СЛУЖЕНИЕ ПРОРОКА САМУИЛА
И узнал весь Израиль от Дана до Вирсавии,
что Самуил удостоен быть
пророком Господним»
(1 Цар. 3, 19–20).
По смерти Самсона положение народа израильского оставалось прежним. Все его подвиги не в состоянии были низвергнуть тяжелого ига филистимлян и только раздражили их еще более против израильтян. Но они имели великое нравственное значение, пробуждая упавший дух народа, который наконец стал все более приходить к убеждению, что бедствия его не прекратятся до тех пор, пока сам он не возродится духовно и не победит внутреннее разделение. Началу этого внутреннего возрождения способствовало то, что, по смерти Самсона, судьей Израиля стал человек, который мог содействовать духовному подъему и объединению народа, а именно первосвященник Илий.
Уже само появление во главе народа первосвященника (о которых в течение смутного периода прежних судей Библия умалчивает) указывает на пробуждение в народе религиозного духа, а соединение в его лице и должности гражданского правителя или судьи свидетельствует о том, что народ израильский наконец понял, что спасет его только вера в истинного Бога. Только религия с ее святынями и законом могла объединить народ в единое государство, способное сбросить иго идолопоклонников.
Первосвященник-судья находился постоянно при скинии, которая со времени Иисуса Навина находилась в Силоме, местечке, лежавшем верстах в тридцати к северу от Иерусалима. Лежа на возвышенной долине, закрытой со всех сторон горами, покрытыми садами и виноградниками, Силом представлял по своему серединному положению в стране наиболее удобное место для общенародной святыни. Но общая испорченность коснулась и этого убежища святыни. Израильтяне массами собирался для жертвоприношений в скинии и для совершения праздников, но к этому уже примешались многие обычаи, заимствованные у окружающих народов. Религиозные празднества часто сопровождались такими же плясками и таким же народным разгулом и распутством, как это было и около языческих храмов и капищ. Для того, чтобы очистить религиозную жизнь от этой нечистой примеси, нужен был сильный характер, а им-то, к несчастью, Илий не обладал. Он происходил от Иеамара, последнего сына Аарона.
Правление его отличалось достоинством и кротостью, но он не имел той твердости, которая требовалась от правителя столь распущенного народа. Когда же к слабости его характера прибавились немощи престарелого возраста, то он оказался уже не в силах обуздать своеволия и святотатства своих собственных взрослых сыновей Офни и Финееса. Так, они забирали мясо, принесенное для жертвоприношений, и даже соблазняли женщин, собиравшихся у скинии. Своим наглым и недостойным поведением они не только давали дурной пример народу, но и отвращали его от скинии. Илию, при его добродетелях, недоставало нравственной силы и решимости прекращать безобразия, творимые даже на его глазах. Престарелый первосвященник скорбел о таком поведении своих сыновей и даже делал им выговоры, «но они не слушали голоса отца своего, ибо Господь уже решил предать их смерти» (1 Цар. 2, 25).
Но когда таким образом над домом престарелого первосвященника готовился суд Божий, при скинии возрастал отрок, которому Промысл Божий определил передать руководительство судьбами избранного народа. Это был Самуил, благословенный сын Елканы и Анны.
Своей жизнью и поведением он вполне оправдал обет своей благочестивой матери и в ревностном служении Богу «более и более приходил в возраст и благоволение у Господа и людей»(1 Цар. 2, 26), нисколько не поддаваясь развращающему влиянию и примеру сыновей Илия. И это благочестие скоро сделало его достойным откровения Божия. Однажды ночью Самуилу два раза показалось, что его зовет престарелый первосвященник Илий, и он подходил к нему, но тот отправлял его назад в кровать.
Однажды ночью он услышал голос, называвший его по имени. Думая, что это зовет его первосвященник, он встал и подошел к нему в ожидании приказания. Но Илий удивился этому, так как не звал его, и когда еще раз повторилось то же, он понял, что это был голос Божий, и велел мальчику ответить: «Говори, Господи, ибо слышит раб твой» (1 Цар. 3, 9). И действительно в третий раз Господь, призывая отрока на высокую миссию Своего пророка, сообщил Самуилу откровение о суде Божием над домом Илия и о предстоящем совершении такого «дела в Израиле, о котором кто услышит, у того зазвенит в обоих ушах». (1 Цар. 3, 11). Самуил сначала боялся сообщить об этом Илию, но когда тот настаивал, он объявил ему страшную тайну, и престарелый первосвященник встретил ее с полным упованием на волю Божию, сказав только: «Он – Господь; что́ Ему угодно, то́ да сотворит» (1 Цар. 3, 18).
Этот опыт был поворотным моментом в жизни Самуила. Впервые Господь обратился непосредственно к нему, после чего это случалось много раз на протяжении всей жизни пророка. Самуил продолжал служить во святилище Силома, и слава его распространилась от Дана до Вирсавии. «И возрос Самуил, и Господь был с ним; и не осталось ни одного из слов его неисполнившимся. И узнал весь Израиль от Дана до Вирсавии, что Самуил удостоен быть пророком Господним» (1 Цар. 3, 19–20).
Предсказание скоро совершилось во всей своей ужасной точности. Филистимляне, после нескольких лет сравнительного покоя для израильтян, заметив среди них движение к объединению, решили сделать грозное нашествие, чтобы в корне подрезать силы этого народа. Но израильтяне успели уже достаточно окрепнуть для того, чтобы вступить в открытую борьбу со своим врагом. Противники встретились при Афеке, в северной части колена Иудина. Произошла битва, в которой израильтяне потерпели поражение, потеряв около 4000 человек. Не надеясь более собственными силами держаться против неприятеля, израильтяне прибегли к помощи Божией и послали в Силом за ковчегом завета, с которым и прибыли в войско нечестивые сыновья первосвященника – Офни и Финеес. Появление народной святыни сразу подняло дух в израильском войске, от радостного ликования которого «земля стонала» (1 Цар. 4, 5), и привело в смущение и страх филистимлян, в стане которых раздавались унылые восклицания: «Горе нам! кто избавит нас от руки этого сильного Бога? Это тот Бог, который поразил Египтян всякими казнями в пустыне» (1 Цар. 4, 8), как доходили до них страшные, но не вполне ясные слухи. Но уныние не отняло у них мужества, и в последовавшей битве они нанесли израильтянам такое поражение, что те обратились в беспорядочное бегство, потеряв тридцать тысяч убитыми. Но ужаснее всего было то, что и главная святыня народа, ковчег завета был взят в плен, и оба сына первосвященника убиты при его защите.
Престарелый первосвященник «сидел на седалище при дороге у ворот и смотрел; ибо сердце его трепетало за ковчег Божий» (1 Цар. 4, 13). Но вот один вестник с поля битвы прибежал в город с ужасной вестью, и «громко восстенал весь город» (1 Цар. 4, 13). Девяностовосьмилетний первосвященник в тревоге спросил его: «Что́ произошло, сын мой? И отвечал вестник и сказал: побежал Израиль пред Филистимлянами, и поражение великое произошло в народе, и оба сыновья твои, Офни и Финеес, умерли, и ковчег взят» (1 Цар. 4, 17). Лишь только вестник упомянул о ковчеге, как «Илий упал с седалища навзничь у ворот; сломал себе хребет и умер; ибо он был стар и тяжел» (1 Цар. 4, 18).
Жена убитого Финееса от ужасной вести совершила преждевременные роды; когда окружающие ее женщины хотели утешить ее радостным известием о рождении сына, она была безутешна и, умирая, вопила не о своем погибшем муже, а о том, что «отошла слава от Израиля: ибо взят ковчег Божий» (1 Цар. 4, 22), в горестное воспоминание о чем и сыну своему дала имя Ихавод, т.е. «бесславие». И действительно это страшное бедствие грозило не только бесславием, но и полной гибелью народу. Сам Бог оставил его теперь, с ковчегом завета отходила от него не только слава, но и политическое существование, за которым должно было следовать рабство и полное уничтожение торжествующими врагами.
Но слава не навсегда оставила израильтян. Даже это страшное бедствие стало лишь новым уроком неверному народу и новым доказательством истины и всемогущества единого Бога Израилева. Среди воплей израильтяне скоро услышали удивительное известие, что филистимляне по прошествии семи месяцев с необычайным благоговением возвращали ковчег завета народу израильскому. По взятии его в плен, филистимляне с торжеством повезли его в свой город Азот и в качестве победного трофея поставили в капище своего бога Дагона. Но на следующее утро оказалось, что «Дагон лежит лицом своим к земле пред ковчегом завета». Филистимляне опять поставили его на свое место; но когда жрецы на следующее утро отворили двери храма, то им представилось еще более ужасное зрелище: их бог не только был свергнут со своего места, но и члены его отсечены были от чудовищного туловища и валялись по полу капища.
Одновременно жители города были поражены страшной болезнью (наростами на теле), а внутри страны размножились мыши, поедавшие хлеб и усиливавшие бедствие и отчаяние. Тогда азотяне решили перенести ковчег завета в другой город Геф, а оттуда в Аскалон, но те же бедствия повторялись повсюду, где только появлялся ковчег завета. Объятые ужасом, филистимляне наконец по совету своих прорицателей решили возвратить его обратно израильтянам и, поставив его на колесницу вместе с золотыми изображениями постигавших их бедствий, отправили на двух первородивших коровах в землю израильскую, перегнав их одних за пределы своей земли. Колесница пришла на поле некоего Иисуса вениамитянина и остановилась там. В это время на поле происходила жатва пшеницы и, увидев свою святыню, народ возликовал от радости, левиты сняли ковчег завета, и привезшие его коровы были тут же принесены в жертву всесожжения. Но у жителей Вефсамиса и собравшегося отовсюду народа любопытство было сильнее благоговения, и они, вопреки строгому запрещению закона, «заглядывали в ковчег Господа» (1 Цар. 6, 17), и за это поражено было среди народа пятьдесят тысяч семьдесят человек.
Затем ковчег был перенесен в город Kириафаиарим, где он и находился до того момента, пока Давид не перенес его в Иерусалим, и таким образом скиния, остававшаяся в Силоме, опозоренном нечестивой жизнью сыновей первосвященника, на время лишена была своей святыни, как главного знака присутствия Божества.
Время требовало, чтобы мужественная рука поддержала колеблющиеся шаги Израиля. Тогда-то Самуил и стал судьей и великим пророком Израиля. Он понял, что недостатки, которые не раз губили евреев, были не неискоренимым злом, но временным заблуждением юности; нужно было только дать настоящее направление юным сынам Израиля.
***
После ужасного события – пленения ковчега завета прошло еще не менее двадцати лет, в течение которых продолжалось господство филистимлян. Но урок этих печальных лет не остался потерянным для Самуила, который хотя после смерти Илия и не сразу призван был на должность народного судьи, но уже пользовался обширной известностью и большим влиянием в народе. Своим проницательным умом он открыл источник бедствий своего народа и посвятил себя делу возрождения религиозного духа в народе. Будучи общепризнанным пророком и учителем, Самуил странствовал по уделам колен и повсюду пробуждал ревность к вере отцов. Пламенной речью он призывал народ отвергнуть всех иноземных богов, которые увлекали непостоянный народ идолослужением, навлекая вместе с тем всевозможные бедствия. И народ после пережитых тяжких испытаний откликался на его проповедь. Началось религиозно-нравственное возрождение.
Статуи Ваалов и Астарт были повсюду низвергнуты и уничтожены. Чтобы закрепить это возрождение, Самуил созвал народ от всех колен на торжественное собрание в Массифе, горном городе в колене Вениаминовом, где должно было совершиться публичное покаяние народа и возобновление завета с Богом. Давно уже не было у израильтян таких торжественных собраний. Весь народ постился, каясь в своих прежних грехах, и затем как бы вновь воспринял забытую им веру отцов. Закончилось собрание торжественным жертвоприношением.
Слухи об этом необычайном собрании дошли до филистимлян, и они, предполагая, что израильтяне намерены восстать против своих угнетателей, двинулись на них с сильным войском; но Господь теперь уже был со Своим избранным народом, и сильным громом навел на филистимлян такой ужас, что они бежали, и израильтяне преследовали врагов, окончательно низвергнув их долголетнее и тяжелое иго и возвратив города, отвоеванные было у них филистимлянами. В воспоминание об этом Самуил воздвиг памятник, назвав его «камнем помощи».
С этого времени Самуил сделался народным судьей, и под его управлением страна наслаждалась миром и благоденствием. Он жил в своем родном городе Раме, который и сделался центром государственной жизни народа, и отсюда он ежегодно обходил Вефиль, Галгал, Массифу и другие города, повсюду отправляя должность народного судьи.
Со времени Моисея ни один правитель не пользовался таким огромным влиянием на народ, как Самуил. Будучи одновременно левитом, назореем, пророком и судьей, он сосредоточил в своей личности и духовную, и гражданскую власть в Израиле.
Пламенный ревнитель веры отцов, Самуил хотел, чтобы дело, начатое им, продолжалось и после него. В этом состоит величайшая, заслуга достойного сына Анны перед еврейским народом. Сам будучи пророком и учителем веры, он организовал пророческие школы или «сонмы пророков».
Такие общества были в Раме (1 Цар. 19, 19–20), Вефиле, Иерихоне, Галгале и других местах (4 Цар. 2,3, 5; 4, 38; 6, 1). И отныне, когда при Самуиле еврейские колена организуются политически в народ под властью царей, пророки постоянно представляют его духовное, религиозное начало; они постоянно указывают на его конечную цель – приготовление Мессии. В этом они видели настоящую славу Израиля, которой у него никто не мог отнять.
Пророки как особые провозвестники воли Божией являлись и раньше Самуила, но они еще не носили высокого звания «пророков», а назывались просто «прозорливцами», «человеками Божиими». Только Самуил стал называться в собственном смысле пророком (наби), а после него и все следовавшие за ним. Уже и раньше во времена судей, когда религиозно-нравственное падение народа достигло наибольших размеров, являлись посланники Божии чтобы пробуждать совесть в народе, возбуждать в нем дух и укорять за нечестие. Но ко времени Самуила таких ревнителей появилось уже много, и из них-то Самуил и основал «сонмы пророков», составившие нечто вроде религиозных братств или школ.
Главной целью их основания было содействовать начавшемуся движению к восстановлению истинной веры и возрождению религиозно-нравственной жизни народа. Сообразно с этой целью главным предметом изучения в пророческих школах был Закон Божий, и не только в его букве, но и духе. Вместе с тем в них изучалась религиозная обрядность и священная музыка. Последняя была одной из отличительных особенностей сонмов, пророчество которых сопровождалось «псалтирью и тимпаном, свирелью и гуслями», что особенно способно было привлекать народ. Общинная жизнь под благотворным религиозно-нравственным влиянием старших пророков способна была закалять характеры «сынов» пророческих, и из них выходили те доблестные мужи, которые бесстрашно говорили горькую правду сильным мира сего.
Мудрое правление Самуила продолжалось до его преклонных лет, когда он, чувствуя на себе тяжелое бремя лет, на помощь себе по управлению народом призвал своих сыновей Иоиля и Авию, которые и сделались помощниками судьи-отца по разбору обычных судебных дел.
Но какой скорбью был поражен великий старец-судья, когда до него скоро дошли слухи, что «сыновья его не ходили путями его, а уклонились в корысть, и брали подарки и судили превратно» (1 Цар. 7, 3). Ввиду строгого характера Самуила очевидно, что такое поведение сыновей не было результатом его отеческой слабости к детям, как это было у первосвященника Илия. Напротив, это была жертва его самоотверженной общественной деятельности, всецело поглощавшей его силы и внимание и лишавшей его возможности должным образом заняться воспитанием своих детей. И это обстоятельство послужило прямым поводом к важному перевороту в истории израильского народа. Время судей было временем безначалия и сопряженных с ним бедствий, так как вследствие отсутствия твердой власти народ потерял политическую силу и постоянно терпел поражения от соседних народов, имевших во главе себя сильную царскую власть.
Видя теперь, что даже сыновья такого благочестивого и мудрого правителя и судии как Самуил неспособны к управлению народом, израильтяне собрались на совещание, и старейшины решили просить Самуила, чтобы он поставил над ними царя, который бы «судил их, как и у прочих народов» (1 Цар. 8, 5). Это желание народа предусмотрено было в законодательстве Моисея. Мудрый законодатель, предвидя своим пророческим взглядом будущую судьбу своего народа, заранее дал закон, определявший круг царской власти. «Когда ты придешь в землю, говорил он, которую Господь Бог твой даст тебе, и овладеешь ею и поселишься на ней, и скажешь: поставлю я над собою царя, подобно прочим народам, которые вокруг меня; то поставь над собою царя, которого изберет Господь Бог твой» (Вт. 22, 14, 15). Но престарелый судья неблагосклонно отнесся к этой просьбе, и не только из-за своих недостойных сыновей, но главным образом потому, что желание народа было выражено без предварительного выяснения воли Бoжиeй. По внушению Божию Самуил изложил пред народом опасности крайнего деспотизма, гнета и своеволия царей. Но народ, утомленный безначалием, готов был вынести все эти опасности, только бы иметь твердую власть, и отвечал Самуилу: «Нет, пусть царь будет над нами: и мы будем как прочие народы: будет судить нас царь наш, и ходить пред нами, и вести войны наши» (1 Цар. 8, 18–19). Тогда Господь повелел Самуилу исполнить желание народа и поставить над ним царя.
Желание иметь царя вызвано было в народе израильском окончательным сознанием своей неспособности к самоуправлению по тем возвышенным началам богоправления, которые были установлены в законодательстве Моисеевом. За время судей пришла в расстройство вся жизнь народа, как религиозно-нравственная, так и государственно-общественная и семейная. Богослужение хотя продолжало совершаться главным образом при скинии, но жертвы приносились и в других местах, что легко вело к развитию суеверия и даже к уклонению в идолопоклонство. При отсутствии твердой власти для наблюдения за исполнением законов, нравственность все более падала.
Господствовавшие повсюду своеволие и хищничество все более ослабляли силы израильтян, чем пользовались хананеи, безнаказанно расхищавшие царство Иеговы. Такое состояние было тем более тяжелым, что за это время просвещение израильтян значительно подвинулось вперед. В лице пророков явились достойные учителя, которые, поучая народ закону Божию, пробуждали в его сознании его высшее назначение. Они пробуждали в народе патриотизм и заставляли искать выход из бедственного положения,– и многим израильтянам казалось, что единственно возможным выходом является учреждение твердой царской власти.
Когда Самуил состарился, его главенство стало оспариваться старейшинами, которые требовали, чтобы он поставил им царя. Самуил поначалу сопротивлялся, но получил от Бога указание согласиться (1 Цар. 8). Потом он встретил Саула и, следуя повелению Бога, помазал его. Во многих случаях Самуил главенствовал в Израиле и иногда передавал строгие предупреждения, как царю, так и народу (1 Цар. 9–12).
Вскоре между Самуилом и Саулом возникли разногласия, когда Саул самостоятельно принес жертвы перед битвой (1 Цар. 13). Разрыв стал окончательным, когда позднее Саул нарушил торжественную клятву и сохранил жизнь амаликскому царю Агагу. Самуил собственноручно убил Агага и удалился в Раму. Он открыто отверг Саула и никогда больше не имел с ним дел (1 Цар. 15). Последнее, что он сделал, – тайно помазал Давида на царство (1 Цар. 16). Он умер в Раме, где его и похоронили (1 Цар. 25, 1). Даже после его смерти отчаявшийся Саул пытался выяснить через него волю Бога (1 Цар. 28).
Наследуя гений и вдохновение своей матери, Самуил возвратил народ Божий на дорогу, по которой вел его Моисей. Он привел свой народ к раскаянию, молился за него, уничтожил в стране последние остатки идолопоклонства.
Добавьте комментарий