Родилась я в 1929 году. Мама моя была очень верующей, молилась, но в церковь ходила редко и тайком. Время было такое, что могли арестовать и отправить в лагерь прямо при выходе из храма.
И меня мама учила молиться: она произносила слова, а я повторяла и так выучила «Отче наш», «Богородице Дево», «Царю Небесный», 90-й псалом «Живый в помощи Вышняго» и другие. Детская память схватывает быстро, и мама учила меня каждый день утром и вечером совершать «про себя» маленькое молитвенное правило. Она говорила: «Молись, доченька. Когда придет какое-нибудь испытание, проси Господа, Божию Матерь, Ангела Хранителя, чтобы помогли тебе».
Дядя мой работал лесником на Украине, и родители меня каждое лето отправляли туда отдыхать. Так было и летом 1941 года, когда началась война. Уехать домой было невозможно, а скоро в село, где мы жили, пришли немцы. Наш дом, как дом лесничего, был самым добротным и вместительным, и потому немцы устроили в нем комендатуру. Дядю, тетю и меня переселили в сарай, и мы должны были обслуживать незваных гостей – готовить, стирать, убирать.
…Все было терпимо, пока немцы не узнали откуда-то про сына дяди и тети, находившегося в партизанском отряде. Тогда наша жизнь превратилась в сущий ад. Фашисты каждый день избивали дядю и тетю до такой степени, что они теряли сознание, потом заставляли меня приводить их в чувство. Я омывала кровь, перевязывала тряпками раны, и когда бедные дядя с тетей приходили в себя, их вновь начинали избивать. Невозможно передать, сколько муки сердечной пришлось мне тогда перенести. Вспоминала мамочку и молилась, просила Господа о помощи.
И вот наступил день, когда немцы сказали мне: «Одевай их». Я с трудом надела на истерзанные тела пальто, и бедных мучеников бросили в запряженную лошадью повозку. Взяли и меня. Немцы вывезли повозку за село, вновь приказали раздеть дядю с тетей и после этого их расстреляли на моих глазах, а меня отвезли в наш дом и заперли в чулане. В чулане было окошко, а за окошком ходил немецкий часовой с автоматом. Я ожидала только смерти, детское сердечко сжималось от ожидания. Вдруг за окном послышался голос – часовой шепотом говорил мне: «Беги, я тебя не видел. Ты пролезешь в окно, только оденься». Почти не веря чуду, я надела фуфайку и валенки, которые были в чулане, открыла окошко и выбралась из дома. Часовой отошел в сторону, будто меня не видел, а я побежала к лесу. Но уйти далеко мне не удалось. Немцы обнаружили побег, послышались крики, выстрелы, лай собак. Я уже не могла бежать, а погоня приближалась. Вдали показались немцы с собаками. Видимо, они шли по следу.
Была поздняя осень. Передо мною находилось картофельное поле. До леса было еще далеко, а враги – уже близко. Бежать бесполезно: все равно догонят. Тогда я легла между картофельными бороздами, вжимаясь в землю и с ужасом думая: «Вот сейчас подбежит собака и начнет меня рвать». И снова я вспомнила наказ мамочки, стала читать все молитвы, какие знала: «Богородице, Дево, радуйся», «Живый в помощи Вышняго…» Особенно просила Божию Матерь помочь и заступиться за меня, спасти от злой смерти.
Но вот приблизился немец с собакой. Я повернула голову к нему и увидела, как он нагнулся и что-то тихо сказал собаке. Та перепрыгнула через меня, а немец прошел рядом, как будто никого не видел. Другой солдат из погони окрикнул его издалека:
– Есть там кто-нибудь?
– Никого нет,– ответил мой спаситель.
Конечно, спас меня Господь, но ведь нашлись и среди врагов благородные люди, пожалевшие ребенка.
Когда погоня ушла, я снова направилась к лесу, долго бродила голодная и усталая, пока не набрела на сенной сарай. Открыла дверь, вынула клок сена, забилась вглубь и заснула мертвым сном. Сколько спала, не знаю. Проснулась от громкого голоса. Кто-то по-русски прокричал:
– А ну вылезай, а то стреляю!
– Дяденька, не стреляйте! Я своя, племянница лесничего.
Выбралась из сарая и увидела мужчину с ружьем. Он был из партизанского отряда, узнал меня и рассказал, что по селу расклеены объявления о сбежавшей из заключения «русской разведчице». Указавшему место ее нахождения обещана большая денежная сумма и две коровы в придачу…
Меня отвели к партизанам, а потом отправили в другое место, где я смогла дожить до конца оккупации.
С того момента я никогда не расстаюсь с маленьким образком Божией Матери – это Она меня избавила от поругания и смерти. И поясок с 90-м псалмом «Живый в помощи Вышняго» всегда со мной.
Добавьте комментарий