ОБРАЩЕНИЕ ОТЦА
Герой романа Л. Франка «Слева, где сердце» так говорит о своей матери: «Моя мать была настолько выше его (отца) во всех отношениях, что он до самой смерти так и не догадался об этом». На моих глазах постепенно совершалось чудо преображения отца, совершаемое терпением, любовью и молитвой моей мамы. К закату жизни характер отца сильно изменился, он стал мягче, добрее, терпимее, сострадательнее. Смиренно нес он полную слепоту, наступившую из-за диабета, который в свою очередь был следствием ранения и контузии на фронте.Врачи говорили, что отец дожил до преклонного возраста главным образом благодаря уходу жены. Отец ложился спать рано, и мама подлаживалась под его ритм, чтобы не огорчать и не беспокоить его, хотя для нее было естественно завершать день ближе к полуночи. Каждый день мама выводила отца на прогулку, держа его под руку,– в любую погоду!
Отец, бывший долгие годы непримиримым атеистом, перед своей кончиной в 1990 году сам попросил позвать священника, чтобы присоединиться к Православию (в детстве он был крещен в Армянской церкви). Мама даже переспросила, правильно ли она поняла, что нужно пригласить православного священника. Отец ответил:
– Я же сказал понятно, позовите русского священника!
Я тотчас позвонил по телефону в Сергиев Посад (тогда еще Загорск); там в одном доме иногда бывал мой хороший знакомый – иеромонах Троице-Сергиевой Лавры отец Евграф. Я хотел попросить передать ему мою просьбу срочно приехать к нам, но оказалось, что именно в этот момент сам отец Евграф находился у телефона. Услышав нашу с мамой просьбу приехать, он сказал, что возьмет благословение у наместника Лавры и сегодня же приедет. Через два часа он был у нас со Святыми Дарами.
Мама заранее попросила у него прошения, если муж вдруг скажет что-то резкое в отношении к Церкви и вере. Отец Евграф вошел в комнату, где лежал отец, у которого к тому времени началась гангрена. Мы с мамой находились в другой комнате, но слышали каждое слово. Священник сказал отцу, что может сейчас совершить чин присоединения его к Православию, затем исповедать и причастить. Отец сказал, что согласен и что для этого он и попросил пригласить священника.
Отец Евграф сначала совершил освящение квартиры, а затем начал чтение Чина присоединения к Православию. Этот Чин совершается помазанием святым миром. Отец повторял за священником все слова, причем выговаривал правильно сложные для слуха церковно-славянские выражения. На вопрос, верует ли он православно в Бога и согласен ли быть членом Церкви, отец ответил утвердительно и получил после миропомазания имя Аркадий. – Так исполнилось пророчество тихвинского старца Якова. Мама плакала от радости во время совершения Таинства. Потом отец впервые в жизни исповедался и причастился. Отец Евграф сказал, что хорошо было бы обвенчать супругов, но для этого ему нужно взять благословение у наместника Лавры.
Из всего чина мне особенно запомнились слова ектении: «О еже податися ему благодати, помазанием всесвятаго мира, еже со дерзновением без страха непостыдно исповедати пред всеми имя Христа Бога нашего, и Того ради страдати и умрети любовно всегда изволити, Господу помолимся». Значит, это помазание святым миром дает человеку возможность страдать и умереть ради Христа. И не просто умереть, а умереть «любовно», то есть в любви к Богу и в полноте Его любви к нам!
Для меня все происходившее стало знаком милости Божией, поскольку это событие совершилось в день моего рождения – 21 марта 1990 года. К сожалению, повенчаться родителям не удалось: на следующий день отец лишился речи и уже не мог ничего отвечать. А на шестой день после этого, 27 марта 1990 года отец скончался.
Господь ждал этого обращения, и в последние шесть дней своей жизни отец страдал уже будучи православным, страдал как благоразумный разбойник. Говорить он уже не мог, но видно было, как ему трудно. Отец Василий Швец говорил, что Мария Сергеевна вымолила своего супруга.
Приведу выдержку из письма мамы об этом печальном для нас событии:
«6 апреля 1990 г.
Дорогая Тамарочка, закатилось мое солнышко.
27-го марта умер Аршак Арутюнович. 28-го похоронили его в Мытищах на Волковом кладбище. В морг не возили. Сразу из дома поехали на кладбище.
9-го марта у него началась гангрена обеих ног, (пальцы почернели) и ухудшилось общее состояние. Отвезли его в больницу: шесть дней обследовали, лечили, перевязывали. В больнице жарко, душно, табачный дым, до 12 часов ночи пищит радио – слушают сессию выздоравливающие.
13-го ночью Аршак не спал – умолял меня увезти его домой. Утром 14-го поговорила с лечащим врачом. Он сказал, что очень скоро наступит конец, лечение бесполезно, нужен только уход. Я попросила выписать его домой, что доктор срочно и сделал. Кареты скорой помощи для нас не нашлось. Саша нанял такси, и в 11 часов дня привезли Аршачка домой. На четвертый этаж он с нашей поддержкой поднялся сам, так велико было желание вернуться домой. Сразу устроила ванну, дала чистое белье, уложила в мягкую постель, открыла все окна. Стало лучше, но ненадолго. Далее все хуже и хуже, начался отек легких и горла, затрудненное дыхание.
И 27 марта в 8 часов утра он умер у меня на руках, было ему 78 лет. Я сделала все, что возможно. Все хлопоты до и после смерти Аршака легли на Сашу. Он все сделал очень хорошо. Помогли соседи – четыре добрые женщины. Собрали, что у кого было, и сделали поминки. Из наших была Катя, и она живет здесь у родных. Остальные наши не смогли приехать – кто болен, кто слаб. Годы-то, какие у всех!
Теперь плетусь от учреждения к учреждению, чтобы получить единовременное пособие офицера – инвалида Великой Отечественной войны. Надо сдать 8 документов, даже копию свидетельства о браке и т. д.»
***
Узнав о смерти Аркадия, отец Евграф заказал в мастерских Троице-Сергиевой Лавры крест и привез его нам. После погребения отца на Волковом кладбище этот крест поставили над его могилой. И здесь протянулась светлая ниточка из прошлого. – Ведь отец с мамой учились в Сергиевом Посаде, жили в общежитии в Вифанском и Черниговском скитах Лавры. И вот через много лет именно отсюда, из Сергиевой Лавры послан был крест, увенчавший многотрудную жизнь Аркадия, вернувшегося в Отчий Дом. А сегодня под этим же крестом покоится и тело рабы Божией Марии, его любящей и любимой супруги.
***
После смерти отца я обнаружил в Евангелии, которое обычно читала мама, листок с выписками, написанный рукой отца. Значит, он читал Евангелие, пока не ослеп. И не только читал, но и пытался осмыслить и понять, во что верят его жена и сын.
Чудо обращения отца стало для меня важнейшим доказательством того, что ни один человек, даже по видимости совершенно далекий от Бога, не потерян, и ему можно помочь. Но здесь не помогут ни философия, ни красноречие, ни мудрость, а только любовь, сострадание, терпение и растворенная слезами молитва любящего сердца.
***
Для мамы кончина отца стала рубежом. С этого момента вся ее жизнь была отдана людям. Именно в эти последние годы просияли те благодатные дары, которыми наделил ее Господь: дар любви, помощи в болезнях, дар прозорливости, дар утешения, дар рассуждения.
Она, как милосердный самарянин, помогала людям своей любовью, состраданием к их бедам и печалям. Себя она не жалела, не думала о своих интересах, а просто отдавала себя другим.
ЛЮБОВЬ К ЦЕРКВИ
Жизнь мамы проходила в ритме церковного года: служб, постов, праздничных дней. Она внимательно слушала голос Церкви, радовалась каждому ее успеху и сама по мере сил участвовала в возрождении церковной жизни во многих по внешней видимости малых делах. Она любила наш церковный народ, и особенно любила пастырей Церкви,– никогда не осуждала и не обсуждала их недостатки.Часто я слышал от мамы: «Так хочется в храм. Это – Дом Божий, это тело Христово, там Дух Святой, там сила Божия совершается».
Из церкви приходила всегда преображенной, просветленной, ликующе-радостной. Даже ослепший отец говорил: «Ты такая хорошая приходишь из церкви, от тебя что-то такое идет, что и мне становится лучше и легче переносить болезни».
Не раз рассказывала Мария Сергеевна, как долгие годы приходилось таить веру, ходить в церковь украдкой, чтобы об этом не узнали знакомые или сотрудники на работе. Она вспоминала, что на службах в храмах видела в основном женщин. С удивлением и восхищением говорила Мария Сергеевна об этих женщинах, которые не щадили своей жизни и преодолевали страх, вставая на защиту гонимой Церкви. Сколько храмов, приговоренных к закрытию или разрушению, спасла живая стена из русских верующих женщин. Недаром святой Патриарх Тихон сказал о них: «Церковь спасут платочки».
Мама очень любила стихи А. Солодовникова, постоянно читала их приходящим к ней людям. Вот одно из них:
В неделю жен-мироносиц
Мужчины больше философствуют
И сомневаются с Фомою,
А мироносицы безмолвствуют,
Стопы Христа кропя слезою.
Мужи напуганы солдатами,
Скрываются от ярой злобы,
А жены смело с ароматами
Чуть свет торопятся ко гробу.
Людские мудрецы великие
В атомный ад ведут народы,
А белые платочки тихие
Собой скрепляют церкви своды.
В помяннике мамы была страница с женскими именами,– в нее вписывались те, кого мама называла мироносицами, в основном женщины, которые помогали в церкви. Мама говорила: «Это очень высокое и благодатное служение. Немногие из женщин способны взять на себя этот подвиг,– но они есть, и их особенно любит Божия Матерь».
***
Трогательной была любовь мамы к акафистам. Она читала их каждый день,– выбирала акафист святому дня, или следовала внутреннему чувству, иногда советовалась со мной, какой акафист прочесть сегодня. Часто акафисты читали или пели кто-то их прихожан поярковского или сходненского храмов, которые специально приходили в наш дом помолиться вместе с мамой. Обычно мама слушала акафисты, стоя на коленях. У нее была тетрадочка, в которую она записывала, что было прочитано. Однажды в июле месяце, на который приходится память многих Богородичных икон, мы с мамой каждый день читали новый акафист, посвященный Божией Матери.
***
Обычное дневное правило ее состояло из утренних и вечерних молитв, обязательного чтения кафизмы из Псалтири, чтения Евангелия и Апостола. Во время Великого поста мы вместе читали акафист Божественным Страстям Христовым.
Причащалась мама примерно один раз в три-четыре недели, обычно это происходило в большие праздники. Обязательно причащалась в день своего Ангела (25 июля), в Неделю Торжества Православия и в Великий Четверг. Перед причастием читала правило, готовилась к исповеди, заранее приготовляла одежду для храма. Говорила, что перед причастием волнуется и не может заснуть, поэтому проводила ночь в молитве.
***
Мама знала текст Литургии напамять. Перед церковной службой она часто просматривала Минеи (Минеи – книги, содержащие службы всего церковного года), чтобы заранее подготовиться к богослужению и лучше понять его. Она говорила, что без этой самостоятельной работы будет много непонятного, так как на слух славянские тексты воспринимать сложно. Тем, кто жаловался на трудность богослужений, мама говорила, что причиной непонимания являются наши лень и нежелание трудиться.
Мама рассказывала: «Я ведь тоже не сразу стала понимать тексты богослужений и стояла в храме, не зная, что там происходит. Но однажды сказала себе: да как же так, почему ты не прочтешь сама и не выучишь, не поймешь смысла того, что происходит во время богослужения. Я взяла текст Литургии с толкованиями и стала внимательно читать, вдумываясь в каждое слово, прочитывала даже священнические молитвы. Делать это пришлось много раз, и постепенно мне стало понятно все, что происходит во время Литургии. Потом точно так просмотрела последование вечерни и утрени… Когда вы будете знать, что происходит во время службы, что означают действия священника, диакона, что происходит в каждый момент Литургии или иной службы, то в храме никогда не будет скучно, не будешь с томлением ожидать окончания богослужения, не будешь уставать от долгого стояния. Все преобразится тогда для тебя в храме и начнешь понимать, что в храме и есть истинная духовная жизнь, именно в храме, и такая радость загорится в сердце, и ты станешь соучастником во всем здесь происходящем.
Мне часто говорят:
– Я не понимаю слов Псалтири.
Но мы же грамотные люди, сейчас столько книг печатается и все можно выяснить. Непонятно слово или фраза – можно посмотреть по словарю или прочесть в переводе на русский язык. Нужно только не лениться».
Мама очень любила церковно-славянский язык, говорила, что этот Божественный язык создан для молитвы. Мы каждый день читали вместе Евангелие, и мама всегда просила, чтобы я читал на церковно-славянском языке. Если какое-то слово было непонятно, мама обязательно выясняла его значение по словарям.
***
До конца своих дней мама учила слова молитв, тропарей и кондаков, делала выписки особенно полюбившихся ей церковно-славянских выражений. Она хотела, чтобы я выучил молитву «Отче наш» на греческом языке: «Ты ездишь на Афон,– говорила она,– бываешь в Греции, надо выучить напамять «Отче наш». И каждый день перед обедом она брала текст, чтобы я заучил греческие слова. Так мы с ней вместе и выучили эту молитву на греческом языке.
***
С большой любовью и благоговением мама относилась к поминальным запискам. Она всегда их заранее готовила, красиво оформляла виньетками и буквицами. Священники замечали ее записки: их было радостно читать. Для мамы поминовение было живой связью с близкими ее сердцу людьми,– живыми и усопшими. Имена людей, за которых она молилась годами,– помнила наизусть..
Кроме книжечки-помянника, мама обычно записывала на перфокартах имена тех, за кого она особенно углубленно и часто молилась. – Помнится, была перфокарта с именами близких родственников; с именами наших благодетелей (тех, кто помогал нам материально), с именами болящих, а также тех, о ком просили особо помолиться.
Добавьте комментарий