9 августа – день памяти святого великомученика и целителя Пантелеимона. Представляем вниманию читателей сайта житие святого и некоторые свидетельства его благодатной помощи на протяжении столетий христианской истории.
Стоит там Русская обитель
На берегу Афонских вод,
И Пантелеимон Исцелитель
Хранит ее из рода в род…
ЖИТИЕ И СТРАДАНИЯ СВЯТОГО СЛАВНОГО ВЕЛИКОМУЧЕНИКА ПАНТЕЛЕИМОНА
К 1716 годовщине со дня кончины святого великомученика Пантелеимона
Гонение на христиан Диоклетиан начал с сознанием того, что новое религиозное общество, угрожая твердости языческой религии в империи, угрожает в то же время и незыблемости самой империи. Поэтому христиане не могли ждать от него пощады.
В феврале 303 года был объявлен первый указ против христиан, предписывающий разрушать церкви до основания, священные книги истреблять огнем; христиане, занимавшие гражданские должности, лишались их, лишались также и права жаловаться в судах, то есть лишались покровительства законов и права голоса в публичных делах. Вскоре издан был второй указ с новыми требованиями от христиан. По нему предстоятели церквей «заключались в оковы» и, как пишет Евсевий, «темницы, первоначально предназначенные для убийц и злодеев, наполнились везде епископами, пресвитерами, диаконами, чтецами, так что осужденным за злодеяния не оставалось в них и места»*. Христиан стали подозревать в возмущениях против власти, а предстоятелей церквей считали тайными вождями и подстрекателями к этим восстаниям.
* Евсевий. Церковная история. VIII. 2. 6.
Вслед за этим в императорском дворце дважды вспыхнул пожар. Язычники обвинили христиан в поджоге. Подозрения императора к христианам усилились и он разрешил применять пытки ко всем христианам, подозреваемым в измене. В том же 303 году последовал третий указ уже религиозного содержания, по которому всё духовенство, заключенное согласно требованию второго указа в тюрьмы, должно было приносить языческие жертвы под угрозой пыток при сопротивлении.
В следующем 304 году появился последний, четвертый указ против христиан. Современник так описывает его содержание: «Посланы были царские грамоты, в которых заключалось повеление всем (христианам) поголовно приносить жертвы и делать возлияния богам». Этим указом объявлялось повсеместное гонение на христиан. Из-за этого указа пролилось крови более всего в христианском мире, хотя состоял он всего из двух строчек. Указ действовал восемь лет, до 311 года. То было требование подчинения государству в вопросах веры. А это было абсолютно неприемлемо для христиан. От них требовали отречения от своей веры, требовали приносить жертвы и возлияния перед статуями языческих богов и императора. В случае отказа следовали пытки и казнь. Гонение было начато по личной инициативе императора и потому Диоклетиан вошел в историю как один из величайших врагов христианской веры и Церкви Христовой.
***
* При Диоклетиане Римская империя была поделена на две части: западную со столицей в Медиолане (Милане) и восточную со столицей в Никомидии. Одним из соправителей Диоклетиана стал Максимиан (284–305 гг.).
Был он к тому же добр и нравом, в обхождении и беседах, приятен и красив лицом, отчего многие удивлялись и почитали его. Скоро стал он известен и самому императору Максимиану, который в то время жил в Никомидии и мучил христиан: в день Рождества Христова по его указу в церкви сожгли 20 тысяч святых мучеников, убили епископа Анфима (память 3 сентября) и многих христиан подвергали различным мукам и предавали казни. Во дворец этого мучителя, к самому императору и к другим его приближенным, как придворный врач, часто приходил Евфросин. Туда же приходил с ним и отрок Пантолеон, и все окружающие дивились красоте его, благонравию и разуму. Не оставил его без внимания и император: увидев его однажды, он подозвал юношу к себе, расспросил, кто он, откуда и чей сын. Затем он повелел учителю поскорее и поусерднее обучить его врачебному искусству, имея в мысли взять к себе во дворец, как достойного предстоять и служить императору.
В то же время в Никомидии тайно проживали священномученики пресвитеры Ермолай, Ермипп и Ермократ, уцелевшие после сожжения 20 000 христиан в 303 году. Святой Ермолай с некоторыми христианами укрывался, от гонителей в одном невзрачном доме и не раз видел Пантолеона, ходившего мимо их убежища. Прозревая внутреннюю доброту его души, Ермолай уразумел, что он является избранным сосудом Бога, и предназначен для особого подвига. Поэтому однажды, когда юноша проходил мимо, Ермолай вышел из дома навстречу ему и попросил зайти на малое время. Пантолеон охотно вошел к старцу, который начал расспрашивать о роде его и родителях, о том, какой он веры и о всей жизни его. Юноша все рассказал ему подробно и поведал, что мать его, бывшая христианкою, умерла, а отец жив еще и, по эллинскому обычаю, почитает многих богов.
Святой Ермолай спросил его:
– Ты же, чадо доброе, в какой вере желаешь быть,– отчей или материнской?
На это Пантолеон ответил:
– Мать моя, когда была жива, научила меня своей вере, и я желал бы ее веры; но отец, как имеющий власть, заставляет меня жить по его вере, желая притом доставить мне место при дворе.
– А какое учение проходишь ты? – спросил старец. Юноша отвечал:
– Я изучаю искусство Асклепия, Гиппократа и Галена. Так угодно отцу моему. Но и учитель мой удостоверяет меня, что если я научусь этому как следует, то силен буду излечивать всякую человеческую болезнь и с помощью этого искусства преодолевать всякое страдание тела нашего.
Тогда Ермолай начал раскрывать юноше истины веры Христовой. Он говорил:
– Поверь мне, добрейший юноша, истину тебе говорю, что это Асклепиево, Гиппократово и Галеново искусство малозначительно, и что средства, им предлагаемые, не во многом могут помогать употребляющим их, да и сами боги, которых царь Максимиан, отец твой, и прочие эллины почитают, суть пустые басни, легких умов праздное изобретение, и помогать они нисколько не могут. Един же есть истинный и всесильный Бог, Господь Иисус Христос, в которого если уверуешь, то одним призыванием всесвятого имени Его будешь прогонять всякие болезни. Он слепым подавал прозрение, мертвым – воскресение, прокаженным – очищение, демонов же, которым Максимиан и все эллины поклоняются, единым словом и повелением изгонял из людей. И не только Сам Он, но и одежды Его были целебны, ибо жена, страдавшая 12 лет кровотечением, как только коснулась воскрилия одежды Его, тотчас получила исцеление… Он и ныне, как споборник и помощник непобедимый рабам Своим, утешает в печалях, избавляет от бед, дает исход находящимся в тесных обстоятельствах и все сие творит, не ожидая молитв и прошений, но предваряя готовность к тому человеческого сердца. Но и боящимся Его Он дает силу чудодействовать, и притом в большей мере, нежели Сам чудодействовал, завершая Сие дарованием жизни вечной в славном Небесном Царствии Его.
Пантолеон поверил словам старца, и с того времени каждый день заходил к нему, наслаждаясь добрыми его беседами и все более и более утверждаясь в святой вере Христовой. Однажды, возвращаясь от своего учителя Евфросина, он увидел мертвого отрока и возле него находящуюся ехидну: совершенно очевидно было, что именно эта гадина ужалила его, отчего тот и умер. Сначала Пантолеон испугался, но быстро пришел в себя и подумал: «Вот верный случай испытать и делом удостовериться в истине слов старца Ермолая». Тогда он сказал:
– Господи, Иисусе Христе, хотя я и недостоин призывать Тебя, но, если благоволишь, да буду раб Твой, яви силу Твою, и сотвори, да во имя Твое отрок оживет, ехидна же мертва да будет.
И тотчас отрок встал живым, а ехидна расселась на части и издохла. Тогда Пантолеон, со слезами и радостью благодарил Бога, и не в состоянии сдерживать в себе духовную радость, помчался к святому Ермолаю, рассказав ему, как мертвый отрок ожил силою имени Иисуса Христа, и как смертоносная ехидна пала мертвою.
Святой Ермолай, убедившись в истинности слов Пантолеона, исполнил его просьбу и совершил над ним таинство крещения, после чего отслужил Божественную литургию и причастил новокрещенного Святых Христовых Таин.
По принятии святого Крещения, Пантолеон пробыл у старца Ермолая семь дней, и лишь на восьмой день возвратился к отцу, который спросил:
– Где был ты, сын мой, столько дней пред этим? Я был в большом о тебе беспокойстве, не случилось ли с тобою что неожиданное и нежелаемое?
Пантолеон ответил:
– Одного из царедворцев схватила тяжкая болезнь и мы, я и учитель, ухаживали за ним. Так как он очень любезен царю и достоин всяческого попечения, то нам неудобно было оставить его, и мы пробыли при нем семь дней, пока он совершенно не выздоровел.
Сказал все это Пантолеон не как лжец, но как притчу, прикрывая истину, которую не пришло еще время прямо открыть отцу. Под учителем разумел он не Евфросина, а Ермолая пресвитера, дворцом царским называл ту внутреннюю клеть, в которой совершалась Божественная литургия, а больным – душу свою, любимую Небесным Царем, которая духовным врачевством исцелилась за семь дней.
После этого Пантолеон часто беседовал с отцом, желая открыть ему истинную веру. На первых порах он порывался было не раз сокрушить и истребить всех отцовских идолов, которые находились в их доме, но удержался, не желая раздражать отца, который очень дорожил ими.
«Лучше,– говорил он себе,– я убеждением, кротостью и терпением доведу его к вере во Христа, и тогда мы оба вместе истребим их». За такие чувства к отцу, Даровавший заповедь чтить отца, скоро предоставил ему случай и отца обратить к истинной вере.
Однажды пришли к нему люди, ведя с собою слепца, постучали в дверь и спросили, дома ли Пантолеон – врач. Пантолеон вышел к ним, пригласив с собой и отца, и спросил слепца, что ему нужно. Тот сказал:
– Света ищу, которого лишился, и слаще которого ничего нет для людей. Смилуйся над моим несчастьем и дай видеть солнце, потому что в таком положении мы живые ничем не лучше сущих во аде. Все врачи, какие есть в этом городе, лечили меня, и не только не принесли никакой пользы, но лишили и того малого света, который еще оставался у меня. Я все имение свое истратил на этих добрых врачей, но вместо исцеления потерял и состояние и зрение. Сжалься же надо мною.
Пантолеон ответил ему:
– На других врачей ты все истратил, не получив никакой пользы, мне же что ты дашь, если я уврачую тебя и ты опять станешь видеть?
– Все, что еще осталось у меня непроданного, положу к ногам твоим!
На это Пантолеон ответил:
– Дар зрения Бог, Отец светов, подаст тебе через меня, недостойного раба Своего, а что обещал ты мне – раздай бедным, когда возвратишься отсюда здоров.
Услышав это, отец стал отклонять его от этой попытки, говоря:
– Сын мой возлюбленный! Не берись за дело, которого совершить не можешь, чтобы, в случае неудачи, не быть осмеянным. Ибо, что ты можешь сделать больше тех старейших тебя врачей, лечивших его и потерпевших неудачу?
– Что я хочу употребить для этого человека, того не знает ни один врач. Между ними и учителем, научившим меня сему – большое расстояние.
Подумав, что он говорит это об учителе Евфросине, отец сказал:
– Я слышал, что и он лечил этого человека, но также ничем не помог.
– Подожди немного, отец, и само дело покажет, права ли моя уверенность в успехе.
Сказав это, он коснулся очей слепого со словами:
– Во имя Господа Иисуса Христа, просвещающего ослепленных, прозри!
И тотчас отверзлись очи слепого. В тот же час уверовал во Христа Евсторгий, отец Пантолеона, и явно исповедал веру свою; уверовал в Господа и прозревший слепец, получивший двойное прозрение, вместе с телесным и душевное. Оба уверовавшие тогда же получили Крещение от пресвитера Ермолая и исполнились все радости духовной о благодати и силе Иисуса Христа.
Вскоре Евсторгий умер, а Пантолеон, получив таким образом свободу, решил отказаться от всего земного; всех домочадцев своих отпустил на свободу, щедро одарив каждого, а прочее имение пошло по рукам бедных, больных, вдов, сирот, убогих и, конечно на помощь страждущих за веру. Начал он обходить темницы и узилища, доставляя содержавшимся в них все необходимое, исцелял недужных, и нуждающимся давал возможность забыть о своей бедности. Также и по городу многие нуждающиеся получали от него неоскудную помощь и благодатное врачевание, ибо свыше дан был ему дар исцелений, и он исцелял не только врачебным искусством, но призыванием имени Христова и исцелял всех безмездно.
Весь город обращался к нему со своими больными, оставив других врачей, потому что ни от кого не получали люди такое скорое и совершенное исцеление, как от Пантолеона, не бравшего при том никакой платы. За это славилось имя милостивого и безмездного врача во всем народе, а к другим врачам многие стали относиться с недоверием. От этого явилась большая зависть и даже ненависть к безмездному врачу от других врачей, которые начали подыскивать случай, как бы умалить и посрамить его. Этот случай подал им прежде исцеленный Пантолеоном слепец.
Некоторые из никомидийских врачей стали искать случая, как бы оговорить Пантолеона пред императором. Увидев, что он ходит в темницы к заключенным там за веру, и особенно, узнав, что он всячески им помогает и исцеляет их, они приступили к Максимиану и сказали:
– Государь! Тот, кого ты велел научить всей врачебной мудрости, желая иметь его при себе в своих палатах, этот юноша теперь благоволение твое ни во что вменяя и страха к тебе никакого не питая, ходит по узилищам и лечит узников, хулителей богов наших, не только одинаково с ними о вере мудрствуя, но и других увлекая к таким же верованиям. И если ты скоро не погубишь его, то много вреда принесет он твоим подданным. Ибо увидишь, как многие, прельщенные его учением, отвратятся от богов и вместо Асклепия свое от болезней излечение будут относить ко Христу, как и делает этот целитель, и все верят ему.
Сказав это, они прибавили:
– Если хочешь вполне удостовериться в истине сказанного нами, повели призвать слепца, недавно исцеленного Пантолеоном.
Исцеленного святым слепца призвали к императору, который спросил его:
– Скажи, как Пантолеон исцелил очи твои?
Тот ответил:
– Коснувшись перстами очей моих, призвал он имя Христово, и я тотчас прозрел. Это прозрение так скоро последовало, что мне и на мысль не могло прийти, чтоб тут имело место какое-либо врачебное искусство.
– Как это тебе представляется? – Христа ли признаешь ты исцелившим тебя, или богов?
Тот ответил:
– Государь! Суд об этом произносят самые дела. Вот эти врачи, которых ты видишь стоящими здесь, много трудились надо мною, но сами они получили от этого немалую пользу, истощив мою казну, которую, впрочем я охотно тратил в надежде увидеть свет – надежде, которая, увы, оказалась тщетною. Мне же они не принесли никакой пользы, а напротив более повредили, расстроив и ту малую силу зрения, которая еще оставалась во мне, и сделав меня совершенно слепым. Пантолеон же одним призванием имени Христова возвратил мне зрение. Сам теперь рассуди, государь, кого следует мне почесть истинным помощником, Асклепия ли, многими ими призванного и нимало не помогшего, или Христа, призванного одним Пантолеоном, и тотчас даровавшего свет очам моим. Это, государь, поистине и для слепого очевидно.
Максимиан проговорил:
– Не безумствуй и не произноси здесь имени Христова, ибо это боги даровали тебе свет зрения.
Но тот, более благоговея пред истиной, чем страшась угроз императора, сказал:
– Это ты безумствуешь, государь, называя подателями зрения слепых, подобно им слепотствуешь и ты, думая так и не имеешь способности видеть свет истины.
Гнев объял императора от таких слов, и он в ярости повелел немедленно отсечь исповеднику главу. Узнав о случившемся, святой Пантолеон выкупил и похоронил мученика в могилу своего отца.
После этого Максимиан повелел привести к себе Пантолеона и сначала тихо и кротко заговорил к нему:
– Недобрые вести услышал я о тебе, Пантолеон, будто ты презираешь Асклепия и прочих богов наших, всю же надежду возлагаешь на Христа, тяжко и зло казненного, и Его одного именуешь Богом. Небезызвестно, конечно, тебе, как благосклонно я смотрю на тебя и как, в родственном к тебе расположении, повелел учителю твоему Евфросину как можно лучше и как можно скорее обучить тебя врачебному искусству, чтобы ты был мне потом полезен в этом. Ты же… Впрочем, люди много зачастую говорят лжи и пустяков. Я и призвал тебя в надежде, что из объяснения твоего слышанное мною обличится как пусторечие и клевета завистников, и что ты беспрекословно принесешь великим богам нашим жертву, как и подобает.
Пантолеон на это ответил:
– Дела, государь, вернее и убедительные слов. Всему должно предпочитать веру и истину. Но чем выше вера и благочестие по Богу, тем более требуют они осмотрительности и удостоверителыюсти. Верь тому, что ты слышал о мне. Я точно отметаюсь Асклепия и прочих богов, и прославляю Христа Господа. От дел Его познал я, что Он есть истинный Бог. Сей поклоняемый мною Бог небо сотворил, землю утвердил, мертвым подавал воскресение, слепым прозрение, прокаженным очищение, расслабленным крепкое оздоровление, и подавал это одним лишь Своим желанием и одним словом. Почитаемые же вами боги – не знаю, делали ли что подобное, и даже могут ли то делать. Но если хочешь, государь, испытаем делом – чья вера истинная.
Пусть принесут сюда какого-либо больного, неисцельноболящего, излечить которого отказываются человеческое искусство и руки. Пусть также придут ваши жрецы; и призовем: они – первые своих богов, а потом я – мною поклоняемого Бога. И с призыванием какого бога отбежит болезнь, тот и да будет исповедуем и поклоняем, как единый истинный Бог, а других богов оплюем и предадим полному забвению.
Максимиану понравилось такое предложение. Тотчас повелели найти такого больного и принесли человека, совершенно расслабленного, много лет уже прикованного к одру, ни одним членом не могущего действовать и лежавшего, как бесчувственное древо. Пришли и жрецы, и говорят святому Пантолеону:
– Призови первым ты Христа твоего, а потом призовем и мы своих богов.
Он же сказал им в ответ:
– Нет, вы призывайте прежде. Ведь вас больше и если боги ваши услышат вас и исцелят больного, тогда мне не к чему уже будет призывать Бога моего.
Те согласились и начали призывать – кто Асклипия, кто Зевса, кто Диану, кто других богов. И ничего у них не вышло, несмотря на долгое и разнообразное к ним взывание. Тогда Максимиан обратился к Пантолеону:
– Приступи теперь ты, и, призывая Бога твоего, сделай человека этого здоровым, если можешь.
Пантолеон произнес слова молитвы:
– «Господи, услыши молитву мою и вопль мой к Тебе да приидет. Не отврати лица Твоего от мене. Воньже аще день скорблю, приклони ко мне ухо Твое; в онъже аще день призову Тя, скоро услыши мя» (Пс. 101, 2–3), и яви неведущим Тебя и чтущим не сущих богов, что Тебе, яко Царю всемогущему, все возможно, невозможного же для Тебя ничего нет.
Помолившись, взял он за руку расслабленного и воззвал:
– Во имя Господа Иисуса Христа, восстани от одра болезни и будь здоров!
И слово тотчас стало делом. Расслабленный встал, крепкий всем телом своим, как бы никогда не болел. Видя такое чудо, многие уверовали во Христа. Жрецов же не коснулся свет истины, и они, скрежеща зубами, приступили к Максимиану и распалили его яростью против святого, говоря:
– Если оставишь его в живых, забыты будут боги, прекратятся жертвы, в басню превратится верование наше, христиане возьмут над нами верх и будут осмеивать нас; дела их процветут, наше же все попрано будет. Погуби его как можно скорее, не жди погибели своей и народа.
– Послушайся меня, Пантолеон, добро тебе советующему, и принеси жертву богам, да не погубишь цвета юности твоей. Не видишь разве, что те, которые не согласились это сделать, в воздаяние за то получили тягчайшие муки и самую смерть. Свидетель этому – Анфим старец, недавно умерший жалкою смертью. Мне жалко тебя и я не хочу, чтобы и ты так же погиб. Но верно знай, что тебя всеконечно ожидают многие и страшные мучения, если и ты окажешь такое же непослушание.
Пантолеон же оставляя без внимания как лесть, так и угрозы, сказал:
– Не думай, государь, ни ласканием меня склонить, ни угрозами устрашить. Ибо что из благ мира сего может пленить, или какой страх земной устрашить того, кто не только просто не боится смерти, но блаженным и вожделенным почитает умереть за Христа? Я так далек от того, чтобы бояться мук за Господа, и снисхождение ко мне в сем отношении буду принимать как крайнее жестокосердие. И добрейшего Анфима я почитаю не жалким, как ты, но наиблаженнейшим, а смерть, им приятую, предпочитаю всякой жизни, потому что таким концом он украсил почтенную старость свою и белизну седин еще паче убелил кровью мученичества своего. Если же он в таких преклонных летах явился столь крепким и стойким, не следует ли мне в таком цветущем возрасте, при всей полноте сил, подъять гораздо тягчайшие страдания, чтоб удостоиться равных с ним венцов?
Не надейся убедить или устрашить меня, и тем отклонить от вожделеннейшего мне исповедания, в истине которого к тому же я был убежден столькими божественными знамениями. Я посрамил бы чрез это отца моего и боголюбие матери моей, которою в детстве запечатлены были во мне правила христианского благочестия, и с которою вместе в вечных стремлюсь упокоиться обителях.
Тогда Максимиан повелл повесить мученика на древе и строгать тело его железными когтями, а бока опалять горящими свечами. Пантолеон же мысленно молился: «Господи Иисусе Христе, предстани ми в час сей, и подаждь мне терпение, да возмогу до конца понести всякие муки». И тотчас Христос Господь явился в образе старца Ермолая, чтоб утешить его и восстановить силы мученика.
– Не бойся, Я с тобою во всем, что претерпеваешь ты, страдая за Меня – то же обещал Я и Апостолам.
И тотчас, в доказательство Его присутствия, руки мучителей ослабили, когти железные выпали из рук и пали на землю, свечи погасли, а император велел прекратить мучения, и снять мученика с древа, но не потому, что умилосердился над ним, а потому, что недоумевал, что с ним делать. Потом, обратись к мученику, спросил:
– Что это у тебя, Пантолеон, за волшебная хитрость, что свечи сами собою погасли и слуги изнемогли?
Он же ответил ему:
– Мое волхвование – Христос, Который предстоит мне, и Своею всемогущею силою совершает сие.
– Но если я большим и стрпашнейшим подвергну тебя мучениям?
– Тогда,– ответил мученик,– в бо́льших муках бо́льшую силу Свою явит во мне Господь мой и Бог Иисус Христос, подавая мне терпение на посрамление тебя. Я же, бо́льшие претерпев муки, бо́льшее получу от Него за то воздаяние.
Слыша это, злой мучитель сказал:
– Попробую… – и повелел принести котел, расплавить в нем олово и ввергнуть в него мученика. Повеление было исполнено и мученика повели на новое испытание. Он же снова помолился и пред страшным сим котлом воспел псалом Давида: «Услыши, Боже, глас мой, внегда молитимися к Тебе: от страха вражия изми душу мою. Покрый мя от сонма лукавнующих, от множества делающих неправду» (Пс. 63, 2–3).
Так молился он, и тотчас опять в образе святого старца Ермолая явился ему Христос, и вместе с ним сошел в котел, вслед за тем огонь угас, и олову возвратилась естественная ему холодность и твердость.
Все предстоявшие и видевшие это чудо пришли в изумление. Один Максимиан оставался в своем неверии и об одном помышлял, какою бы мукою помучить Пантолеона, чтоб он или от веры своей отказался, или лишился жизни. Некоторые из злых советников сказали ему:
– Повели бросить его в море, и погибнет нечестивый во глубине его.
И этим самым они, по дьявольскому внушению, не ведая того, завидовали будущей славе его святых мощей. Мучитель согласился, повелел слугам привязать большой камень на шею его и бросить мученика в море. Слуги, взяв его, посадили в лодку и, отплыв далеко, сбросили в море, сами же возвратившись на берег. Но между тем, как слуги исполняли повеленное, свыше готовилась страждущему помощь. Лишь только ввергнут был в море святой, как предстал ему Христос в том же образе святого Ермолая, и камню повелел плыть по воде, подобно легкой пробковой коре, а мученика, взяв за руку, как некогда святого апостола Петра, повел по водам немокрыми ногами.
Так шествовал дивный Пантолеон по водам, благодаря Господа за спасение, пока снова не вышел на берег и предстал императору. Увидев его спасенным от казни, Максимиан вскричал:
– Какой сильный ты волхв, что и море околдовал!
Святой отвечал:
– И море повинуется Владыке своему и творит волю Его.
– Ужели и морем ты владеешь?
– Не я, но Христос, Господь мой, всей видимой и невидимой твари Создатель и Владыка. Он, как Небом и землею, так и морем обладает, и все сущее покорствует Ему более, нежели тебе слуги твои.
После сего Максимиан, все еще желая уничтожить мученика, повелел вне града предать страстотерпца зверям на съедение. Повеление было исполнено. Весь город поспешил на позорище то, желая видеть, как звери будут терзать прекрасного и неповинного юношу. Привели мученика, пришел и император, и опять, то страхом надеясь поразить святого, то показаться жалеющим его, сказал, указывая на зверей:
– Они для тебя и твоей погибели приготовлены, Пантолеон. Итак, если ты сколько- нибудь жалеешь себя, послушайся меня и покажи, что у тебя есть еще ум, чтоб предпочесть смерти жизнь, страданиям – радости и утехи, бесчестию – славу и почет.
Святой ответил на это:
– Если прежде, когда я не видел еще на деле такого Божия заступления, я не склонялся на твои убеждения; теперь ли, после того, как получил такие опыты попечения, послушаюсь я тебя? Что же ты яростью зверей стращаешь меня, царь? Тот, Кто расслабил руки твоих слуг, отнял жгучую силу огня, олово расплавленное претворил в прохладу, устроил ногам моим путь в море, силен и здесь теперь усмирить зверей и сделать их паче овец кроткими.
Мученика втолкнули на место новой казни и по повелению тирана выпустили на него зверей. Все собравшиеся на зрелище думали, что Пантолеон тотчас будет растерзан. Но не так судил Господь. Звери, с благоговением подойдя к мученику, стали ласкаться к нему и лизали ноги его. И очередной подходивший к нему зверь отходилот святого лишь обласканный возложением Пантолеоновой руки.
Присутствовавшие там, пораженнные совершившимся на их глазах чудом, взывали:
– Велик Бог христианский! Он один есть истинный Бог! Да будет отпущен неповинный и праведный юноша!
Но Максимиан, исполненный ярости и гнева, приказал своим воинам с обнаженными мечами напасть на тех, которые славили истинного Бога. Воины поразили многих уверовавших тогда во Христа. Затем он обратил свой гнев на зверей, и всех их тут же повелел истребить, завидуя явленной ими разумности и не вынося исходящего от них обличения себя. Видя то, святой мученик воззвал:
– Слава Тебе, Христе Боже, что не только люди, но и звери умирают Тебя ради!
И пошел император с того позорища к себе, скорбя и ярясь, а мученика повелел ввергнуть в темницу. Звери оставлены были открыто на съедение псам и плотоядным птицам. Они пролежали там много дней, но ни один пес, ни одна птица не коснулись их и трупы их не подверглись тлению! Так устроил Господь, чтоб и этим почтить еще более страстотерпца Своего, и многих к вере истинной обратить, а верных в вере утвердить. Узнав об этом, Максимиан велел выкопать глубокий ров и засыпать там избиенных зверей, таких явных обличителей его безумия. Затем Максимиан, недоумевая о всем случившемся, обратился к своим советникам и спросил:
– Что бы такое еще сделать с Пантолеоном, ибо сами видите, как много людей отпало уже от богов наших?
Говорят ему:
– Пусть сделают колесо и вознесут его на высокое место. Потом, привязав к нему Пантолеона, пустят по скату. И будет, что колесо, стремительно катясь вниз, изотрет его на части; и злой зле погибнет таким образом.
Так советовали люди, сами готовые на тяжкое зло и изобретательные на средства к нему. Но Бог не оставил Пантолеона и теперь. Пока готовилось колесо, мученика содержали в темнице под стражей. Когда же оно было приготовлено, пришел император, и снова собралось множество народа. Привели мученика и стали привязывать к колесу. Между тем, как это происходило, Пантолеон пел псалмы, молитвенно призывая Господа на помощь. В тот момент, когда колесо толкнули вниз, силой Божией разорвались привязи и мученик остался невредим, а колесо понеслось вниз, поразив многих из собравшихся на зрелище.
Страх поразил весь город от дивных дел, которыми Бог прославил Своего избоанника. Изумился и Максимиан, но продолжал допытываться у святого:
– Откуда все это? И доколе будешь ты одних из народа нашего отвращать от богов, а других поражать смертью, чтобы мы несли потери, и приобретали противников в своем народе? И кто, скажи мне, научил тебя такому волшебству, что тебя одолеть ничем нельзя?
Святой мученик отвечал:
– Не волшебству научен я, а святой вере Христовой и истинному христианскому благочестию. И действую не я, но действует во мне Христос, Бог всемогущий.
– А в вере этой кто был для тебя учителем? – спросил царь,– кто научил тебя
христианству?
– Христовой вере меня научил святой старец, пресвитер Ермолай.
– Где он? Я хочу его видеть!
Пантолеон знал, что и святому Ермолаю пришло время украситься венцом мученическим, вместе же с тем надеясь, что его слово, может быть, подействует благотворно на мучителя.
– Если велишь, я призову его к тебе.
Пантолеон отправился в сопровождении трех воинов. Когда пришли в дом, где укрывался старец Ермолай, он, увидев Пантолеона, спросил:
– Зачем пришел ты, сын мой? Святой мученик ответил:
– Царь зовет тебя, господин и отец мой. Старец отозвался:
– Я знал это, пришло время и мне пострадать и умереть за Христа. Он Сам открыл мне это в нынешнюю ночь.
Сказав это, старец, радуясь, пошел с Пантолеоном и предстал императору. Увидев его, Максимиан спросил, кто он и как имя его. Он назвал свое имя, сказав, что он – христианин. Император спросил:
– Имеешь ли ты и других сподвижников? Ермолай назвал имена Ермиппа и Ермократа. Царь велел доставить и их себе, и когда они пришли и стали с Ермолаем, спросил:
– Это вы отклонили Пантолеона от поклонения отеческим богам?
– Сам Христос Бог наш, кого видит достойным, того и призывает к Себе.
– Оставьте ныне это пустословие и если хотите и в этой прежней вашей вине прощение получить и стать в числе любимцев моих и больших почестей удостоиться, убедите его опять приносить жертвы богам.
– Как можем мы это сделать, когда и сами вместе с ним желаем умереть за Христа, Бога нашего? Нет, государь. Ни он, ни мы не отречемся от Христа, и жертвы глухим и бездушным идолам не принесем.
Сказав это, они стали молиться, внутренне про себя призывая Святое Имя Христово. Тогда им явился Сам Господь и земля на месте том с шумом потряслась. Император сказал:
– Это все наши боги разгневались и потрясли землю.
Святой Пантолеон отозвался на это:
– А что, если нечестивые боги твои при этом попадали на землю?
Не успел он закончить этих слов, как кто-то из придворных подбежал и возвестил императору именно о таком бедствии.
– О государь! Изображения богов наших попадали и разбились!
Но Максимиан снова приписал случившееся силе колдовства и сказал:
– Если волхвов этих не уничтожить сейчас, то не удивлюсь, если и весь город скоро погибнет. Повелеваю: Пантолеона отвести на это время в темницу, а старцу Ермолаю и с ним тем двоим мечом отсечь головы.
Таким образом, эти три святые мученика: Ермолай пресвитер и сослужители его – Ермипп и Ермократ завершили страдальческий свой подвиг. Тела их, оставленные на месте убийства, были взяты христианами и с честью преданы земле.
После кончины святых мучеников царь опять позвал к себе Пантолеона из темницы и сказал:
– Неужели ты думаешь, что избежишь казни, если не принесешь жертвы богам? Ермолай, учитель твой, с обоими друзьями своими, Ермиппом и Ермократом, рассудили, что лучше покориться мне и принести богам жертвы, за что и награду уже получили, быв поставлены на первые места во дворце моем. Если бы и ты поревновал такому доброму их изъявлению, Пантолеон, то увидел бы, что если я тяжел в наказании непокорных, то несравненно более щедр в облагодетельствовании послушных.
Но от святого страстотерпца, Богом просвещаемого, не могло укрыться, что тиран уже убил тех, о ком говорил с таким лукавством. Поэтому он и сказал царю:
– Повели прийти им сюда, чтоб я увидел их предстоящими лицу твоему.
Максимиан, все еще не переставая лукавить, ответил святому:
– Их нет здесь. Они, по нужде посланы мною в другой город.
На это мученик заметил ему:
– Нехотя сказал ты правду, любя одну ложь; мученическою смертью ты отослал их отсюда на небеса, во град Христов, где они и пребывают теперь.
Видя, что святой Пантолеон стоит непоколебимо в своей вере, Максимиан повелел бить его бичами много часов, но не потому, что надеялся заставить святого согласиться, но желая хоть немного утолить ярость свою. Затем воины, взяв, повели страстотерпца за город на казнь чрез усекновение главы. Когда воины привели его на место казни, Бог явил здесь чудо, не меньшее прежних.
Стояла на месте том старая маслина: к ней и привязали страстотерпца. Один из воинов, наклонив главу мученика, ударил его в шею мечем. Но удар не произвел никакого действия. Лезвие меча подобно мягчайшему воску закрутилось вокруг шеи святого, не причинив ни малейшего вреда. Исполнители казни пришли в ужас от увиденного и с криком: «Велик Бог христианский!» – пали к ногам святого и начали умолять о помиловании и заступлении пред Богом, исповедуя веру свою во Христа и раскаиваясь, что в неведении дерзнули поднять руки свои на него.
Святой мученик не только сам простил им, но и он молился об этом, испрашивая Христа Господа помилования воинам. Во время своей молитвы он услышал глас свыше, возвещавший об исполнении его просьбы и об изменении имени его:
– Отселе будешь ты именоваться не Пантолеон, но ПАНТЕЛЕИМОН.
Этим именем нарек его Господь, явно давая ему благодать миловать всех притекающих к нему во всех бедах, скорбях и болезнях.
Услышав этот глас, святой Пантелеимон в радости обратился к исполнителям казни, приглашая их не медля совершить то, что повелено им от императора. Те отказывлись, уверяя, что никак не могут принудить себя поднять на него руки, что боятся и трепещут этого. Святой уверил их, что такова воля Божия, и если они исполнят повеление, то сделаются причастниками его мученичества и славы, а если не исполнят, то не получат никакой милости от Христа Господа. Только тогда согласились они совершить казнь.
И опять последовало чудо за чудом, так как Господу благоугодно было еще более прославить прославившего Его столькими страданиями. По отсечении его честной главы из святого тела вместо крови истекло молоко, а маслина, к которой он был привязан, вся покрылась плодами от корня до верха. Видя то, многие из народа, бывшего при этом, уверовали во Христа. Когда это известие доошло до слуха Максимиана, он повелел древо то срубить, рассечь на части и сжечь в огне вместе с телом мученика, которое еще прежде уже было приказано предать огню. Приказание это было исполнено. Когда потом угас огонь, верующие нашли тело святого неповрежденным от огня и похоронили его недалеко от места казни, на поле, принадлежавшем некоему Адамантию Схоластику.
Домашние святого Пантелеимона – Лаврентий, Васой и Правиан, следовавшие за ним во все время его страдания, все видевшие и глас с небес слышавшие, составили житие его и описали страдания, предав Церквам в память мученика и в назидание чтущих и слушающих, во славу Христа Бога нашего.
Добавьте комментарий