РЕШЕНИЕ ПЕРЕСЕЛИТЬСЯ СО ВСЕМ БРАТСТВОМ В МОЛДОВЛАХИЮ
После долгих размышлений, а может быть и предварительных сношений с влиятельными лицами Молдовлахии, старец и братия решили покинуть Святую Гору и переселиться в благословенную Молдовлахийскую землю. Сам старец в своем письме к иерею Димитрию так говорит о причине своего переселения в Молдовлахию: «Житию во Святой Афонской Горе самое то место, весьма жестокое и трудное, не способствовало, так как там даже двое или трое, живя вместе, едва могут кровавым потом и большим трудом удовлетворить свои телесные нужды, а тем более такое множество. Кроме того, мы опасались и турецких властей, чтобы они не наложили на наше бедное общество даней, подобных тем, какие платят прочие святогорские монастыри, что, как я слышал от многих, и должно было исполниться. По всем этим причинам и по многим другим, о которых я уже писал тебе, мы боялись, как бы нас не постигло крайнее разорение, достойное многого плача и рыдания, и не пришел бы конец нашему жительству, созданному с немалым трудом и потом. Поэтому, положившись на всемогущего Бога, на всяком месте Своего владычества прославляемого, мы и переселились все вместе из Святой Горы в православную молдовлахийскую землю».
Прожив 17 лет на Афоне, старец Паисий своим многотрудным подвигом собрал великое духовное богатство, он достиг духовной зрелости и стал духоносным старцем, способным руководить другими на пути монашеского делания. Созданный им Ильинский скит явился основанием благоустроенного Свято-Ильинского скита, и заветы старца Паисия нашли свое осуществление в жизни и деятельности позднейших святогорских старцев.
Переселением старца Паисия в Молдовлахию заканчивается третий период в жизни старца. Ему в это время исполнился сорок один год. Он выполнил первую половину своего жизненного подвига. Теперь ему предстояло выполнить вторую половину своего жизненного дела – поделиться с другими собранным им духовным богатством, распространить и утвердить основанное им монашеское общежитие, и своим примером и влиянием обновить и углубить духовную жизнь православного монашества. Эту вторую половину своего жизненного дела старец выполнил в последний период своей жизни, который можно назвать периодом «учительства» или «старчества» и который продолжался до самой его кончины.
Происходит трогательное прощание с патрархом, и Паисий отплывает с Афона. Монахи разделились на две партии: на одном корабле ехали славяне с самим Паисием. на другом – молдоване с отцом Виссарионом. Они вышли на берег в Галаце и остановились в ските Варзарешты. Но ни в одном из валашских монастырей не оказалось свободного места и Паисий уходит в Молдавию.
Молдавский митрополит Гавриил и господарь Григорий Каллимах приняли Паисия с радостью и отдали ему пришедший в упадок монастырь Драгомирну со всеми угодьями, освободив его, согласно старинному обычаю, от всяких налогов и даней. Но так как Драгомирна принадлежала радовской епархии, то митрополит Гавриил просил епископа Радовскаго, «да вручит Паисию монастырь со всею любовию и подобающею честию». Одним из первых событий в жизни обновленного монастыря было посвящение Паисия в схиму, но с оставлением прежнего имени. Затем было учреждено общежитие по чину Святой Горы, по уставу Василия Великого, Феодосия Великого и Феодора Студита. Идеалом монашества, по мнению Паисия Величковского, должна быть киновия со всеми атрибутами этого строгого аскетического сообщества. Устав Паисия интересен еще и тем, что на основании его мы можем составить некоторое представление о монашеском быте более отдаленных времен.
Паисий мог привести в исполнение свой заветный идеал древнего монашества только в одном из мало посещаемых монастырей северной Молдавии. В этом отношен Молдавия представляла необыкновенно благоприятную почву. Сюда стекались монахи из разных мест, начиная с Poccии, главным образом, Малороссии, и кончая Грецией. Монастырская жизнь стояла в стороне от начинавшегося уже тогда чисто румынского возрождения, и «славянский» характер реформы Паисия не нашел себе тех протнвников, которые, могли бы найтись во всякой другой стране.
Итак, все благоприятствовало обновлению монастырской жизни и старой церковно-учительной славянской книжности. Прежде всего было обращено внимание на внешнее благоустройство монастыря. Начальником над больницей был поставлен опытный в этом деле старец Oнорий. Усиленные занятия Паисяя по переводу книг с греческого на славянский и молдавский чередовались с поучениями неутомимого старца за трапезой и чтением новых переводов. Результатом таких необычных уже для XVIII века книжных и аскетических трудов явилось умножение братии и преуспеяние ее в монашеских подвигах, что несказанно радовало старца. Особенно предостерегал он своих учеников от любостяжания, предсказывая разорение общежитийного устава именно от «любоимения».
Одновременно с началом русско-турецкой войны, в 1768 году Молдавию постигли мор и голод; а когда в 1774 году, после Кучук-Кайнарджийского мира, русские войска ушли из Молдавии, то Австрия предъявила к Порте свои притязания на Буковину. Монастырь отошел к Австрии, и монахи впали в печаль, жалуясь господарю и митрополиту на то, что подпали под власть католиков и что весьма трудно им «под папистами пребывати», прося дать им Секульский монастырь. Господарь согласился, и в 1775 году Паисий вместе с 350 монахами, переселяется в Секул, причем переносит сюда и созданный им общежительный устав. Но вскоре и Секул стал тесен для многочисленной братии Паисия, и он снова обращается с просьбой к господарю Константину Мурузи о предоставлении ему более вместительного монастыря. Сенат указал господарю на Нямецкий, как на монастырь, наиболее удобный для переселения Паисия.
Получив повеление господаря перейти в Нямец, по свидетельству жития, Паисий горько плакал, болезненно и неутешно рыдал; он предвидел гибель «душевного устроения» своей братии, так как в богатый монастырь, наверное, будут приезжать гости и знатные лица и своим пребыванием нарушать мирное течение монашеской жизни. Старец перестал есть и спать, так что братия боялась даже, чтобы он не умер от безмерной печали. Но делать было нечего, и в навечерие Успения 1779 года Паисий покинул Секул. Очевидец этого переселения, Митрофан описывает трогательную сцену прощания великого старца с монастырем и перехода монахов в Нямец. Пред нами встает картина, словно выхваченная из какого-нибудь древнего восточного Патерика. Престарелый и больной Паисий не может идти и должен ехать на повозке, а братия окружает его со всех сторон, словно пчелы матку, слушая духовные беседы своего наставника.
Преобразования в Нямецком монастыре были такого же характера, как и в двух предыдущих. Опять особое внимание было обращено на больницу и на широкое странноприимство, что дает повод автору Жития назвать Паисия вторым Авраамом. Число братий увеличилось уже до пятисот. Раз в год Паисий посещал Секул, где жил по 9 дней, поучая монахов на славянском и молдавском языках. Во время второй турецкой войны, в 1790 году в Нямецкий монастырь приехал aрхиепископ Амвросий Серебреников. Он посвятил Паисия в сан архимандрита. С этого приблизительно времени начинается то падение строгой жизни монахов, которое еще раньше предвидел прозорливый старец: по словам автора жития, причиной была «молва, излишество, мятеж и коемуждо свое о себе попечение и сих ради Божественных и отеческих писаний чтения и себе внимания оставление».
Необходимо сказать несколько слов о старце Паисии, как книжнике. Списыванием книг юноша Петр занимался еще в России, когда ему было около 17 лет. Но это были лишь случайные труды. Первым толчком к систематическим книжным работам он обязан знакомству с валашскими монахами. На Афоне он образовывает уже целую школу переводчиков и преписчиков. Почерк Паисия передался и ученикам его. С каждой переведенной и исправленной им рукописи делалось по несколько копий, из которых некоторые попали в русские библиотеки. Усиленная работа в этом же направлении начинается со времени переселения Паисия в Молдавию, а именно, в монастыре Драгомирне, вскоре после 1763 года. В житии старца Паисия следующим образом объясняется цель книжных трудов Паисия: «Та же, дни и нощи иждивая со братьями молдавскаго языка, вышереченным Макарием и Илларионом даскалом (даскал (греч.) – учитель, наставник, мастер) и прочими ведущими еллино-греческий язык,– отец наш трудяшеся в переводе на молдавский и словенский языки отеческих и богословских книг. И егда собирахуся вся братия от внешних послушаний в зимнее время, и наступаше пост Рождества Христова, тогда начинаше из оных преведенных книг соборне поучение творити от первыя седмицы поста и продолжаше до субботы Лазаревы.
На всякий бо день, кроме недели и праздников, собравшимся всем братиям в вечер в трапезу, и заженным бывшим свещам, прихождаше отец наш. И сед на обычнем своем месте, чтяше или книгу святаго Василия Великаго постническую, или святаго Иоанна Лествичника, или святаго Дорофея, или святаго Феодора Студита, или святаго Симеона Богослова, или иных Богоносных отец. В един убо вечер, славенским языком поучение бываше, в другой же молдавским. И егда бываше киим языком поучение, тогда другаго языка братия чтяху навечерие. Старец же поучение творя, абие толковаше, приводя свидетельство от Святаго Писания обоего завета и от богоносных отец учения». Действительно, на полях всех рукописей находим автографы Паисия, содержащих отрывки из греческого текста, с которым он сверял свои переводы.
Биограф Паисия рассказывает, что свои книжные труды старец не оставлял и в последние годы жизни. «Темже и сам даже до смерти своея зело прилежаше к переводу с еллнно-греческаго на славявянский язык отеческих и богословских книг,– говорит Григорий,– да оставит пользу и окормление душ хотящим и ныне подвизатися, ревновати же и внимати учению Богоносных отец наших. Како же писаше – и удивлятися подобает: немощен бо телом отнюд бяше, и во всем правом боку бяху ему раны. На одре убо, идеже почиваше, окрест облачаше себе книгами: ту положены бяху словари разноязычнии, Библия греческая и словенская. Грамматика греческая и словенская, книга, из нея же перевод творяше, посреде же свещи. Сам же яко малая отроча, седя согнувшеся, всю ночь писаше, забывая и немощь тела, и тяжкия болезни и труд».
Совершенно больной, почти не встававший с постели, старец все-таки продолжал писать. За несколько дней до смерти он перечитывал свои переводы и кое-где делал исправления. Составитель жития по этому поводу восклицает: «О, безстрашнейшаго и свята мужа! О души чистыя, соединенныя с Богом! Весь любовию прилеплен бе к Богу, весь и ко ближнему разливашеся любовию». Наконец, силы стали изменять старцу, он не мог уже переводить новых текстов и только просматривал свои прежние труды; не мог он выходить из келии, и 15 ноября 1794 года, на 72 году от рождения тихо скончался, оплакиваемый всей братией. Погребение было совершено всем собором, так как приглашенный для этого епископ Гушский Вениамин опоздал.
Похоронен был Паисий в Вознесенском храме Нямецкаго монастыря, у правой стороны. Над его могилой находится большой портрет почившего, писанный масляными красками. Надпись на мраморной могильной плите писана очень красивой вязью, типичной для XVII века; левый столбец занят славянской надписью, правый румынской. Приведем славянскую часть:
«Зде почивает блаженный отец наш иеросхимонах и архимандрит старец Паисий малоросиянин, иже от Афонской горы с 60 учениками в Молдавию пришед и ту множество братии собрав и общежитиe собою обновив, ко Господу отиде 1794 года ноембрия 15, во дни багочестиваго господаря Михаила Суцула воеводы и преосвященнаго митрополита Иакова».
Братия Нямецкого монастыря с первых же дней по кончине своего старца имели несомненную уверенность в силе его молитв за всех тех, кто с верою и любовью обращается к его небесному заступничеству, и выражением этой их уверенности явилось то, что уже вскоре после его кончины была составлена особая служба (стихиры и канон) «блаженному отцу нашем старцу иеросхимонаху и архимандриту Паисию», в которой почивший прославляется, как великий угодник Божий, по молитвам которого подается верующим душевное спасение и телесное здравие.
Память о Паисии до сих пор жива в Нямецком монастыре, несмотря на то, что монастырь пережил столь тяжелый антиславянский кризис в половине XIX века, что все славянское теперь из него изгнано, а устав старца Паисия зaменeн более легкими обычаями греческих монастырей, богослужение же совершается только на румынском языке. Первые старцы Нямецкого монастыря после Паисия были малороссы. Благодаря им заведена была типография, из которой вышло много ценных изданий славянским шрифтом, а живые сношения с Южной Poccией поддерживались до 50-х годов XIX столетия. Из румынских иерархов особенно почитал Паисия митрополит молдавский Вениамин Костаки.
