернационале», и потому он так просил «отпустить» его в иной и лучший мир.
Незадолго до кончины Борис Александрович принял посвящение в стихарь, и в стихаре, как чтеца, согласно его желанию, его и похоронили.

Вдова Бориса Александровича Елена Филимоновна принесла в дар университетскому «малому» храму несколько икон, написанных по шелку. После Бориса Александровича она была избрана старостой университетской церкви. Однако после того, как отец Николай Чуков был переведен настоятелем в Казанский собор, а место настоятеля в университетском храме занял отец Владимир Лозино-Лозинский, Елена Филимоновна ушла от должности старосты прихода летом 1921 года и вскоре, словно выполняя задумки своего супруга, приняла монашеский постриг с именем Иулиания. И что примечательно – гонения не коснулись ее.
19 апреля 1924 года Президиум Ленинградского Губисполкома постановил церковь Всех Святых «закрыть и ликвидировать». Отец Владимир после отбытия срока в Соловецком концлагере и ссылки поселился в Новгороде, в 1936 года вновь был арестован и 26 декабря 1937 года – расстрелян.
В августе 2000 года Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви протоиерей Владимир Лозино-Лозинский причислен к сонму святых новомучеников и исповедников Российских.

Как отметил С. А. Жебелёв: «Борис Александрович жил и умер истинным служителем Церкви, вернейшим сыном ее. И невольно хочется уподобить Бориса Александровича тем людям, которые в Древней Церкви назывались исповедниками… Я помню горькое слово Бориса Александровича, сказанное мне недели за две до смерти: «Моё тело пережило дух. Скорей бы конец». <…> Желанный конец наступил, и не физическая болезнь была его причиной. Дух, освободившись из оков пережившего его тела, теперь воспрянет к жизни во всей своей мощи и красе»*.
* Жебелев С. А. Из воспоминаний о старом товарище // Вестник древней истории. 1993. № 3. С. 75-83.

Борис Александрович умер так, как умирают только люди чистые сердцем, бескорыстные служители идеи, живущие на земле неземными интересами.

Некролог, опубликованный в «Русском Историческом журнале» за 1921 год, начинается словами прямо-таки плача об этом человеке:
«И словами не высказать, и слезами не выплакать той утраты, какую понесла наука и просвещение в лице безвременно – на 53-м году жизни – скончавшегося профессора Петроградского Университета, члена Академии Наук и Академии истории Материальной Культуры, Б. А. Тураева. Ушла могучая ученая сила; осиротела кафедра истории древнего Востока; потеряла руководителя молодая русская школа египтологов, коптологов, эфиопологов; лишилась родина стойкого и преданного деятеля на ниве просвещения и распространения в обществе культурных знаний; исчез неутомимый убежденный борец за интересы церкви православной; нет более прекрасной души, кристально чистого человека».

О могиле Б. А. Тураева


ЦВЕТЫ-НА-МОГИЛЕ-А.Н.-НЕЙЯР-и-Б.А.-ТУРАЕВА.-НИКОЛЬСКОЕ-КЛАДБИЩЕ-АЛЕКСАНДРО-НЕВСКОЙ-ЛПАВРЫ

Академик Борис Александрович Тураев скончался в 1920 году. Страшная атмосфера Гражданской войны с самого начала наносила по интеллектуальной элите страны непоправимые удары. В стране царил голод, петербургские востоковеды передают из поколения в поколение рассказ, что во время предсмертной болезни Бориса Александровича группа ученых обратилась к Луначарскому с просьбой выделить выдающемуся ученому-египтологу лекарства и рис, но получила резкий ответ, что молодой советской республике не до египтологов.
Как ученый Тураев попадал в 4-ю категорию лиц – их снабжали пайком в последнюю очередь, по остаточному принципу, и порой это было меньше, чем в блокаду!
«Уже после смерти Тураева Н. Я. Марр рассказывал Елене Филимоновне, как московский профессор М. Н. Покровский говорил ему, что гуманитарных ученых им не для чего поддерживать: «зачем нам давать паек какому-то египтологу. Когда Марр приехал в Петроград в день похорон Бориса Александровича и, ничего не зная, позвонил в Академию материальной культуры и узнал, что все оттуда ушли на похороны Тураева, у него первою мыслью было послать телеграмму Покровскому: «Поздравляю, ученый паек египтолога освободился — Тураев умер». И напрасно не послал…».

Преждевременная смерть от тяжелой болезни оборвала его творческий взлет, однако Б. А. Тураев успел создать свою школу историков Древнего Востока. Среди его учеников такие крупнейшие советские востоковеды как В. В. Струве, И. М. Волков, Н. Д. Флиттнер, И. Ю. Крачковский и другие. В годы гражданской войны ученые терпели лишения, голодали и многие не вынесли тягот. Скончался ученый 23 июля 1920 г. Тураева похоронили в могиле его любимой бабушки, Александры Николаевны Нейяр (урожденная Калугина) на Никольском кладбище Александро-Невской лавры. На могиле уже стоял памятник с камнем и крестом над ним и не было установлено надгробия или просто таблички с его именем и датами жизни. Возможно, это был лучший вариант из тех, что предлагали суровые послереволюционные годы. Круг замкнулся.

Ученики великого ученого воздвигли ему памятник нерукотворный изданием его трудов.
Конец 1920 года – Египетская литература. Московское издательство Сабашниковых сочло своим «долгом почтить память покойного, приложив к книге портрет ее автора и краткие биографические о нем сведения» – честь им и хвала. К сожалению, не увидел свет вроде бы уже набранный в типографии 2-й том этого труда, содержащий переводы художественных произведений Древнего Египта.
В 1920 году в книге «Литература Востока» (Вып. 2, Пб. С. 128-167) были опубликованы 4 его статьи о египетской, коптской, абиссинской и финикийской литературах.
В Петербурге же в 1921 году в I выпуске Известий Российской Академии истории материальной культуры вышли «Египетские рельефы с изображением погребальных процессий Музея изящных искусств» и «Papyrus Prachov в собрании Тураева».
В 1922 году питерское издательство «Огни» – увы, без всякого предисловия – в количестве 2000 экз. опубликовало самую вдохновенную работу Тураева – «Древний Египет».
Странно, но только в 1922 г. в VI т. «Христианского Востока» увидел свет некролог «Оскар Эдуардович Лемм (1856-1918)», где Тураевым дана общая характеристика отечественных работ по Египту того времени (Пг., 1922. III вып. С. 325-333).
В конце 1924 года. В. В. Струве и Н. Д. Флиттнер удалось издать подготовленное Тураевым к печати 3-е издание его «Классического Востока» вышел только 1-й том).
В 1935-1936 гг. под ред. В. В. Струве и И. Л. Снегирева была переиздана эпохальная «История Древнего Востока» Тураева в 2 томах (Л., 1935) и в 1936 году – «Абиссинские хроники. XIV–XVI вв.» под ред. И. Ю. Крачковского (М.-Л., 1936).
Академик И. Ю. Крачковский подчеркивает: «Достоинство русской науки, в которой Б. А. Тураев занимал одно из первых мест, хотя должным образом был оценен только после смерти, настоятельно требует скорейшего опубликования всего его наследия. В начале 1980-х годов предполагалось издать избранные труды Б. А. Тураева в серии «Памятники исторической мысли», но это издание, к великому сожалению, не состоялось. Замечательно, что петербургское издательство «Нева» нарушило затянувшееся молчание одного из лучших голосов нашей науки. «Египетская литература» и «Древний Египет» были недавно переизданы, а теперь уже издана его магистерская диссертация, готовятся к изданию и другие работы великого Мастера.

15 октября 2015 года на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры состоялась торжественная церемония открытия и освящения памятной доски на могиле выдающегося русского ученого, академика и патриота Б. А. Тураева.
В рамках программы «Возвращение памяти: история Императорского Православного Палестинского Общества (ИППО) в регионах» попечители фонда решили изготовить и установить на могиле Б. А. Тураева гранитную памятную доску с указанием заслуг выдающегося ученого*.
* Б. А. Тураев состоял при жизни действительным членом Императорского Православного Палестинского Общества, избранного в состав Совета 6 апреля 1917 года, когда подала в отставку с поста председателя Великая Княгиня Елисавета Феодоровна, и в наименовании Общества было изъято слово «Императорское».

На памятной гранитной доске сделана надпись: «Здесь погребено тело Бориса Александровича Тураева (24.07.1868 — 23.07.1920) – достойного сына России, выдающегося русского ученого, члена Императорского Православного Палестинского Общества, члена Совета Российского Палестинского Общества с 1917 года, члена Российской академии наук и Академии истории материальной культуры, профессора Петроградского Университета, создателя египетского отдела Музея изящных искусств Императора Александра III в Москве и его хранителя, создателя отечественной школы истории Древнего Востока, неутомимого деятеля на ниве просвещения и распространения в обществе культурных знаний, убежденного борца за интересы Русской Православной Церкви».

На торжественной церемонии открытия и освящения памятной доски на могиле Б. А. Тураева на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры присутствовали представители различных государственных, общественных и патриотических организаций, фондов, обществ, а также краеведы города, работники музеев, библиотек из Москвы и Санкт-Петербурга.
Все присутствующие поминали и молились об упокоении рабов Божиих Бориса Тураева, его супруги – в монашестве Иулиании.
Заместитель председателя Московского областного отделения ИППО в России Александр Николаевич Панин отметил в своем слове
«Для меня с изучением жизни и трудов почившего раба Божия Бориса буквально открылся огромный и величественный его подвиг беззаветного служения науке, Церкви, Родине и его веры в русскую национальную идею. Спасибо всем вам, что вы нашли время прийти сегодня на кладбище, чтобы помолиться об упокоении Бориса Александровича. Я уверен, что эта табличка, установленная нами на его могиле, послужит делу просвещения тех, кто еще не знает ничего о Тураеве, а также станет и нашим общим вкладом в память наших великих предков».

О возможном прославлении Б. А. Тураева

Анализируя жизненный путь Б. А. Тураева, Юрий Рубан пишет: «Думается, наш долг не только устранить несправедливость, но и выступить с инициативой канонизации «исповедника чтеца Бориса», которая станет общим признанием его уникального служения Русской Церкви в критический момент ее бытия, оцененного уже его великими современниками».
* Юрий Иванович Рубан – кандидат богословия, кандидат исторических наук, доцент Минской духовной академии, доцент Санкт-Петербургского университета.
Говоря о нем, современники часто употребляли слова «свет», «светильник», «светился».
Друг и однокурсник Тураева, известный историк античности С. А. Жебелёв писал после его смерти: «Когда мы, в годы нашего студенчества занимались греческими надписями у Ф. Ф. Соколова, последний как-то раз назвал Бориса Александровича «агиос» «святым»». Создатель Музея изобразительных искусств в Москве, профессор И. В. Цветаев называл Тураева святым лет на 20 позже Соколова.
Председатель богослужебного отдела Собора, митрополит Евлогий (Георгиевский) отзывался о Борисе Александровиче так: «В нашем отделе были прекрасные литургисты: …профессор Тураев, святой человек, знавший богослужение лучше духовенства».

Он стремился к Господу и во время предсмертной болезни повторял: «Пустите, пустите! Я иду служить…».

Основные труды академика Б. А. Тураева

Бог Тот. Опыт исследования в области истории древнеегипетской культуры. Лейпциг, 1898.
История Древнего Востока, т. 1. Санкт-Петербург, 1911.
Египетская литература. Петроград, 1920.
Древний Египет. Петроград, 1922.
Классический Восток, ч. I. Введение. Вавилон. Посмертный труд под ред. с предисловием и примечаниями В. В. Струве и Н. Д. Флиттнер. Ленинград, 1924.
Русская наука о Древнем Востоке до 1917 года. Посмертное издание с предисловием акад. И. Ю. Крачковского (Труды комиссии по истории знаний 3). Ленинград, 1927.
«Papyrus Prachov» собрания Б. А. Тураева. Ленинград, 1927.
История Древнего Востока, т. 1–2. Ленинград, 1935.

Переводы

Часослов эфиопской церкви // Записки АН по историко-филологическому отделению, т. 1, № 7. СПб, 1897.
Жития абиссинских подвижников Евстафия и Филиппа Дабра-Либаносского. Пер. с эфиопских рукописей Британского музея. Б. Тураев, СПб, 1902.
Эрман А. Египетская грамматика. СПб, 1905.
Абиссинские хроники. XIV–XVI вв. // АН СССР. Труды Ин-та востоковедения, т. 18. М.–Л., 1936.

Работы переизданные в последние годы

Древний Египет. СПб, 2000, 2001.
Египетская литература. СПб, 2000.
Бог Тот. Опыт исследования в области истории древнеегипетской культуры. СПб, 2002.
История Древнего Востока. Минск, 2002.

Литература

Томашевич О. В. Объяснение в любви. Послесловие в сборнике Тураев Б. А. Бог Тот. Опыт исследования в области египетской культуры, серия Александрийская библиотека, 2002 г. Изд. Журнал «Нева», «Летний сад» Спб, с. 315-388.
Томашевич О. В. (МГУ имени М. В. Ломоносова). У истоков науки о древнем Востоке (Б. А. Тураев – историк христианского Востока) [электронный ресурс]. — Режим доступа: liber.rsuh.ru/Conf/Egipt/tomashevich.htm (11 КБ).
Жебелёв, С. А. Из воспоминаний о старом товарище / С. А. Жебелев; И. В. Тункина, Э.Д. Фролов. Историографические этюды С. А.Ж ебелева // ВДИ. — 1993. — № 3. — С. 192-199.

Добавьте комментарий

Нажмите, чтобы оставить комментарий

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

10 ФЕВРАЛЯ — ДЕНЬ СМЕРТИ АЛЕКСАНДРА СЕРГЕЕВИЧА ПУШКИНА
10 февраля – печальная дата в российской истории. В этот день 180 лет назад завершилось земное бытие великого поэта земли Русской Александра Сергеевича Пушкина.

ПАМЯТИ ПУШКИНА

Мы чтить тебя привыкли с детских лет,
И дорог нам твой образ благородный;
Ты рано смолк; но в памяти народной
Ты не умрешь, возлюбленный поэт!

Бессмертен тот, чья муза до конца
Добру и красоте не изменяла,
Кто волновать умел людей сердца
И в них будить стремленье к идеалу;

Кто сердцем чист средь пошлости людской,
Средь лжи кто верен правде оставался
И кто берег ревниво светоч свой,
Когда на мир унылый мрак спускался.

И всё еще горит нам светоч тот,
Всё гений твой пути нам освещает;
Чтоб духом мы не пали средь невзгод,
О красоте и правде он вещает.

Все лучшие порывы посвятить
Отчизне ты зовешь нас из могилы;
В продажный век, век лжи и грубой силы
Зовешь добру и истине служить.

Вот почему, возлюбленный поэт,
Так дорог нам твой образ благородный;
Вот почему неизгладимый след
Тобой оставлен в памяти народной!

Алексей Плещеев (1880 г.)


СВЕТ, КОТОРЫЙ СВЕТИТ ВСЕМУ МИРУ. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ…

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

10 ФЕВРАЛЯ – 130 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ ПОЭТА БОРИСА ЛЕОНИДОВИЧА ПАСТЕРНАКА (1890-1960)

Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.

Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.

Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.

Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт,
И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.

(Борис Пастернак, 1912 г.)

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ. К 100 ЛЕТИЮ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

«Сроки страшные близятся. Скоро
Станет тесно от свежих могил.
Ждите глада, и труса, и мора,
И затменья небесных светил.

Только нашей земли не разделит
На потеху себе супостат:
Богородица белый расстелет
Над скорбями великими плат».

(А. Ахматова)

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

9 ФЕВРАЛЯ — ДЕНЬ ПАМЯТИ СХИМОНАХИНИ МАРГАРИТЫ (ЕВФРОСИНИИ ФОМИНИЧНЫ ЛАХТИОНОВОЙ; 1899–1997)
СХИМОНАХИНЯ МАРГАРИТА (ЕВФРОСИНИЯ ФОМИНИЧНА ЛАХТИОНОВА)
СХИМОНАХИНЯ МАРГАРИТА (ЕВФРОСИНИЯ ФОМИНИЧНА ЛАХТИОНОВА; 1899–1997) (Последняя старица Дивеевской обители). ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ…

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

8 ФЕВРАЛЯ — ДЕНЬ АНГЕЛА АРШАКА АРУТЮНОВИЧА АРАКЕЛЯНА
МУЖ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ АРШАК АРУТЮНОВИЧ
АРШАК. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ…

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

7 ФЕВРАЛЯ — ИКОНЫ БОЖИЕЙ МАТЕРИ «УТОЛИ МОЯ ПЕЧАЛИ»
ИКОНА БОЖИЕЙ МАТЕРИ УТОЛИ МОЯ ПЕЧАЛИ
ИКОНА БОЖИЕЙ МАТЕРИ «УТОЛИ МОЯ ПЕЧАЛИ». ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ…

29 МАРТА — ДЕНЬ ПАМЯТИ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

29 МАРТА — ДЕНЬ ПАМЯТИ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

ВЕЧЕР ПАМЯТИ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

ДЕНЬ АНГЕЛА МАРИИ СЕРГЕЕВНЫЙ ТРОФИМОВОЙ

К 100 ЛЕТИЮ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ. ЦИТАТЫ ИЗ ДНЕВНИКОВ

К 100 ЛЕТИЮ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ
К 100 ЛЕТИЮ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ.
ЦИТАТЫ ИЗ ДНЕВНИКОВ

ПРЕПОДОБНЫЙ СТАРЕЦ АЛЕКСИЙ (СОЛОВЬЕВ)

Старец Алексий жил в Сергиевом Посаде, когда по указанию безбожной власти начали вскрывать мощи святых. Старец печалился об этом и много молился, недоумевая – почему Господь попускает совершаться такому злу? Однажды вечером, когда он совершал молитвенное правило, рядом с ним встал прп. Сергий Радонежский и сказал:
– Молись три дня и постись, и после этого я скажу тебе то, что
нужно.
В следующие два дня, когда отец Алексий молился, снова вставал с ним рядом прп. Сергий. Отец Алексий питался в эти дни одной просфорой. На третий день преподобный сказал:
– Когда подвергаются такому испытанию живые люди, то необходимо, чтобы этому подвергались и останки людей умерших. Я сам отдал тело свое, чтобы град мой во веки был цел.

2 МАЯ 2001 г. ОСВЯЩЕНИЕ ЧАСОВНИ СВ. МАТРОНЫ В Г. СХОДНЯ

ИСТОРИЧЕСКИЙ КАЛЕНДАРЬ

О МОЛИТВЕ

http://alexandrtrofimov.ru/wp-content/uploads/2014/05/7mol10.jpg

Дорогие посетители сайта, пришло время вспомнить и восстановить древнюю ветхозаветную и апостольскую традицию – семиразовую молитву в течение суток, совершаемую каждые три часа (в 6, 9, 12, 15, 18, 21, 24 часа). Эта молитва особенно действенна в условиях испытания, посланного нам – угрозы распространения коронавирусной инфекции.
Предлагаю Вам ознакомиться с главой из книги «РИТМЫ ЦЕРКОВНОГО ГОДА», написанной много лет назад и размещенной на этом сайте: О СЕМИРАЗОВОЙ МОЛИТВЕ В ТЕЧЕНИЕ СУТОК. ЧИТАТЬ ДАЛЕЕ… http://alexandrtrofimov.ru/?p=766
В ней дается историческое и богословское обоснование необходимости этой молитвы. Сейчас, в условиях карантина православным людям совсем не сложно включиться в этот молитвенный ритм.
Присоединяйтесь к ежедневной семиразовой молитве, рассылайте текст статьи и сообщения о ней своим друзьям и знакомым.
***
Святейший Патриарх Кирилл благословил молитву, которую уже произносят за богослужением во всех православных храмах, ее можно присоединить к семиразовой молитве:
МОЛИТВА ВО ВРЕМЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ ВРЕДОНОСНОГО ПОВЕТРИЯ ЧТОМАЯ
Господи Боже наш, не вниди в суд с рабы Твоими, и огради нас от губительнаго поветрия на ны движимаго. Пощади нас смиренных и недостойных рабов Твоих в покаянии с теплою верою и сокрушением сердечным к Тебе милосердному и благопременительному Богу нашему припадающих и на милость Твою уповающих. Твое бо есть, еже миловати и спасати ны, Боже наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Александр Трофимов

ПАМЯТНЫЕ ДАТЫ

25 ЯНВАРЯ - ДЕНЬ АНГЕЛА ТАТИАНЫ ВАСИЛЬЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ (1886–1934), МАТЕРИ МАРИИ СЕРГЕЕВНЫ ТРОФИМОВОЙ

23 ФЕВРАЛЯ – ПАМЯТЬ ПОЭТА ДАВИДА САМОЙЛОВА

«БЫЛА ТУМАННАЯ ВЕСНА…» СТИХИ ДАВИДА САМОЙЛОВА, МУЗЫКА НЕИЗВЕСТНОГО АВТОРА, ИСПОЛНЯЕТ ЛЕОНИД ЭРДМАН

Помощь в издании книг

Благодарю за любую Вашу помощь! Присылайте Ваши имена для молитвенного поминовения на электронную почту atrofimovmail@yandex.ru

НАША СТРАНИЧКА ВКОНТАКТЕ

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!

Наша страничка в facebook

Video

3 ноября – ПАМЯТЬ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИКА НЕОФИТА (ОСИПОВА) – ЛИЧНОГО СЕКРЕТАРЯ ПАТРИАРХА ТИХОНА

АКАФИСТ СВЯТЕЙ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИЦЕ ВЕЛИЦЕЙ КНЯГИНЕ ЕЛИСАВЕТЕ

Грек Зорба

Грек Зорба

АКАФИСТЫ, СОСТАВЛЕННЫЕ АЛЕКСАНДРОМ ТРОФИМОВЫМ

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ ИЕРУСАЛИМСКИЯ

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ ВАЛААМСКИЯ

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ «ПРИБАВЛЕНИЕ УМА»

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ КОРСУНСКИЯ (ЕФЕССКИЯ)

АКАФИСТ ПРЕСВЯТЕЙ БОГОРОДИЦЕ В ЧЕСТЬ ИКОНЫ ЕЯ КОЛОЧСКИЯ

АКАФИСТ СВ. АП. И ЕВ. ИОАННУ БОГОСЛОВУ

АКАФИСТ СВ. МЧЧ. ФЛОРУ И ЛАВРУ

АКАФИСТ СВТТ. АФАНАСИЮ И КИРИЛЛУ, АРХИЕП. АЛЕКСАНДРИЙСКИМ

АКАФИСТ СВТ. ТИХОНУ, ПАТРИАРХУ МОСКОВСКОМУ И ВСЕЯ РОССИИ

АКАФИСТ СВВ. ЦАРСТВЕННЫМ СТРАСТОТЕРПЦЕМ

АКАФИСТ ПРП. ИЛИИ МУРОМЦУ

АКАФИСТ ПРП. АНТОНИЮ ДЫМСКОМУ

АКАФИСТ ПРП. ВАРЛААМУ СЕРПУХОВСКОМУ

АКАФИСТ ПРП. ОТРОКУ БОГОЛЕПУ ЧЕРНОЯРСКОМУ

АКАФИСТ СВ. ПРАВ. ИОАННУ РУССКОМУ

АКАФИСТ ПРП. ПАИСИЮ ВЕЛИЧКОВСКОМУ

АКАФИСТ ПРП. ВАРНАВЕ ГЕФСИМАНСКОМУ

АКАФИСТ СВМЧ. СЕРАФИМУ (ЗВЕЗДИНСКОМУ), ЕП. ДМИТРОВСКОМУ

АКАФИСТ ПРПМЧЧ. СЕРАФИМУ И ФЕОГНОСТУ АЛМА-АТИНСКИМ

АКАФИСТ ПРП. СЕРАФИМУ ВЫРИЦКОМУ

АКАФИСТ СЩМЧ. ЯРОСЛАВУ ЯМСКОМУ

АКАФИСТ ПРП. СИЛУАНУ АФОНСКОМУ

АКАФИСТ СВ. ВМЧЦ. МАРИНЕ

АКАФИСТ СВ. РАВНОАП. ВЕЛ. КН. ОЛЬГЕ

АКАФИСТ ПРП. БЛГВ. КН. ЕВФРОСИНИИ МОСКОВСТЕЙ

АКАФИСТ СВ. ПРАВ. ИУЛИАНИИ МИЛОСТИВЕЙ, ЯЖЕ В СЕЛЕ ЛАЗАРЕВЕ

АКАФИСТ БЛЖ. КСЕНИИ ПЕТЕРБУРЖСТЕЙ

АКАФИСТ ПРПМЦ. ВЕЛ. КН. ЕЛИСАВЕТЕ

АКАФИСТ ВСЕМ СВ. ЖЕНАМ, В ЗЕМЛИ РОССИЙСТЕЙ ПРОСИЯВШИМ

АКАФИСТ СОБОРУ СВ. ВРАЧЕЙ-БЕЗСРЕБРЕНИКОВ-ЦЕЛИТЕЛЕЙ И ЧУДОТВОРЦЕВ

СПИСОК ВСЕХ СТАТЕЙ

Рубрики

ИКОНА ДНЯ

КАЛЕНДАРЬ

СЧЕТЧИК