ИНОКИНЯ ЕВА
В храме даже на самой многолюдной праздничной службе можно было сразу узнать, где находится Мария Сергеевна Трофимова. Тихой радостной благодатью веяло из того уголка, где стояла она в своем аккуратном платочке, в мягком шерстяном жакете (который мой муж Алексей всегда называл «достойным»), с хорошей прямой спиной, радостная, ясноглазая, готовая улыбнуться каждому человеку. Для всех у нее находилось доброе слово, пожелание, совет, или просто улыбка. Слово ее успокаивало и исцеляло израненные души. Помню, как просветлел лицом и как-то сразу внутренне успокоился после короткой десятиминутной беседы с Марией Сергеевной мой сын Кирилл, истерзанный четырехлетним пребыванием за границей, находившийся тогда в тяжелейшем моральном состоянии. А ведь они были едва знакомы. «Какая это удивительная женщина,– сказал потом мой сын,– сколько в ней доброты, силы, и чуткости к незнакомым людям. Знаешь, мама, мне хочется молиться о ней!» – И по сей день молится.
Главными качествами Марии Сергеевны, которые поражали любого попадавшего в ее орбиту человека, были любовь к ближним и постоянная радость бытия. Качества эти не только создают исключительную человеческую личность, но по сути являются главными духовными ценностями христианина, целью его земной жизни. Они находятся на вершине духовной лествицы, куда нам, грешным, не только взлететь, но даже доползти сложно. Эти добродетели, без которых нет настоящего Православия, не даются ни постоянной тренировкой характера, ни штудированием святоотеческой литературы, ни дисциплинированным отстаиванием церковных служб. Потому что они – дар Божий; а сколько было у Марии Сергеевны еще таких прекрасных Божиих даров! Ее ясная веселая молодость удивляла многих и подтверждала истину, что молодость – не временное биологическое состояние тела, а Божий дар, непостижимое таинственное состояние души, присутствие благодати Святого Духа, определяющего всё во внутреннем и внешнем состоянии человека. Из моего житейского, профессионального и духовного опыта мне открылось, что возраст – одна из самых субъективных категорий на свете. И Мария Сергеевна была блестящим подтверждением этому.
Рядом с сияющей и бодрой Марией Сергеевной холеные молодые дамы, годившиеся ей в дочки, казались вялыми, аморфными, унылыми. Она действительно была гораздо моложе нас всех. Раннее старение – тяжкий крест нашего времени. Это печальный, но неопровержимый факт. Молодежь сейчас в России и на Западе удивительно быстро и невосстановимо стареет. Отчего? От сумасшедшей гонки за ложными ценностями, от переизбытка информации, от неуверенности в будущем, от суеты, хаоса, жадности. От бездуховности, равнодушия к ближним, от неумения и нежелания молиться. Психологи называют раннюю старость деградацией личности. Жизнь без Бога становится для многих могилой при жизни. Живя в Европе, я все чаще встречаю двадцатилетних глубоких стариков и молодых, духовно здоровых семидесятилетних людей.
Усталость была Марии Сергеевне неведома. Все горело в ее руках, и как много она умела! Праздность, хаотичность, уныние были абсолютно несовместимы с ее характером. Господь щедро давал Марии Сергеевне физические и духовные силы. Удивительно, столько она успевала! Она любила церковь и много лет помогала наводить порядок в храме. Родной дом полностью держался на ней. Она ухаживала за сыном, постоянно перепечатывала на старенькой машинке его книги, была бессменным секретарем, корректором и редактором. Помимо этого день-деньской убирала, стирала, готовила, принимала гостей, копала грядки. И еще денно и нощно молилась.
Мы с мужем любили заезжать на Сходню к Трофимовым, в родной «Санаторный тупик», от которого веяло теплом и благодатью. Однажды осенью по пути в Поярково завернули без предупреждения. За своим заваленным бумагами письменным столом Саша работал над очередной книгой. А Мария Сергеевна сидела в саду на высокой яблоне, собирая урожай. Снизу на нее влюбленными глазами взирал верный кот. Эта картинка, так связана с ней, и так ее выражает, что время над ней бессильно…
Дорогая наша Мария Сергеевна была умницей, интеллектуалкой и много читала. Думаю, что не нашлось бы серьезной проблемы в духовной и материальной жизни, о которой у нее не было бы собственного мнения. Поражала глубина оставленных ею воспоминаний, редкое знание и ощущение жизни. И при этом – редчайшая скромность, подлинное смирение, нежелание демонстрировать свою эрудицию и высокие таланты. Она всегда старалась казаться проще, чем была на самом деле. Были на то веские причины. В повседневности ее окружали простые безыскуственные люди, и Мария Сергеевна не хотела казаться умнее и значительнее их. Одинаково ровна и ласкова была она со всеми: известными богословами, профессорами, журналистами, художниками и соседскими полуграмотными бабушками. Всех выслушивала, поддерживала, а главное – любила. Как уютно и радостно было нам рядом с ней! В человеческой жизни тесно переплетено доброе и злое, высокое и земное, суетное и духовное. Для многих женщин был важен личный пример Марии Сергеевны, ее хозяйственность, умелость, несгибаемость в борьбе с коммунальными проблемами, ее замечательные отношения с родственниками и сыном. Сколько ушло с ней неоценимого опыта, знаний о трагической истории нашей страны, о самом кровавом и искусительном для России двадцатом веке!
Думаю, что любая профессия была по плечу Марии Сергеевне. Можно представить ее учителем и врачом, журналистом и монахиней. И почему-то в последнее время мысленно я все чаще обращаюсь к ней: «матушка». Но разве быть настоятельницей монастыря сложнее, чем год из года окормлять нас, мирских гордецов и упрямцев: самоуверенных, вздорных, суетных…
***
Поколения советских людей воспитывались атеистами в системе ложных ценностей и постулатов. Среди них была и абсурдная установка: «В здоровом теле – здоровый дух», исказившая сознание тысяч людей. Все было совсем наоборот. Именно высокая духовность, умение сострадать и радоваться, и конечно же, Вера, надолго оставляют человека молодым. Кстати, полостью эта крылатая латинская фраза звучит совсем иначе: «да будет в здоровом теле здоровый дух». В привычной «обрезанной» форме смысл афоризма совершенно искажается.
Здоровый дух позволял немолодой уже, страдающей тяжелейшим физическим недугом Марии Сергеевне сохранить поразительную молодость, оптимизм, трудоспособность. Мария Сергеевна всегда казалась здоровой, бодрой, минимум лет на десять моложе, чем на самом деле. Но, главное, была она всегда довольна своей жизнью! Это было уникальным качеством. Можно еще найти в наше время людей здоровых и процветающих, но довольных своей жизнью практически не встретишь. Достаточно было побыть с ней совсем недолго, чтобы ощутить прилив сил, бодрости и надежды. И сама я не раз обнаруживала в себе желание припасть к Марии Сергеевне, побыть рядом с ней незащишенной и слабой, сбросить груз многолетней усталости. Но все же старалась не делать этого, прекрасно понимая, что не имею на это никакого права. Да и не было у меня проблем, достойных ее внимания.
Мария Сергеевна разрешала настоящие духовные драмы, выводила людей из глубоких моральных кризисов, «врачевала» серьезные телесные и душевные недуги. И делала она это без лекарств и специальных методик, просто фактом своего существования, своей беспредельной преданностью Богу, Царице Небесной и Церкви. Призванием и послушанием Марии Сергеевны в последние годы была молитва за людей. И как бы не хотелось мне избежать повторений и «перепевов» других людей, невозможно не сказать об этом ее Божием даре. Многие люди приходили к ней, простой мирской женщине, с просьбой помолиться за них. За помощью и духовой радостью притекали к ней священники и миряне, больные и здоровые, старики и дети, соседки, крестники, друзья ее сына… Она не отказывала никому. Она всех любила. Этому сердцу всегда было важнее отдавать, чем брать.
Бесконечно изнуряли мы Марию Сергевну своими проблемами, сомнениями, бедами, порой мелкими, коммунальными, не стоящими ее высокого духа. Забывали о ее недуге, о глубокой внутренней жизни, постоянном молитвенном подвиге, требующем уединения и покоя. Немало было вокруг нее нравственных потребителей и духовных нахлебников.
Несколько часов, проведенных в ее обществе, производили на человека неизгладимое впечатление на всю жизнь. Расскажу об одной такой ее встрече с молодой монахиней, человеком драматичной судьбы. У этой встречи есть предыстория.
***
В начале мая 1996 года мы с Сашей Трофимовым и еще несколькими прихожанами поярковского храма Рождества Пресвятой Богородицы готовились отправиться в длительное паломничество на Святую Землю. Помимо Израиля, Кипра, Греции нам предстояло посетить и итальянский город Бари, где покоятся мощи святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских. Побывать на празднике у любимого святого было пределом наших мечтаний. И вот уже куплены путевки, заказаны железнодорожные билеты в Одессу. Ведь именно из этого русского православного города, освященного многими монастырями и храмами, нам предстояло отплыть на пароходе к берегам древнего Кипра, первой цели нашего путешествия. Ничто не предвещало огорчений. Мария Сергеевна уже сшила Саше холщовую котомку паломника. И вдруг!
Выяснилось, что Саша не успевает получить заграничный паспорт. Долгие майские праздники государственные учреждения не работали, в ОВИРах торопиться не любили. Да и сам факт поездки человека в православное паломничество не вызывал у чиновников особого сочувствия. В общем, по человеческому рассуждению шансов не было никаких. Но мы не учли, какой молитвенницей была Мария Сергеевна! Случилось невероятное: за несколько часов до отхода поезда чиновники выдали Саше заполненный от руки заграничный паспорт. И вот вместе с протоиереем Василием Швецом, священником Валерием Ларичевым и матушкой Маргаритой он внезапно появился на вокзале. От удивления и радости мы лишились дара речи. Видя наши ошеломленные лица, Саша произнес одну короткую фразу: «Это мама вымолила!»
На паломническом корабле меня в первую же минуту ждал неприятный сюрприз. Тайной моей радостью был купленный мне мужем дорогой и вместительный номер, полулюкс, которому на долгое время предстояло стать пристанищем нашей паломнической команды. В нем можно было собираться всем вместе, обмениваться впечатлениями, распивать чаи после вечерней службы, наконец, работать. Можно было писать путевые заметки, что для нас с Сашей было особенно важно. Сам Саша был заперт в крохотном номере, где-то в трюме, с тремя незнакомыми мужчинами с Западной Украины. В общем, на мой большой комфортабельный номер возлагались большие надежды.
Однако там меня ждала неприятная неожиданность в лице высокой бледной девушки с глубокими удлинненными светлыми глазами. Ева чувствовала себя очень неловко и объяснила, что в мою каюту распорядители поездки поселили ее в приказном порядке. Хотя сама девушка имела путевку в такой же полулюкс, как у меня.
Только Господь знает истинный смысл неожиданных поворотов нашей жизни, готовых в любую минуту обернутся полной своей противоположностью. Нет ничего случайного на свете! Вот и эта встреча была послана Промыслом Божиим.
Мы познакомились с Евой и стали терпеливо ждать объяснений этого уплотнения. Вскоре появились потеснившие нас распорядители и объяснили, что в номер Евы ими уже поселены архимандрит из Одессы и старец из Молдавии. Конечно, возражать мы не стали. Да и расставаться нам уже не хотелось. Устроилось все замечательно. Наша паломническая команда сразу приняла Еву в свои дружные ряды. Познакомилась она и с Александром Трофимовым, книги которого знала и любила. Саша рассказывал о Марии Сергеевне, о своем старом доме на Сходне, о коте Белке. Ева мечтала познакомиться с необыкновенной Сашиной мамой.
Кормили нас в корабельном ресторане прекрасно. Каждый день на огромных столах, покрытых нарядными скатертями, у наших приборов появлялось новое меню, со множеством блюд и напитков, отпечатанное на дорогой глянцевой бумаге. Для многих небогатых паломников из глубинки России это казалось вызывающей роскошью. Саша Трофимов взял одно такое меню на память, и шутил, что вернувшись домой, долгими зимними вечерами будет читать вслух своей любимой маме и коту это роскошное меню как фантастическую повесть.
У всех наших паломников, прихожан Поярковского храма, у нашего любимого настоятеля, отца Олега Кудрякова, было связано с Марией Сергеевной что-то хорошее. Мы часто вспоминали о ней. Дорогая же наша праведница в далекой Сходне молилась за нас и наших батюшек, что очень помогало нам в дорожных испытаниях. А их было множество.
Судьба Евы была необычной. Потомственная москвичка, дочь известных ученых-физиков, отнюдь небедных людей, Ева с отличием закончила консерваторию, стала лауреатом международных конкурсов пианистов, гастролировала в Европе. У Евы были все шансы сделать блестящую карьеру; она собиралась посвятить жизнь музыке. Но Господь уготовал ей совсем иной путь.
Однажды Ева приехала в Троице-Сергиеву Лавру и неудержимо захотела остаться там. За короткое время Ева воцерковилась, стала духовной дочерью всеми почитаемого старца, духовника Троице-Сергиевой Лавры – архимандрита Кирилла (Павлова). Монашество становится главным желанием и целью ее жизни.
С каждым днем она укреплялась в своем решении, хотя и переживала в это время серьезный душевный кризис. Совсем непросто в двадцать пять лет умереть для мира и близких, которых еще недавно ценила превыше всего, и родиться иным человеком, с новым именем… Решение единственной дочери стать невестой Христовой, потрясло ее далеких от Церкви родителей, но они нашли в себе силы принять это достойно. Ева переехала в Сергиев Посад и почти год жила там в маленьком домике у знакомой старушки, находясь под духовным водительством отца Кирилла. Наконец, он благословил ее на монашеский постриг. Но еще решался вопрос, где и в каком монастыре это произойдет? Ева ужасно волновалась и духовный отец благословил ее для духовного укрепления отправиться в дальнее паломничество.
После возвращения в столицу мы продолжали перезваниваться и встречаться. Ева приняла малый постриг на одном из московских монастырских подворий, после чего тяжело болела. Один недуг сменялся другим: высокое давление, аллергия, наконец, тяжелая травма головы, полученная во время уборки монастырской территории перед Пасхой…
После пребывания в столичных больницах нашу бедную инокиню направили долечиваться в подмосковную больницу, находящуюся в нескольких километрах от села Пояркова. За время болезни она очень изменилась, исхудала, стала прозрачной, почти бестелесной. В огромных серых глазах читалось какое-то особое, новое знание, непостижимое нашему мирскому сознанию. Но не продумайте, что она роптала на судьбу. Напротив, она принимала свой новый путь с полной покорностью воле Божией, без малодушия и ропота.
Каждое воскресенье ранним утром мы с мужем забирали из больницы нашу болящую и везли ее на службу в поярковский храм во имя Рождества Пресвятой Богородицы, к отцу Олегу. Больная вновь оказалась среди друзей-паломников и почувствовала себя лучше. Вскоре сбылось и ее заветное желание познакомиться с Марией Сергеевной.
Тот яркий воскресный летний день девяносто шестого года запомнился мне в мельчайших подробностях,– так, будто это было вчера. Сразу после литургии мы отправились вместе с Сашей Трофимовым на Сходню, в милый моему сердцу Санаторный тупик. Жила Мария Сергеевна с сыном еще в своем старом доме. Именно с этим чудесным старым деревянным домом связаны лучшие воспоминания об удивительном общении с Марией Сергеевной. Настроение у всех было великолепное. Наша больная порозовела и приободрились. Ехали мы на двух машинах. Вместе с нами отправились прихожанин храма, Александр Г. с женой и маленькой дочкой Наташей, которую Трофимовы очень любили. Мария Сергеевна только что отметила свое восьмидесятилетие. А подарков у нас с собой, увы, не было. Остановились на развилке дорог, купили какие-то поникшие ромашки и коробки конфет, щедро разрисованные цветами. Мария Сергеевна любила цветы и сама их выращивала. Она тонко чувствовала природу, сравнивала людей с цветами. Меня называла «лилией». Почему? Загадку эту не суждено разгадать мне, грешной, в этой жизни.
Мария Сергеевна, веселая и молодая, встретила нас на пороге. Она не готовилась к нашему приезду, никогда не видела Еву, но сразу поняла всю трудность и сложность ее судьбы, и встретила нашу недужную инокиню так, словно ждала ее всю свою жизнь. Это не было дежурной любезностью. Мария Сергеевна обладала даром сразу понять, кто стоит перед нею. Всех любящих Бога людей она принимала в свое сердце и щедро изливала на них свое тепло. Пока Ева осматривала огромную Сашину библиотеку, в маленькой скромной кухоньке кипела жизнь. С молниеносной быстрой ставила Мария Сергеевна на стол наливки, варенье, печенье и неизменные фирменные сухарики, от которых постница-гостья пришла в восторг.
Созданные руками Марии Сергеевны запасы надолго пережили свою хозяйку: на шестидесятилетнем юбилее Александра, когда его мамочки уже не было с нами,– ее ароматные целебные настойки радовали нас по-прежнему. Она всегда умела утешить людей не только духовными, но и земными дарами, и продолжает утешать нас даже с небес.
Сама она была удивительно благодарным человеком! Привезенные нами банальные бонбоньерки и невзрачные цветы удостоились самых высоких похвал. Потом Мария Сергеевна показала Еве свой сад. Все здесь было выращено ее руками.
Сдержанной, погруженной в свою внутреннюю жизнь Еве все труднее было сохранять бесстрастие. В обществе Марии Сергеевны она быстро забыла о своих недугах, вновь стала юной и счастливой, буквально лучилась от радости. Будучи человеком глубокой духовной жизни, она понимала, что эта встреча с праведницей послана ей Господом для укрепления на нелегком монашеском пути.
Мария Сергеевна всегда рассказывала о своей жизни в превосходной степени. Всё связанное с ней было замечательным: священники, с которыми она общалась; уважающие ее соседи; просвеченный любовью и заботой о ближних быт; работа в храме; даже кот, который предпочел жизни при храме дом Марии Сергеевны.
Ева так и не узнала, что к тому времени уже несколько лет мучил матушку Марию смертельный недуг. Она с детской верой мазала больное место освященным маслицем из лампад, горящих перед Святынями. Со всего мира везли друзья Марии Сергеевне это маслице.
…Навсегда остался в моей памяти тот прекрасный подмосковный день, благодатный и долгий. Маленькая девочка, бегающая между грядок. Греющийся на солнце старый кот. Хлопочущая у стола неутомимая Мария Сергеевна. Сидящая на крылечке юная инокиня в темном платочке, подставившая заходящему солнцу свое светлое, сияющее радостью лицо.
На прощанье Мария Сергеевна вручила Еве огромный букет из своего сада, чтобы поставить его в больничной палате. Цветы эти наверняка порадовали и других больных!
В машине Ева долго молчала. Лицо ее то и дело озарялось улыбкой, было ясно, что вспоминает она о Марии Сергеевне. У ворот больницы Ева тихо сказала: «Никогда не забуду матушку Марию. Именно такая мама и должна быть у Саши. Думаю, что пока живут среди нас такие светлые чистые люди, Господь не лишит нас Своей благодати. Всегда буду вспоминать о ней и ждать новой встречи!». Но в земной жизни они больше не встретились…
***
Многое можно рассказать еще о Марии Сергеевне: праведнице, молитвеннице, жизнелюбке. Но думаю, что даже из этого рассказа видно, какой удивительный человек жил рядом с нами. Не только в земной своей жизни, но и после кончины устраивает она наши дела, врачует души, приводит верующих друг к другу. Один священник рассказал о том, как совсем недавно приснилась ему Мария Сергеевна и сказала: «Батюшка, прошу Вас, примите, пожалуйста двух человек, которых я пошлю к Вам, и помогите им». Так любовь ее простирает свою заботу о близких и за пределами земного бытия. Учила нас Мария Сергеевна смирению, бескорыстию, щедрости; учила благодарить Бога за скорбь и за радость, за каждую службу церковную, за каждый новый день жизни на земле…
Хмурым февральским полднем, в своей варшавской квартире села я за эти воспоминания. Было трудно. – Все сошлось в те невеселые дни: безысходный варшавский сплин, усталость, нездоровье, тоска по родине.
Но уже после первых строк настроение изменилось и стало улучшаться с каждой минутой. Мария Сергеевна явно поддерживала меня и помогала в работе. Все эти дни ощущала я ее поддержку, незримое благодатное присутствие и не чувствовала усталости.
Откуда-то, из непостижимых неземных далей улыбалась она мне, веселая и добрая, так же как когда-то в своем милом садике на Сходне. Поддерживала меня своей молитвой и любовью. И с каждой минутой от этого чудесного присутствия на душе у меня становилось теплее и легче. Когда же была поставлена последняя точка, на душе было легко и светло…
Ксения Авдеева
Добавьте комментарий