ДА, СЛАВА БОГУ, ТАК И БЫЛО
Прочитала в местной приходской газете воспоминания о Марии Сергеевне. Очень приятно было от сознания, что написанное там – правда. Не общие слова, а конкретные действия и радостная реакция на них окружающих; да, слава Богу, так и было.Не могу похвалиться долговременным знакомством с Марией Сергеевной, но и те довольно короткие встречи вполне обрисовали ее облик – милой хлопотуньи, внимательной и чуткой, умеющей слушать. – Последний дар –сейчас очень редкое явление. Обычно люди спешат завладеть человеком и навалить на него свой груз: досады, боль, обиды, тревоги. Часто этот порыв наталкивается на сопротивление слушающего, выраженное теперь расхожей фразой: «Это ваши проблемы». Ничего подобного не могло случиться в том пространстве, там, где находилась Мария Сергеевна: она сидела и слушала любого: старого, малого, давно знакомого или первый раз переступившего порог ее кухни. – Слушала столько, сколько нужно было человеку.
С детства мне доводилось часто бывать в обществе людей пожилых, слушать поневоле (просто некуда было деться, все происходило в одной комнате) горестные повести о трудностях жизни и, вместе с тем, встречать таких людей, которые умели по-христиански встречать и принимать всё и всех. Без раздражения, осуждения, личных обид и требований.
Мне всегда казалось, что этот дар – отличительная черта русской женщины, о которой еще Некрасов сказал: «Пройдет – словно солнце осветит, посмотрит – рублем подарит». Мария Сергеевна воспринималась вот так же.
Понимая, как она нужна всем,– знакомым, соседям, близким и дальним; видя, как все спешат к ней со своими горестями, не думая о том, что и ей надо отдохнуть, я не отвлекала ее, не хотела отнимать ее у тех, кому трудно. Поэтому у меня почти нет каких-то конкретных воспоминаний, больше общее ощущение радости от того, что такие люди были у нас, у нашего народа.
Пусть я знаю мало, но кто-то, особенно ею трепетно любимый сын, знают много. Думаю, что долг всех, кто встретил Марию Сергеевну на своем жизненном пути, записать все, что может оживить в памяти ее образ. Это важно потому, что многое из прекрасных черт нашего народа на глазах исчезает. Замечательные качества русских женщин-христианок, не подкрепленные реальными примерами, могут превратиться в безжизненный перечень добродетелей, никого не вдохновляющий и ничему не учащий.
В материалах, собранных о Марии Сергеевне и посвященных ее памяти, думается, надобно особенно уделить место и тому, что ей пришлось пережить. Естественно, об этом могут знать скорее всего родственники, но приоткрыть мир ее личных переживаний и трудностей необходимо. В борьбе с тяготами выковывается характер. К концу жизни яснее видно – вышел ли человек победителем или сломался.
К сожалению, ничего более сказать не могу. В глазах стоит ее простое открытое русское лицо, радостно встречающее вовремя и не вовремя. Она умела о себе не только не говорить, но и не думать, когда появлялся кто-то. Умела целиком на время встречи заняться заботами пришедшего, будто ничего другого на всем белом свете важнее не может быть. И, думаю, каждый, уходя, берег в душе тепло ее участия, которое в наши дни многими воспринималось как чудо.
Галина Александровна Пыльнева
ОНА ПОДАРИЛА МНЕ ПОКОЙ…
С Марией Сергеевной, тогда еще юной студенткой, и ее мужем я познакомилась в Балашихе, где мы вместе учились в Московском Зоотехническом институте. Мы подружились семьями и мой муж Дима Бойко уговорил Аршака перейти на факультет каракулеводства, убедив его, что это намного более перспективное направление, чем птицеводство. О нашем тогдашнем общении ничего особенного рассказать не могу. Ездили иногда вместе в театр. Еще были вместе на практике в Средней Азии, где я заболела бруцеллезом.
После института нас разбросало по стране распределение, а потом была война, так что встретились мы снова лишь когда мой муж и Аршак работали в Министерстве сельского хозяйства. И снова долгое расставание, когда Мария Сергеевна с семьей уехала в Молдавию на двенадцать лет. Когда они вернулись в Подмосковье, я помогла Марии Сергеевне устроиться на работу в лабораторию кормления животных АМН СССР на Планерной.
Там выращивали лабораторных животных, в основном крыс и кроликов, занимались вопросами кормления. Она быстро вошла в курс дел. От станции железной дороги до лаборатории было более пяти километров. Мария Сергеевна проходила этот путь каждый день пешком, а зимой брала с собой лыжи и прямо от станции вставала на них – и так все годы работы. Потом наш соученик по институту Ваня Савельев устроил ее в Птицепром Министерства сельского хозяйства СССР. После этого мы долго не встречались, хотя постоянно перезванивались.
Всего один раз она приехала ко мне, и мы провели восхитительный вечер. Мария Сергеевна взяла с собой мандолину, играла на ней, мы пели любимые наши песни. Потом я села за рояль – и снова лилась старая любимая наша музыка. Она осталась и в старости такой же ласковой и любящей, как в студенческие годы. Ее приезд был для меня, как целительный бальзам на душу. После стольких скорбей – смерти сына и мужа, она подарила мне покой. Это человек с большой буквы и святая женщина. Она ни на что не жаловалась, хотя ее уже настигла смертельная болезнь. Зато я излила ей свою душу, все рассказала о своих бедах и печалях.
Я звонила ей во время ее предсмертной болезни. Голос у нее был спокойный и бодрый, хотя она знала, что осталось жить недолго. Говорила, что молится постоянно, читает Псалтирь. На меня беседы с ней по телефону имели самое радостное и умиротворяющее действие. Для меня Мария Сергеевна – образец любви и в то же время мужества. Как она умела переносить скорби и испытания, многочисленные переселения, бездомную жизнь!
Когда она отошла ко Господу, я, к великому сожалению, не смогла проводить ее в последний путь, так как сама уже не могла подниматься с постели. У меня остается чувство восхищения этой удивительной женщиной и благодарность Богу за то, что Он подарил мне встречу с ней.
Тамара Петровна Бойко
НАША МАРУСЯ…
Я младше Марии на двенадцать лет, поэтому, когда она уехала из родительского дома во взрослую жизнь, я была еще совсем маленькой, и общение наше было ограничено: письма и редкие встречи. Я ей очень благодарна за поддержку в то время, когда сама стала учиться. Она постоянно присылала мне какие-то деньги, хотя самой ей жилось очень трудно, деньги не большие, но мне это было хорошим подспорьем. А какие письма она писала мне! Замечательные письма…
Когда она тяжело заболела, пришло время и мне помочь ей по мере сил. Я так рада, что мне довелось эти последние месяцы ее жизни быть с ней рядом. И еще я хочу поблагодарить всех, кто был рядом в это трудное время: священников, друзей, знакомых Саши и Марии Сергеевны. Это все такие любящие, заботливые люди. Спасибо им за сочувствие, за любовь к моей сестре. А как замечательно провожали в путь всея земли нашу Марусю. Все это так нас с Сашей радует. Спасибо всем за это.
Когда я училась в техникуме в Березовике, сестра пригласила меня приехать к ней на Сходню, посмотреть, как они устроились. Я приехала, сошла с электрички и думаю: как же узнать, в какую сторону идти. Спрашиваю людей – никто не знает. Толпа разошлась, на перроне никого не осталось. И вдруг я увидела женщину с ребенком на руках. Подошла к ней и спросила: – как мне пройти на такую-то улицу? Когда женщина обернулась, то я увидела, что это сестра Маруся с сыном…
Они снимали комнатку у сердитой хозяйки и потихоньку строили свой дом на Сходне. Жили очень бедно. У Марии Сергеевны на стене висел маленький мешочек с конфетами. Она снимала его и давала конфеты мне и сыну. Для меня тогда это было недоступное лакомство. У дома было много цветов – Маруся за ними любовно ухаживала. Сашу (сына) взяли в ясли в Химках на неделю, а в субботу забирали домой на выходной.
Вспоминаю, как я приехала к Марусе перед Пасхой. Она болела так, что даже не могла встать с постели. Поэтому я убиралась в доме, все постирала, выгладила, помыла полы. Сестра сказала:
– Я ведь каждый год перед Пасхой делаю генеральную уборку, чтобы встретить праздник в чистом доме. А тут слегла – и просила Господа, как бы мне все же приготовиться к Пасхе. И тут Господь послал сестричку в командировку в Москву, и все устроилось.
Однажды летом направили меня из Тихвина в командировку в Нижний Новгород (тогда еще Горький). Закончив дела, перед самым отъездом зашла я в цветочный магазин. Перед входом в него стояла гора чугунных батарей. Стоявший рядом парень толкнул эту батарею, она развалилась и одна батарея упала мне на ногу. Боль невыносимая, идти совсем не могу. Взяла я такси, доехала до вокзала, попыталась найти медпункт, но он был закрыт. Кое-как забралась в поезд, всю ночь глаз не сомкнула от боли. Утром по приезде в Москву сразу отправилась к сестре на дачу – благо вокзалы рядом. Как дошла до дома,– не помню, так невыносимо болела нога.
Маруся сразу осмотрела ногу, промыла, положила подорожник и сказала:
– Это сильный ушиб, походи-ка босиком по земле, сколько сможешь – ходи. Я послушалась, и к вечеру боль почти прошла.
На следующий день я снова походила босиком по земле, по траве, и уже спокойно отправилась на вокзал. Сестра сказала, что земля лечит наши раны. Но, наверное, здесь присоединилась и ее молитва, ее дар помогать больным людям. Так удивительно быстро прошла боль, и никаких неприятных последствий не было.
Моя дочь Танечка считает, что ее тетушка Маруся – удивительная женщина. Когда они с мужем были в Москве, то накупили разных необходимых вещей. Муж по своей инициативе пошел в магазин и купил еще большущую куклу «Буратино» с колпачком и длинным носом. Таня стала его «воспитывать» и укорять, что мол и так вещей много, куда поместим «Буратино» с таким носом? А Маруся стала ее убеждать: ведь он о детях беспокоится, хочет порадовать их этой куклой. Татьяна успокоилась и все остались довольны.
Антонина Сергеевна, сестра Марии Сергеевны
ДЕРЖИТЕСЬ ДРУГ ДРУГА, МОЛИТЕСЬ, ПОМОГАЙТЕ…
У Марии Сергеевны был удивительный дар примирять людей. В наш век небывалой розни, когда рвутся дружеские и семейные связи, это так нужно людям! Она говорила о людях только хорошее и помогала увидеть в человеке самое доброе, светлое и снова восстановить утраченный ссорой образ. «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф. 5, 9) – так Господь сказал о таких людях. А как она могла утешить скорбящего человека!
Тепло и радостно было с ней просто беседовать, или посидеть рядом молча. Когда она ушла из земной жизни, я поняла, что некому излить душу, поговорить о духовных трудностях и жизненных проблемах, спросить совета. Позвонишь по телефону, расскажешь о своей беде или даже ничего не скажешь, а просто послушаешь ее веселый, бодрый голос,– и нет уже тяжести на душе, все проблемы, рой помыслов – все отлетело! Это дар Божий, это молитва к Богу и любовь к человеку постоянно совершали такое чудо в нашей жизни при общении с ней.
***
Особенно запомнилось мне погребение Марии Сергеевны. Поярковский храм был в этот день особенно красивым и уютным. Я почувствовала присутствие Божие. Мария Сергеевна лежала во гробе красивая, помолодевшая. Гроб был обтянут материей благородного василькового цвета; я подумала о весеннем небе,– множество живых цветов было данью Марии Сергеевне, так любившей цветы. Праздничная атмосфера царила в церкви, что редко бывает при погребении. Был только один изъян: нужно было сразу после кончины подвязать платок, чтобы рот был закрыт. Но этого не сделали, и рот Марии Сергеевны был приоткрыт, так что виднелись зубы. Сколько я ни старалась сомкнуть ее губы, ничего не получалось, тело уже остыло.
Тогда я взмолилась: «Мария Сергеевна, родная, закрой свои губки, чтобы не было видно зубов! Я хочу, чтобы ты красивой уходила от нас! Божия Матерь, помоги!»
И она тотчас сама сомкнула уста. Это настоящее чудо совершилось на наших глазах. Еще одна женщина, кажется Ольга, стояла рядом и видела это чудо.
Игумен Валерий Ларичев отпевал Марию Сергеевну с такой любовью и благоговением, что я сразу успокоилась – Саша не одинок, рядом с ним остается на земле такой священник – врач духовный и телесный.
После погребения на Мытищинском Волковом кладбище меня пригласили возвратиться в Поярково на поминальную трапезу, но я отказалась, потому что отпевание и погребение Марии Сергеевны были для меня духовной трапезой, и я была насыщена ею. И отправилась я домой так, как мне хотелось: тут же нашлась машина, которая довезла меня до нужной станции метро.
Когда уходят от земли близкие люди, мы часто не можем удержать слезы и отогнать печаль; здесь же царили мир, покой и согласие. Слезы близких мешают усопшим обрести покой.
Помню ее слова: «После моей смерти связи не теряйте, держитесь друг друга, молитесь, помогайте, не оставляйте ни в беде, ни в радости».
Сразу после кончины Марии Сергеевны я начала чтение Псалтири; кроме того, каждый день прочитывала и акафист за единоумершего. На третий день она приснилась мне сияющая, радостная, в светлых одеждах, на голове белая накидка. Я спросила:
– Как тебе там?
– Все хорошо, я даже не думала, что мне будет так радостно, никакими словами не выразишь.
– А как я пойду, встретимся ли там?
– И у тебя все будет хорошо,– не печалься!
После этого сна я как на крыльях летала, такие легкость и радость были на душе.
***
Как при жизни с нами Мария Сергеевна молилась о нас, грешных, так и сейчас не оставляет своего попечения. Кажется, что я постоянно чувствую ее зоркий взгляд и готовность войти в нашу жизнь, помочь, утешить. Совсем недавно одной из моих знакомых – красивой молодой девушке сделали предложение двое юношей; один из них – армянин, неверующий, другой – русский, православный. Ей по душе был больше армянин, но все знакомые и родители настаивали, чтобы выходила замуж за православного. Я очень люблю эту девушку и мне хотелось видеть эту близкую душу счастливой в семейной.
Целый день я молилась о том, чтобы получить вразумление: как правильно поступить моей знакомой. После молитвы я уснула и мне приснилась Мария Сергеевна; она сказала: «Позвони прямо сейчас моему сыну». Я проснулась: будильник показывал три часа ночи. Набрала нужный номер и Александр сразу поднял трубку,– значит не спал. Я спросила, чем он сейчас занимается, на что он ответил, что редактирует книгу о маме. Стало мне понятным, что сон не случайный, а вразумляющий и дающий ответ на пою потребу. Я рассказала Александру о моей знакомой, и он поведал, как в молодости, будучи студенткой, Мария Сергеевна полюбила своего сокурсника-армянина. Отец Марии Сергеевны был против этого брака и говорил дочери: «Ведь ты верующая, а он не верит в Бога, к тому же сам с Кавказа, еще увезет тебя туда…» Но Мария Сергеевна смогла убедить папу, познакомила его со своим избранником, после чего отец дал благословение, и брак их оказался счастливым. Тогда для меня стало совершенно ясным, что Мария Сергеевна ответила на мой вопрос. Если девушка любит этого юношу-армянина, то может выходить за него замуж, хотя он пока и неверующий.
Анна Павловна
МЫ БЫЛИ ЕЕ ДЕТЬМИ
Господь даровал мне счастье этой встречи. Мария Сергеевна с первого знакомства удивила меня; и многие годы я не переставал изумляться ее характеру, поведению. Она была очень юной по душевному устроению. Первое, что меня поразило: она каждый день воспринимала как праздник. Эта атмосфера праздника всегда окружала ее,– рядом с ней и другие забывали о серых буднях. Для меня это было непостижимым идеалом, я пытался жить так, но получалось плохо. Но тут я встретил человека, который так живет постоянно, естественно, безо всякой натуги. Это редчайшее в наши дни отношение к жизни – жизнерадостное. Сама интонация голоса, поведение, облик – всегда у Марии Сергеевны были праздничными.
Мы постоянно живем в суете, многозаботливости, забывая о главном: что мы живем в мире Божием и с Богом, что мы живем в атмосфере праздника, который дарует нам Господь.
Долгое время наше общение ограничивалось беседами по телефону. После каждого звонка и даже краткой беседы, я чувствовал, что отходила тяжесть от сердца, становилось тепло, легко и радостно. Она жила действительно совсем другим, у нее было другое лицо: лицо свободное, естественное, открытое, спокойный взгляд. В ней была простота. Мы говорим, что Бог прост («Троице Простая», обращаемся в молитве к Ней). Эта простота, к которой человек приходит путем страданий, бывает только от Бога.
Никаких формальных преград между нею и людьми не было. Она действительно воспринимала каждого человека, как посланного ей Богом. Она не просто говорила, а говорила весело, звонко смеясь после сказанного. Это было так необычно и так приятно, как будто колокольчики зазвенели.
Она общалась, передавала многое людям от сердца к сердцу. Помнится, после рассказа о наших бедах сказала:
– Что ж так убиваться? Оглянитесь вокруг: солнце светит, снег валит, Господь любит нас!
Я не представлял ее горюющей и плачущей. Всегда она бывала ясной и светлой.
Мария Сергеевна часто говорила о необходимости терпения и сама являла жизнью эту добродетель. Поэтому, наверное, помогала и другим обрести ее. Она достойно пронесла свою тяжкую болезнь. Удивлялась и благодарила Бога, что Он даровал ей такую длинную жизнь, несмотря на смертельную болезнь, полученную еще в юности. Говорила, что никогда не думала дожить до таких лет.
Она ни минуты, ни секунды не позволяла себе жить без радости. Сейчас большинство людей обращены внутрь себя, к своим заботам, проблемам. Ничего подобного в Марии Сергеевне не было, ничего печально-обыденного, в ней все было другое – это особенно меня поражало.
Мария Сергеевна прожила много лет. На Востоке говорят, что человек, доживший долголетия – это уже знак милости Божией. Но дело не в количестве прожитых годов. Мария Сергеевна принадлежала к особому поколению, пережившему все ужасы российской судьбы в XX веке. Мы не видели того страшного, что пришлось пережить ее поколению, а они кипели в этом котле. Несмотря на трагический опыт, Мария Сергеевна сохранила светлую радость во всех пережитых кошмарах – и это изумляло.
У Марии Сергеевны была особая духовная связь с отцом Василием Швецом. Они были очень разные, но точно одного духа. Это я воспринимал и убежден, что это так.
Самое, быть может, заметное, что открывалось в Марии Сергеевне – это дар материнства. Она часто повторяла: «Вы все для меня – дети».
Да, мы действительно были ее детьми, и не важно кому и сколько было лет, а сколько ей. Она была для всех нас, знавших и окружавших ее, любящей матерью.
Мне посчастливилось видеть, как Мария Сергеевна общалась с детьми. Они ее искренне радовали. Сейчас взрослые смотрят на детей как на обузу, как на что-то мешающее жить по своим желаниям. Часто мрачно-уныло смотрят на детей, и даже сердятся. У Марии Сергеевны было отношение с детьми, как с равными, она играла с ними искренне и серьезно. У нее была дивная близость с детьми, и они ее понимали и любили. Эта детскость, которая должна быть в каждом человеке и о которой Сам Господь сказал: «Если не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3). Это качество природное, это дар Божий, этому не научишься.
Мария Сергеевна не набирала мусора в жизни, а постоянно стремилась освобождаться от него, исправляла то, что замечала в себе неладного или на что указывали окружающие.
Мария Сергеевна – редчайший человек, и что еще добавить, действительно редчайший.
Еще одно удивительное качество: поговоришь с ней и такое чувство, будто всю жизнь ее знал, и она тебя, нет никаких преград, поразительная открытость. Ей можно было рассказать все, даже самое постыдное, как будто родному человеку, с которым прожил целую жизнь.
Вячеслав Исаев
Добавьте комментарий