ПАМЯТИ ВЕРЫ НИКОЛАЕВНЫ МАРКОВОЙ (1907–1995)

КОЛЫБЕЛЬНАЯ

Преломили шпагу над головой.
Сон в руку, но с долгой отсрочкой.
Спи, баловень, баюшки-бай.
Честь не в чести. Отплатят с лихвой,
Скрепленной семью печатями строчкой.
Не ты умрешь одиночкой.

Баюшки-бай, баю-баю.
Жестянщик и лудильщик стиха.
Орнаментальная слава
Семью колодками слева и справа.
А чья-то песня тиха-тиха.
Лишь ветер ночной надувает меха
Да колышется ветка лавра.

1984

(Стр. 108)

Это красиво по звуку. Мы от этого отвыкли, забыли об этом, увы…

Любовь слоиста.
До верхнего неба далеко.
Не пролететь даже птице
Сквозь шесть небес.
Седьмое – черно,
И не мигает око Светила,
Дробящего вечность, как волнорез.

А для меня даже первое небо – порох.
Блеснуло, обрушилось, запорошило глаза.
Но зашуршит в траве
Твой невысокий посох,
И обовьется кольцом рука моя, словно лоза.

1982

(Стр. 189)

И другое:

Сначала звук, слова потом
Цепляются за кончик нити.
А мы единожды живем,
Вы наших слов не сохраните.

Из-за чего же эта дрожь
И мания вскрывать гробницы,
Души и сердца нетерпеж,
Манок нетронутой страницы?

Не из-за и не для чего,
А так, блажная дурь находит.
За ней, конечно, старшинство.
Со дня творенья колобродит.

1982

(Стр. 45)

Вообще именно от звука стихов Марковой в значительной степени рождается впечатление энергии, силы, власти, красоты. И это – урок современным стихотворцам, зачастую пишущим вяло, скучно, анемично. Может быть, потому все так разнообразно и свежо в стихах Марковой, где едва ли не главное ее кредо и завет:

ЗАВЕЩАНИЕ СЫНУ

…Не привыкай ни к чему,
Гляди на все словно в первый раз
Не привыкай ни к воде, ни к хлебу,
Ни к низкому,
Ни к высокому небу…

Если сто раз тебе солгут,
Сто раз удивись, что слова так хрупки.
Если сто раз тебя истолкут,
Не привыкай ни к песту, ни к ступке.
Не доверяй привычным весам.
Не давай глазам зарасти коростой.
Это главное, это непросто.
О прочем ты догадаешься сам.

(Стр. 153)

Но и признание ее не пропустим:

Одно порву, другое сотру,
Но рука моя приросла к перу.
Рука приросла к перу.

Каторжника весло –
Святое мое ремесло.

(Стр. 152)

Маркова – блестящий мастер. Ее стихи диалогичны, драматургия их подчас неожиданна, невероятна, ритмы современны, свободны, но власть традиции непререкаема, канон не подвергается сомнению, торжествует гармония, что, может быть, особенно трудно – и необходимо в наш изувеченный век.

ЛУНА ВОСХОДИТ ДВАЖДЫ

Горы когтями ловили луну,
Но не могли к себе залучить.
Вновь отрастают по одному
Ее обрубленные лучи.

Это чудо я видела не одна:
Дважды в ночь поднялась луна.

Вот он, мост через темный кювет…
Вот осветилась дорога к дому…
Верю тебе, немеркнущий свет,
И человеческому, простому.

То есть о том, что главное в стихах – стихи…

КОНЕЦ

ДОБАВКИ:

Я солнца зимнего собой не заслоняю,
И время сквозь меня течет, теряя вес.
Полуоглохшая, усталая, больная,
Но на земле чудес
я – чудо из чудес.
Как льдинка,
человек во мне все больше тает,
По мостовой стучит, стучит капель.
Да, небо тяжело, но как оно блистает!
Да, тяжела земля, благословенна цель!

(Стр. 91)

Здесь видится историзм, опыт культуры, философский запас, но по-русски, то есть не отвлеченная метафизика, но дело жизни, кровь бытия, позарез важное и необходимое. В ее поэзии – перекресток поэтических традиций, вкус к предметности, точному слову, лаконизму. Эта «предметность» характерна, и это не приём, а подлинное самоощущение. Равно как ощущение себя как чуда. Только Бог волен творить то, что есть. Человеческая логика опустила бы занавес…

Какие потрясающие строки! «И время сквозь меня течет, теряя вес», «Как льдинка, человек во мне все больше тает».

Лаконизм, даже аскетизм формы, эпитеты не играют значительной роли, отсюда динамизм, энергия. Но при необходимости они очень содержательны: «мстительный прах», «тучная вечность», «длинные, удивительные звезды»… Аскетизм формы отражает собранность и суровость души при всей широте и сердечности. Поистине:

Меньшего не хочу
это доля холопья,
Большего не возьму,
царский пестую голод.

(Стр. 31)

Так эстетика сливается, взаимодействует с этикой – поневоле, а может, по традиции. На Руси никогда не принято было кичиться богатством, подчеркивать, скорее напротив, это был грех.

Приведу строки из предисловия В. Н. Марковой к книге переводов танка и хокку «Зимняя луна» (М., Наука, 1987). Из уроков Востока:
«Каждое стихотворение сборника – маленькая поэма. Она зовет вдуматься, вчувствоваться, отворить внутреннее зрение и внутренний слух. Чуткие читатели – сотворцы поэзии. Многое недосказано, недоговорено, чтобы дать простор воображению».

«Чувство, сжатое как пружина, раскрывается, образ, набросанный двумя-тремя штрихами, возникает в своей изначальной цельности. Способность будить воображение – одно из главных свойств японской лирики малых форм».

«Читатель может не только понять и пережить творение высокой поэзии, но и преобразить его. И в этом вечном обновлении восприятиямы находим ответ на догадку, почему классическая поэзия живет долго и продолжает волновать поколение за поколением».

«Псевдопоэты стремятся выработать удобный для себя стереотип, подлинный поэт разрушает его, иногда ценой всей своей жизни, отданной пробам и поискам».

***

В книге есть всё, в том числе и не очень удачные стихи, но в ней нет ничего старческого, сварливо-самонадеянного, ничего фальшивого.
Эта книга – исповедь нашего современника в наилучшем его варианте: благородного, бесстрашного, но обреченного на зазор между Сциллой и Харибдой:

Я так боюсь поддельного румянца,
Но вспыхну, словно от глотка вина,
И не прельщусь посулом самозванца,
Вассальной верностью пригвождена.

Не так-то просто, жмурясь перед кривдой,
Скрываться от себя и от других.
Блеснет зазор меж Сциллой и Харибдой.
И проскользнет неустрашенный стих.

И руки опущу, и отпылаю,
Вдоль стен, как в дни обстрела, семеня.
И никогда сама не разгадаю,
Кто говорил во мне и за меня.

1989

(Стр. 240)

Но это и голос человека вне времени и пространства, который вдруг говорит:

Старый Господь, как свежий ожог,
Веди нас на зеленые пастбища.

(Стр. 201)

Она не боится сказать: «Не знаю», не боится признаться: «И жесткий ветер лжи мои мне губы морщил», не стесняется назвать себя «лукавой рабыней».

Печать