Великий молитвенник за весь мир, ярчайший светильник Святой Горы Афон в XX веке, преподобный Силуан родился в России, в селе Шовское Лебединского уезда Тамбовской губернии. (Село это известно с XVII века. О нем упоминается в документах с 1678 года. Название села произошло от реки Шовки, которая когда-то протекала здесь. В 1782 году крестьяне воздвигли в селе каменную церковь в честь Рождества Христова. В начале XX века в селе насчитывалось 363 двора, 1116 душ мужского и 1155 душ женского пола. В местном приходе числилось четыре деревни, волостное правление, лавки, имелась церковно-приходская одноклассная и министерская образцовая школы, в которых учились 70 детей).
Родился преподобный в 1866 году в семье крестьянина Ивана Антонова. Во святом крещении был назван Симеоном. Не сохранились сведения, в честь какого именно святого Симеона он был назван. Семья была большая: мать, отец, пятеро сыновей и две дочери. Родители его были благочестивы и занимались нелегким крестьянским трудом. Благодаря этому жили безбедно. Они были страннолюбивы и предоставляли кров и пищу нуждающимся. С младенчества Симеон был воспитан в православной вере. Однажды, воспользовавшись гостеприимством родителей, у них дома оказался некий книгоноша, который убеждал, что Христос не Бог, и Бога вообще нет. «Где он Бог?» – спрашивал безбожник. Четырехлетний Симеон не мог согласиться с этим и решил, что когда вырастет большой, то по всей земле пойдет искать Бога.
Учился в школе Симеон немного, всего два года, потом стал помогать семье по хозяйству. Он вырос, стал крепким и очень сильным человеком – русским богатырем. Ему было уже двадцать лет, когда он, работая столяром в строительной артели, по Промыслу Божию, услыхал рассказ женщины, ходившей на богомолье и посетившей могилку замечательного подвижника – затворника Иоанна (Сезеновского). Она рассказала о его святой жизни и о том, что на могилке бывают чудеса. Услыхав этот рассказ, юноша подумал: «Если он святой, то значит Бог с нами, и незачем мне ходить по всей земле – искать Его»,– и при этой мысли в душе его воспламенилась любовь к Богу.
Так глубока была в нем вера, полученная еще во младенчестве, что нападки на Бога он не мог забыть и десятилетия спустя. Старец вспоминал: «с малых лет я молился о тех, кто меня обижал, я говорил: «Господи, не поставь ему грехов за меня». Почувствовав в себе прилив любви к Богу, Симеон начал усердно и с плачем молиться. Он решил принять монашество, но не посмел ослушаться отца, велевшего ему сначала пройти военную службу, и отложил свое намерение уйти в Киево-Печерскую Лавру.
Когда откладывается благое намерение,– усиливаются искушения от врага: у Симеона не хватило терпения ждать положенной поры. Он ослабил молитву, и враг человеческий наслал на него различные искушения. Однажды, работая в поле с семьей, Симеон забыл, что была пятница и приготовил обед с мясом. Отец огорчился, но не хотел смутить сына и промолчал; о чем Симеон впоследствии вспоминал с умилением. Случалось ему, по наущению вражию, впасть в тяжкий смертный грех,о чем он всю жизнь помнил и даже покаявшись и получив отпущение грехов от духовника, всегда мнил себя недостойнейшим из людей.
Его отец был настолько благочестив, что Силуан, уже будучи схимонахом на Святой Горе Афонской, вспоминал: «Я в меру отца моего не пришел. Он был совсем неграмотный, но был кроткий и мудрый человек». А когда однажды Симеон ночь провел вне дома, в грехе, то отец только сказал ему утром тихо:
– Сынок, где ты был вчера? Болело сердце мое.
Рассказывая подобные случаи из своей жизни в доме отца, Старец добавлял: «Вот такого старца я хотел бы иметь; он никогда не раздражался, всегда был ровный и кроткий».
Отец Небесный за благочестие и молитвы родителей даровал юноше, о котором было Его определение, скорое раскаяние в грехах. Однажды, совершив плотской грех, он задремал и в легком сне увидел, что змея заползла ему в рот. Он почувствовал сильное омерзение и проснулся. В это время он услыхал слова: «Ты проглотил змею во сне, и тебе противно: так Мне нехорошо смотреть на то, что ты делаешь».
Симеон не увидел того, кто говорит; он слышал только тихий голос, который был необычайно сладок и красив. То был голос Самой Богородицы. До конца своих дней он благодарил Божию Матерь, что Она не возгнушалась им, но Сама благоволила посетить его и восставить от падения. Он говорил: «Теперь я вижу, как Господу и Божией Матери жалко народ. Подумайте, Божия Матерь пришла с небес вразумить меня, юношу, во грехах».
Он не удостоился видеть Владычицу, поскольку был в нечистоте в тот день. Это событие вернуло Симеона к благочестивой жизни навсегда. Больше действия вражеские не имели на него того прямого влияния, от которого человек впадает в грех. Он принял твердое решение стать монахом.
«С детства душа моя,– вспоминал старец,– любила размышлять, как вознесся Господь на Небо на облаках и как Божия Матерь и Святые Апостолы видели cue вознесение. Но когда я потерял благодать Божию (в годы юности), то душа моя одичала, и пленилась грехами, и уже редко вспоминала о вознесении Господнем. Но потом познала душа моя грехи свои, и опечалился я зело о том, что Господа оскорбил и потерял дерзновение к Богу и Божией Матери, и омерзел мне грех, и решил я пойти в монастырь – просить у Бога прощения, и положил в душе – умолить Бога, дабы Милостивый Господь простил мне грехи мои».
Опыт святых отцов говорит, что чем более преуспевает человек в добродетели, тем более мнит себя меньшим из всех, и каждый, даже малейший собственный грех видится ему великим, слабое препинание – глубоким падением. То же чувствовал и старец: «Я большой грешник, но я видел великую любовь и милость Господа над собой».
Преподобный Силуан до конца жизни имел «сердце сокрушенно и смиренно». По его раскаянию и молитвам Всемилостивый Бог послал ему дар рассуждения еще до поступления в монастырь. И в родном дома, и на военной службе Симеон часто советовал, как поступить в трудных обстоятельствах по-христиански.
Исполняя благословение отца, Симеон пошел служить в армию, но душой стремился на Афон, о котором читал и слышал от людей: «Скучает душа моя на земле и желает небесного».
За богатырское телосложение и огромную силу его взяли на службу в гвардию, в Петербург. Однажды под праздник с тремя гвардейцами своего батальона он отправился в город, в трактир, где ярко горел свет и громко играла музыка. Симеон сидел молча. Один из них спросил его:
– Семен, ты все молчишь, о чем ты думаешь?
– Я думаю: сидим мы сейчас здесь, едим, пьем, слушаем музыку и веселимся, а на Афоне теперь творят бдение и всю ночь будут молиться, так вот – кто же из нас на Страшном Суде даст лучший ответ, они или мы?
Тогда другой сказал: «Какой человек Симеон! Мы слушаем музыку и веселимся, а он умом на Афоне и на Страшном Суде».
Товарищи его не усомнились в искренности его помышлений о горнем. Симеон часто посылал деньги на Афон. В армии начальствующие его очень любили как исполнительного солдата; он был спокойного, хорошего поведения,– а товарищи знали его как верного друга.
Бог слышал молитвы его. Однажды шел Симеон из Усть-Ижорского лагеря, где летом стоял их батальон, на почту в село Колпино, чтобы перевести еще деньги на Афон. На обратном пути, прямо навстречу ему выбежала большая бешеная собака. Когда она была совсем близко и готова была броситься на него, он проговорил: «Господи, помилуй!» – Лишь только произнес он эту короткую молитву, как собаку какая-то сила сразу отбросила в сторону, словно она наткнулась на что-то; обогнув Симеона, она убежала.
Симеон много молился, чтобы ничто не задержало его в миру; и за время, пока он служил, девушка, на которой он обещал жениться, счастливо вышла замуж за купца-хлеботорговца, заехавшего в их село.
По окончании службы в гвардии будущий преподобный отправился к праведному Иоанну Кронштадтскому за благословением ехать на Афон. Отца Иоанна не было в городе, и тогда Симеон оставил записку: «Батюшка, хочу пойти в монахи; помолитесь, чтобы мир меня не задержал». По словам преподобного Силуана, уже через день после возвращения в казарму он почувствовал, что кругом него «гудит адское пламя». Так враг задолго до пострижения начал невидимую брань против избранника Божия. Об этом позже Старец написал: «Если бы Господь не вразумлял меня как Добрый Пастырь Своею благодатью, то враги поглотили бы меня».
Приехав из армии, Симеон пробыл дома только одну неделю. Родные и односельчане, узнав, что он собирается на Святую Гору, в душевной радости собрали холсты и много других вещей на монастырскую потребу. Русский народ во все времена благоговейно чтил монастыри, а особенно Святую Гору Афонскую. Не всегда владея книжной мудростью, народ молитвенно помнил, что монашество началось в России именно с посланника Афонского преподобного Антония. Душой знала Россия, что в монастырях хранится истина и творится живая молитва, что Святая Афонская Гора находится под особенным покровительством Пресвятой Богородицы.
Осенью 1892 года Симеон приехал поступать на послушание в русский монастырь святого великомученика Пантелеимона. Торжественным спокойствием горных вершин, красотой зеленых склонов, бескрайним морем, безмолвным сиянием звезд небесных, синеглавыми куполами русского монастыря встретила нового своего молитвенника Святая Гора.
«На первом году моей жизни в монастыре душа моя познала Господа Духом Святым»,– напишет позднее преподобный.
По афонскому обычаю новоначальный несколько дней проводил в полном покое, чтобы вспомнить свои грехи за всю жизнь и, записав их, исповедать духовнику. Госплдь даровал Симеону покаяние; и он с готовностью и великим страхом, искренне, ни в чем себя не оправдывая, исповедал все соделанное в своей жизни. Духовник сказал новому брату, что исповедью простились ему все грехи, что с этого дня начинается для него новая жизнь. «Иди с миром и радуйся, что Господь привел тебя в эту пристань спасения».
В обители научили брата Симеона келейному правилу, совершению Иисусовой молитвы по четкам. Непрестанное призывание имени Иисуса Христа наполнило душу Симеона радостью.
«Любящая Господа душа не может не молитъся, ибо она влечется к Нему благодатью, которую познала в молитве»,– писал преподобный.
Тогда же молодой послушник получил первый духовный урок. Вот как он говорит о нем: «По окончании военной службы, поступил я в монастырь, и вскоре напали на меня помыслы и гнали снова в мир, жениться, но я решительно сказал в душе: умру здесь за грехи мои. И стал я крепко молиться, чтобы простил мне Господь множество грехов моих».
Как водится в православных обителях, послушник рассказал духовнику об искушении. Духовник сказал Симеону: греховных помыслов никогда не принимай, а как только придут, сразу отгоняй. Следуя этому указанию, преподобный Силуан более блудных помыслов не принимал всю жизнь,– так велико было его послушание духовнику. Он так писал о своем опыте: «Мы живем на войне; если кто попал в прелесть (искушение, грех, смущение), то иди скорее к духовнику и все расскажи, чтобы духовник стоял в епитрахили, веруй, что поправился ты и изнутри вышел бес, которого ты принял по ошибке; а если не будешь каяться – тебе до гроба не исправиться. Они в наши тела входят и выходят. Если человек раздражился, то бес в него вошел, а если смирился – то бес вышел».
Но враг изощрялся в других искушениях. Стали тогда приходить к нему помыслы превозношения и уныния: «ты живешь свято, покаялся, грехи тебе прощены, молишься непрестанно, послушание исполняешь хорошо; ты молишься и, может быть, спасешься; но если в раю ты не найдешь ни отца, ни матери, ни тех, кого ты любишь, то и там не будет тебе никакой радости».
«В одно время,– вспоминал отец Силуан,– напал на меня дух отчаяния; мне казалось, что Бог отринул меня вконец, и уже нет мне спасения, но ясно видится в душе вечная погибель. И ощутил я в душе, что Бог немилосерд и неумолим. Продолжалось это со мною час или немного более. Дух этот такой тяжелый и томительный, что страшно о нем и вспоминать. Душа не в силах понести его долго. В эти минуты можно погибнуть на всю вечность. Попустил Милостивый Господь духу злобы, сделать такую брань с моею душою. Прошло мало времени; я пошел в церковь на вечерню и, глядя на икону Спасителя, сказал: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного». И с этими словами увидел на месте иконы живого Господа, и благодать Святаго Духа наполнила душу мою и все тело. И так я Духом Святым познал, что Иисус Христос есть Бог; и я сладко желал страданий за Христа… Одни грехи принес я в монастырь, и не знаю за что Господь даровал мне, когда я был еще молодым послушником, столь много благодати Святаго Духа, что и душа и тело были полны благодатию, и благодать была, как у мучеников, и тело мое жаждало страдать за Христа. Я не просил у Господа Духа Святаго: я не знал, что есть Дух Святой, как Он приходит в душу и что делает с душою; а теперь мне радостно писать об этом».
«Человеколюбче Господи, как не забыл Ты грешного раба Твоего, но милостиво призрел на меня от славы Твоей, и непостижимо явился мне? Твой тихий, кроткий взор привлек душу мою. Что воздам я Тебе, Господи, или какую хвалу воспою Тебе? Ты даешь благодать Свою, чтобы душа постоянно горела любовью, и не знает она покоя день и ночь от любви Божией».
Силуан твердо убедился, что вести борьбу с врагами, и побеждать их должно Христовым смирением.
«В первый год, по получении Святого Духа, я думал: грехи мне Господь простил: благодать свидетельствует об этом; чего мне еще более надо? Но не так надо думать. Хотя грехи прощены, но всю жизнь надо о них помнить и скорбеть, чтобы сохранить сокрушение. Я так не делал и перестал сокрушаться, и много я потерпел от бесов».
Однажды ночью, во время келейной молитвы, он встал с табурета, чтобы поклониться иконам и увидел беса, вставшего между ним и иконами и ждавшего, чтобы Силуан поклонился ему. Силуан сел и снова погрузился в молитву. «И я недоумевал, что со мною делается: душа моя знает Господа и Его любовь; как же мне приходят плохие мысли». «Господи, Ты видишь, что я хочу молиться Тебе чистым умом, но бесы не дают мне. Научи меня, что должен я делать, чтобы они не мешали мне?»
И в душе своей получил ответ от Бога: «Гордые всегда так страдают от бесов…»
«Господи,– спросил, отец Силуан,– научи меня, что должен я делать, чтобы смирилась моя душа?» И получил ответ: «Держи ум твой во аде, и не отчаивайся».
Так Силуан был возвращен Господом к молитве покаянной. В тот день он просил благодати, а не прощения грехов своих.
«Но Господь меня пожалел, и Сам научил, как надо смиряться: «Держи ум твой во аде, и не отчаивайся». И этим побеждаются враги; а когда я умом выхожу из огня, то помыслы снова приобретают силу.
Кто, подобно мне, потерял благодать, тот пустъ мужественно борется с бесами. Знай, что ты сам виноват: впал в гордость и тщеславие, и Господь милостиво дает тебе познать, что значит быть в Духе Святом, и что значит быть в борьбе с бесами. Так душа опытом познает вред гордости, и тогда бегает тщеславия, и похвалы человеческой, и помыслов. Тогда начнет душа выздоравливать и научается хранить благодать. Как понять – здорова ли душа, или больна? Больная душа – горделива; а здоровая душа любит смирение».
«С тех пор, как познал я Господа, душа моя влечется к Нему, и ничто меня более не веселит на земле. Но единое мое веселие – Бог, Он – моя радость; Он – моя сила; Он – моя премудрость; Он – мое богатство».
Однажды, когда Симеон молился Пресвятой Богородице, он получил дар непрестанной молитвы. То, чего многие монашествующие достигают многолетними трудами, Божия Матерь даровала ему еще в первый год послушания в монастыре.
В то время русский монастырь на Афоне насчитывал около двух тысяч насельников. Многие сотни паломников постоянно прибывали из России и подолгу жили в монастырских гостиницах. Работы у послушников было много. Первым трудовым послушанием Симеона была работа на мельнице. Все, кто знал его тогда, отмечали, что по своей богатырской силе трудился он за десятерых, работал хорошо, исполнительно, с терпением и кротостью. Братия любила его за это. Внешне Симеон жил как все: исполнял келейное правило, выстаивал многочасовые богослужения в храме, ходил в трапезную с братией. Однако спал он мало, урывками по 15–20 минут, чтобы не оставлять надолго молитвы, всего по два часа в сутки. В постель он не ложился, спал сидя на табурете. Самым трудным был подвиг внутреннего послушания – отсечения своей воли, и полного предания себя в волю Божию. Воздерживался в пище, в беседах, в движениях; подолгу молился умной Иисусовой молитвой.
Враг с другой стороны подступал к послушнику и через помысл внушал ему идти в пустыню и там спасаться. «Хорошо,– ответил Симеон,– я пойду к игумену просить на это благословение». «Не ходи, игумен не благословит,– говорил помысл». – «Ты гнал меня из монастыря в мир, теперь гонишь в пустыню… Если игумен не благословит, значит не на добро ты толкаешь меня»,– и с решимостью в глубине души Симеон сказал: «Умру здесь за грехи мои». В этой беседе с помыслом проявилось истинное понимание послушником Симеоном монашеского пути к спасению. Путь этот только тогда верен, когда монашествующий отсекает свою волю и, не рассуждая, действует по слову духовника.
Во время молитв в келии его со всех сторон обступали бесы, являясь ему видимым образом, и наводили на него страх, пытались прельстить речами. Они то убеждали его, что он уже спасся, что он святой, то что он никогда не спасется. Симеон спросил их (он еще не знал, что с ними разговаривать нельзя), почему они говорят все время разное. И бес насмешливо ответил: «Мы правды никогда не говорим». Вера во всемогущество Бога была в Силуане так крепка, что он не боялся, когда видел и слышал бесов. Молитвой, постом и послушанием он побеждал, по милости Божией, духов тьмы. Из той беседы с вражьим духом отец Силуан сделал такой вывод: «Помни два помысла, и бойся их. Один говорит: ты – святой, другой – ты не спасешься. Оба эти помысла от врага, и нет в них истины. Но ты думай: я – великий грешник, а Господь Милостивый, Он много любит людей, и простит мне грехи мои. Так всю жизнь душа проводит в борьбе с помыслами. Но ты не унывай от борьбы, ибо Господь любит мужественного борца».
Через четыре года после поступления в обитель, в 1896 году он был пострижен в мантию с именем Силуан. А в 1911 году его постригли в великую схиму. Все годы жизни в монастыре, вплоть до самой кончины, преподобный Силуан подражал в смирении и других духовных подвигах преподобным отцам Афона. Бог даровал ему за смирение узнать Свою любовь. И эта любовь так наполнила Силуана, что он в избытке изливал ее на ближних, на всех, кто встречался ему на жизненном пути. Она была так сильна, что преподобному Силуану было жаль всех согрешавших. Ему хотелось, чтобы все спаслись, и слезы обильно лились у него во время молитвы. Не уныние, но любовь вызывала эти благие слезы.
Внешность его, по описаниям знавших его, была такова. Роста он был большого, пропорционально сложен. Отмечали силу больших его рук. Взгляд его бывал разным и зависел от того, с каким сердцем подходил к нему собеседник. Одни видели его строгим, другие – приветливым, третьи – погруженным внутрь себя и умиротворенным. Но главное впечатление складывалось от беседы с ним.
Многие из насельников Афонской Горы из разных монастырей приходили к отцу Силуану побеседовать с ним о монашеском делании, о богомыслии. Любили говорить с ним и высокообразованные люди. Когда им говорили, что отец Силуан неграмотный, и как же можно с ним говорить, они отвечали, что «для того чтобы говорить с ним, нужно быть профессором», или, что «он стяжал исключительную духовную мудрость». Он обладал даром сказать каждому приходящему именно то, что тому необходимо было услышать. Многих сильно изменила беседа с преподобным Силуаном. «Сладостная душа»,– отзывался о нем сербский епископ Николай (Велимирович). Сербские монахи из монастыря Хиландар видели в нем своего духовного отца. Лица, имеющие высокий духовный сан, вспоминали, как встречи с преподобным Силуаном помогли им. Отвечал он и на письма тех, кто обращался к нему за советом.
Вот что писал о нем митрополит Вениамин (Федченков): «Не нам, грешникам, судить о святых людях. Сам Бог прославляет их, якоже весть. Но совершенно искренно скажу, что в последние годы я не ощущал ни от кого такой силы благодати, как от него, отца Силуана. Трудно рассказать словами, в чем была эта сила.
Как про Христа Господа говорили при жизни Его на земле, что говорил Он со властию, а не якоже книжницы… так и из писем отца Силуана совершенно явно ощущалась мною, грешным, такая сила, какой я не испытывал ни от кого. Небесный Божественный дух… Убедительный без всяких доказательств… Точно голос «оттуда», от Бога… И лучше сказать не умею… И потому я храню его письма ко мне. И если бы я не знал ничего о его жизни, подвигах, молитве, послушании, то одного духа писем довольно для меня, грешного, чтобы считать его преподобным».
В повседневной жизни он был молчалив. В Евангелии говорится: «По плодам их узнаете их» (Мф. 16, 7). Силуан был полон добродетелей Христовых, как древо многоплодное. Он сподобился от Бога благодати за смирение и нелицемерное отвержение себя, что и есть по существу послушание. Благодать преумножила в нем дары. Он входил от силы в силу. В годы лихолетья на родине, он отмаливал грехи народа, поднявшего руку на Матерь-Церковь. Он был духовным предстателем за Россию. Просил он у Бога спастись всем людям. «Молиться за людей – это кровь проливать»,– говорил исполненный любви Христовой старец.
Познав благодатные посещения и сладость блаженства жизни будущей, он узнал, насколько красоты земного мира слабее небесной красоты. «Душа долго живет на земле и любит земную красоту; любит она небо и солнце, любит прекрасные сады, и море, и реки, леса и луга; любит душа и музыку, и все это земное услаждает душу. Но когда познает она Господа нашего Иисуса Христа, тогда не хочет уже видеть земное. Любовь Господня горяча и не дает помнить землю. Кто испытал ее, тот неутомимо день и ночь ищет ее, и влечется к ней».
«Кто чисто молится, тот богослов» – говорил старец. Он имел в виду, что тот умудрен в познании Бога. В преподобном Силуане гармонично сочетались внутреннее безмолвие и погруженность в молитву с радостным восхищением перед красотой и мудрым устроением созданного Творцом видимого мира. Однажды, беседуя с насельником Святой Горы Софронием Сахаровым) – будущим архимандритом – и наблюдая движение облаков на изумрудно-голубом небе, он сказал:
– Я думаю: какой величественный наш Господь. Какую красоту создал Он во славу Свою, для блага народа Своего, чтобы народы в радости славили Творца своего… О, Владычице, удостой народ видеть славу Господню.
«Так, останавливаясь на короткое время на созерцании видимой красоты и славы Божией в ней, он снова обращался к молитве за народ»,– заметил отец Софроний.
Старец бережно и благоговейно относился ко всякому живому существу, даже к растениям; по отношению к ним всякую грубость, наносившую им вред, он считал противною учению благодати. Он говорил, что Дух Божий учит жалеть всю тварь, так что «без нужды» и листа на дереве не хочется повредить:
– Листок на дереве зеленый, и ты его сорвал без нужды. Хотя это и не грех, но почему-то жалко и листок, жалко всю тварь сердцу, которое научилось любить.
Жалел он и животных. Но эта жалость к зеленому листку на дереве, или полевому цветку под ногой, или к летучей мыши не мешала ему реально сознавать, что всякая вещь в мире, вся тварь создана для служения человеку и что человек может пользоваться всем в меру необходимости. Сам он косил сено, рубил лес, заготавливал себе дрова на зиму, ел рыбу.
«Некоторые привязываются к животным, но этим они оскорбляют Творца, ибо человек призван вечно жить с Господом, царствовать с Ним и любить Единого Бога. К животным не должно иметь пристрастия, но должно только иметь сердце, милующее всякую тварь»,– писал преподобный.
Кто воистину любит человека и в своих молитвах плачет за весь мир, тот не может привязаться к животным.
Избранник Божий Силуан всегда сохранял внутреннее трезвение. Он не возносился над другими людьми, которые не удостоились стяжать благодать Божию. Характерен такой рассказ о нем архимандрита Авеля (Македонова).
В последние годы преподобный Силуан нес послушание эконома, и всегда все, что может понадобиться, готовил и выдавал заранее. Но находился и такой из братии, кто не умел заказать и получить нужное заранее и прибегал в последний час. Однажды идет служба. Силуан стоит в храме, весь погруженный в молитву. Подбегает такой суетливый брат и начинает говорить, что ему срочно надо то-то и то-то. Силуан и глаз не поднимет, молится. Тот второй и третий раз говорит свое. Отец Силуан как будто не слышит.
– Ух ты колдун! – В раздражении выкрикнул проситель и убежал.
Служба закончилась, отец Силуан нашел его и спокойно, будто и не было никаких обидных слов, сказал, что выдаст все нужное.
– Меня посылают по делу, и надо на два дня взять с собой то-то и то-то.
– Я дам тебе на четыре.
– Зачем мне на четыре?
– Сам увидишь. – Так и вышло, что тот брат вернулся только по прошествии четырех дней.
Погруженный в молитву во время Богослужения, стараясь забыть все земное, ничего не видеть, не слышать, а иметь «сердце горе́», преподобный Силуан, хоть и не отвлекся от службы и молитвы, но видел и слышал все происходящее. «И важно,– подчеркнул архимандрит Авель,– что Силуан всегда был такой незлобивый, спокойный, доброжелательный, кто бы и как бы ни оскорблял его».
Старец говорил: кто любит Бога Духом Святым, тот непременно любит всякое творение Божие, и прежде всего человека. И одним из главных признаков подлинности этой любви и духовного опыта человека является любовь к врагам.
«Когда душа увидит Господа, как Он кроток и смирен, тогда она и сама смиряется до конца, и ничего так не желает, как смирения Христова; и сколько бы ни жила душа на земле, она все будет желать и искать это непостижимое смирение, которое невозможно забыть. Но кто не будет любитъ врагов, тот не может познать Господа и сладость Духа Святого.
Если человек в брате своем видит присутствие Духа Святого, то это значит, что и сам он имеет большую благодать, а если кто ненавидит брата своего, то это значит, что сам он одержим злым духом».
