СВЕТ НАД ДОМОМ
Часто мне приходилось возвращаться на Сходню поздно ночью после спектаклей или репетиций. Идешь по неосвещенным улицам, страшновато, хочется поскорее до дома дойти и невольно ускоряешь шаг, с нетерпением ожидая, когда же покажется наш тупик и избушка, в которой живет Мария Сергеевна. Всякий раз подходя к переулку, я попадала в особое поле: как будто здесь и воздух другой, так что дышится легче, отбегали тревога и страх, и усталость чувствовалась меньше.
Над ее старым, ветхим, но таким милым и уютным домом, струился свет. В это время Мария Сергеевна обычно стояла на молитве. Сердце наполнялось покоем и благодарностью Господу за то, что Он послал в наш уголок такого человека.
Ее нельзя было не любить. Всегда встречала с улыбкой, старалась сказать что-то хорошее, даже рассмешить, подбодрить, поднять настроение; и всегдашнее желание помочь, сочувствие в горестях человека. Она все помнила, искренне интересовалась здоровьем моих родных и близких.
Мы часто встречались с ней на пути к дому. Так встретились мы после того, как она съездила в какой-то дом отдыха по «горящей» путевке, в межсезонье. Спросила, не было ли скучно в такое ненастье. Мария Сергеевна ответила:
– Что вы, так хорошо было, замечательно. Мы там спектакли ставили. Я взяла инструмент, учила на нем играть.
Я снова удивлялась: какой-то захудалый дом отдыха, ненастье, время такое неподходящее для отдыха, а у нее только благодарность за ту маленькую радость, которая ей была дарована.
Своими радостями делилась просто, по детски:
– А Саша в нашей церкви поет.– Ее радость сразу передавалась другому и согревала сердце.
Ничего она для себя не копила, а мгновенно делилась с другими: большой радостью, малым светлым переживанием или просто впечатлением.
Вспоминается, как однажды она подошла к окошку нашего дома и сказала:
– Милочка, держите хвост морковки нынешнего урожая…
А как-то осенью закричала мне со своего огорода:
– Милочка, журавли летят, журавли, выходите поскорее!
Я, конечно, выскочила во двор, и мы вместе любовались журавлиным клином.
Еще помню, как Мария Сергеевна играла с котенком: привязывала бантик к нитке, и видно было, какую радость доставляло ей это занятие. Она говорила, что очень любит животных, но особенно – маленьких, что она отдыхает душой с ними.
Нарочитой серьезности или сдержанности в ней не было. Она была веселой и совершенно естественной. Всегда оставалась собою. Мы ведь постоянно приспосабливаемся к обстановке, к окружающим и пытаемся вести себя соответственно. У Марии Сергеевны не было никаких попыток сыграть какую-то роль; не было в ней ничего искусственного, все делалось и говорилось с теплом и бьющей как живой родник радостью. С ней было так легко и просто.
Такое счастье, что в нашем закутке было к кому душой прислониться. Одно знание, что есть человек, к которому можно прийти, услышать слова радости и утешения, это знание давало силы преодолевать многое.
В последние годы она несла крест смертельной болезни, но ничем не изменила своего поведения, оставалась такой же открытой, ласковой, любящей. Она постоянно хотела сделать что-то приятное людям, сделать какой-нибудь маленький подарок. Сокрушалась, что не имеет достаточно средств, чтобы делать людям подарки и поэтому постоянно старалась дарить что-то, сделанное своими руками: вязала носки, варежки, разноцветные полоски для волос – и дарила их людям. Все это было разложено в пакетики и подписано – кому что отдать.
Как она радовалась, ликовала, когда построили новый дом, в котором было необыкновенно уютно, тепло и радостно. Хотя и в стареньком полуразвалившемся доме было так же уютно и хорошо приходившим к ней. Сколько раз сидела я в нем на кухне и Мария Сергеевна угощала меня чаем с конфетами. Была она мудрой и опытной, хорошо знала жизнь, поэтому и могла утешить, наставить, дать добрый совет.
Помню, весной 1990 года, ехала я на Сходню и на пути к дому, по улице Фрунзе встретила Марию Сергеевну. Я знала, что несколько дней назад умер ее муж. Когда увидела ее, стала соображать, что бы сказать ей, как утешить в скорби. Я ведь знала, как она любила своего супруга, как заботилась о нем, ослепшем и тяжело больном. И вдруг она говорит мне:
– Милочка, а у меня такая радость: ведь Аркашенька перед кончиной попросил позвать священника, он уверовал в Бога, и мы всё успели сделать, чтобы он ушел по-христиански из жизни земной.
Меня поразила сила ее веры; в момент ухода любимого человека она умела радоваться и делилась со мной этой радостью.
Она была очень музыкальной и во всем слышала музыку. Я играла на арфе простые мелодии, а Мария Сергеевна восхищалась и говорила, что арфа – божественный инструмент. Когда я занималась, она специально оставалась во дворе дома, чтобы послушать звуки арфы.
Вспоминается один случай, который я не могу назвать никаким иным словом, кроме как чудо, совершенное по молитвам Марии Сергеевны. Однажды мой племянник нечаянно разбил арфу, на которой я обычно упражнялась. Арфу эту мне выдали в Большом театре под расписку. Это очень дорогой инструмент, и я пришла в неописуемый ужас, увидев его разбитым.
Из своего многолетнего опыта я знала, что починить эту арфу практически невозможно. Впоследствии то же самое сказал и мастер, когда осмотрел инструмент. Это означало, что мне нужно было возвратить стоимость арфы, что составляло астрономическую сумму, которую я и за несколько лет не смогу заработать.
Поделилась я своей бедой с Марией Сергеевной, и вдруг она говорит:
– Не волнуйтесь, Милочка, ее починят, всё исправят.
Я понимала умом, что это невозможно и полагала, что Мария Сергеевна в силу доброты своей и любви просто меня утешает и успокаивает. Почувствовав мою реакцию, она добавила:
– Я буду молиться, вот увидите,– все будет хорошо.
И совершилось чудо. Арфу склеил мой муж, совершенно не умеющий чинить музыкальные инструменты. Он не знал, что арфу починить невозможно,– и только поэтому взялся за это дело и исправил инструмент, от восстановления которого отказался многоопытный мастер.
Я бы никогда не смогла расплатиться за эту арфу, а теперь я учу на ней «Турандот», готовлюсь к новым спектаклям и постоянно с благодарностью и любовью вспоминаю Марию Сергеевну.
***
И еще вспоминается, мне сказали, что перед кончиной она говорила:
– Не скорбите, я буду вам оттуда письма писать.
О ней нельзя сказать, что она умерла, она с нами, и мы еще не раз услышим ее «письма оттуда».
Недавно мне прислали по почте приходскую газету, посвященную памяти Марии Сергеевны. Как только я увидела в почтовом ящике большой конверт, то сразу поняла – это письмо от нее, хотя еще и не знала, что в нем. До этого на душе было тяжело, так как многое не складывалось в жизни в тот момент. Но когда я взяла в руки этот конверт, на душе стало удивительно легко, вся тяжесть куда-то исчезла и в сердце загорелась радость.
Я часто перечитываю строки этой газеты, вспоминаю Марию Сергеевну, рассматриваю ее фотографии. И тогда чувствую, как сил прибавляется, отступает печаль, появляется радость, надежда. Как будто она рядом, слышит мои воздыхания и просьбы. И появляется мысль: она ведь молится за нас, за мою семью, за меня и близких моих. Она лучше других знает мои нужды и печали, и потому сейчас, оттуда, может помочь и утешить неведомым мне образом.
После ухода Марии Сергеевны я стала просить у нее о помощи в трудные моменты. В первый раз это случилось во время тяжелой болезни мужа: его жизнь висела на волоске, и мне было очень плохо. И тогда я рассказала ей, как живой, что мне так тяжко – очень тяжко, и попросила о помощи. И в этот день действительно стало не только легче, а просто хорошо, состояние мое изменилось, да и мужу стало получше.
Ведь при жизни она была такая радостная, непоколебимая в вере; ее вера была какая-то, не побоюсь этого слова,– веселая. От нее веяло убежденностью, что Бог рядом с нами, что Он любит нас и непременно поможет. Это о ней сказано в Евангелии: «Кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него» (Лк. 18, 17). Она радовалась жизни и дарам Божиим, как дитя, и в то же время была очень мудрой, знающей нашу жизнь. Поэтому я и обращаюсь к ней, постоянно прошу ее заступничества и молитвы.
Мария Сергеевна – родник чистоты, от нее шло очищение и, не побоюсь этого слова, спасительная сила над всей округой. Господь сказал праотцу Аврааму, что если десять праведников найдется в городе, то Он пощадит всех жителей его. Думаю, что Мария Сергеевна и была такой праведницей, ради которой Господь помилует множество людей.
Так и живет всегда со мной, в памяти моей: свет над домом, нежные звуки возвращенной арфы и журавли в небе.
Людмила Васильевна Батурина
С ВАМИ ДАЖЕ ПОРУГАТЬСЯ НЕВОЗМОЖНО
Познакомилась я с Марией Сергеевной в сберкассе, куда она пришла работать, выйдя на пенсию. В первые дни нашего общения мне казалось, что она не приживется здесь. – У нас было много крика, страстей, нервозности. Нас постоянно обижали клиенты, мы-то могли ответить на оскорбления и постоять за себя, а Мария Сергеевна была такой кроткой и бессловесной. Пришел один клиент – бывший генерал в отставке, грубо выругался, оскорбил ее ни за что ни про что, а она ему говорит:
– Спасибо.
Потом поплакала втихомолку, но ее поведение было для нас непонятным. Мы никогда не видели таких людей, добрых, смиренных, кротких. На нас от ее необычного поведения столбняк нападал. Но могу теперь сказать точно: вся наша жизнь с приходом Марии Сергеевны перевернулась. Попытаюсь вспомнить несколько характерных случаев из жизни нашей тогдашней.
Конец рабочего дня, двери уже закрыты, но к нам рвется мужчина. Мария Сергеевна подошла к двери, пытается объяснить, что рабочий день окончился, девушки устали, но тот не унимается, говорит, что очень спешит и ему обязательно нужно оплатить коммунальные услуги именно сегодня. Открыли ему дверь, я пробила квитанции, но по усталости забыла взять у него деньги.
Когда стали подводить баланс за день, обнаружилась недостача. Мы выяснили, что не хватает именно той суммы, которую не отдал этот мужчина.
Я страшно огорчилась, а Мария Сергеевна стала меня успокаивать:
– Я тебе помогу, мы вместе сходим к этому мужчине, а если он не отдаст, то сами внесем эту сумму.
Пошли мы к нему на следующий день, а он отказался,– мол я отдал вам деньги. Я очень возмутилась и сказала ему:
– Бог вас накажет за это, за вранье и жадность.
Но как только за нами закрылась дверь, Мария Сергеевна сказала:
– Не надо его наказывать, пусть лучше Бог его простит, мы с тобой сами внесем деньги…
Еще один случай. Пришел мужчина и попросил выдать ему десять тысяч рублей. Мы сказали, что таких денег у нас нет, может быть, соберем к вечеру. Когда он пришел снова, то выписал квиток на девять тысяч рублей. Я ему выдала эти деньги. Он, не считая, взял деньги и перед уходом сказал, что у него попросил эту сумму в долг приятель.
Когда стали подводить итог дня, выяснилось, что этот мужчина заполнил не расходный ордер, а приходный, так что эта огромная сумма повисла на нас: получалось по документам, что мы приняли девять тысяч, а не выдали. И снова Мария Сергеевна стала меня успокаивать, и мы с ней рано утром пришли к этому человеку, объяснили ему все, и он переписал ордер. Так что все уладилось. Но тут Мария Сергеевна спросила его:
– А почему вы взяли девять тысяч, а не десять?
Он удивился, потому что был уверен, что взял десять тысяч рублей, и потом не считая передал их своему приятелю. Мария Сергеевна попросила ему позвонить и выяснить, сколько денег тот получил. Приятель ответил, что получил девять тысяч рублей, и что был удивлен, почему вместо обещанной суммы тот дал ему на тысячу рублей меньше. Когда ему объяснили ситуацию, он сказал: – Где такие дурочки работают?
Тот мужчина нас поблагодарил, потому что сам ошибся, и стал бы требовать назад десять тысяч рублей. Потом он принес нам торт. Так благополучно закончилась эта история.
Среди наших клиентов был архитектор, ему было 90 лет, ходил он с трудом на костылях. Жена же его совсем не могла двигаться из-за болезни ног, так что ему приходилось ухаживать за ней. К тому же у нее был очень тяжелый характер, и жизнь его была просто мучением.
Мария Сергеевна его утешала и уговаривала спокойнее относиться ко всему, старалась чем-то порадовать. Тот говорил, что больше нет сил терпеть и он готов наложить на себя руки. Мария Сергеевна сказала ему:
– Вы же крещеный человек, это грех большой, нельзя даже думать об этом!
Однажды он пришел и спросил, как ему перевести деньги свои и жены на сына, у которого он с женой жил. Ему объяснили, что обязательно присутствие жены. Тогда он сказал, что сын у него очень сильный, настоящий гвардеец, и принесет мать сюда на руках. Так и случилось: сын принес мать на руках, и мы все оформили.
Умерла эта пара – архитектор и его жена, а через два месяца появился второй сын и стал требовать деньги: он ругался, кричал, что это мы присвоили себе деньги, что мать не могла прийти в сберкассу, так как была неходячей. И снова вступила Мария Сергеевна: она все спокойно объяснила, рассказала ему, что его мать после оформления вклада старший сын отнес в парикмахерскую, где ей сделали маникюр. Нам пришлось поволноваться, так как второй сын обещал подать на нас в суд. Но все обошлось по молитвам Марии Сергеевны. Потом мы обсуждали: этот сын, о котором и слуха никакого не было, ничем не помогал родителям, а когда они умерли, прибежал за деньгами.
Пришел однажды крепко выпивший мужчина и никак не мог правильно оформить ордер. Мария Сергеевна раз пятнадцать вместе с ним переписывала документ. Тот разъярился, стал орать, ругаться. Но Мария Сергеевна снова и снова спокойно просила его переписать квиток и расписаться. Когда все благополучно закончилось, мужчина с удивлением сказал:
– С вами даже поругаться невозможно…
Мария Сергеевна была душой нашего коллектива. Если у кого неприятности на работе или дома,– она все это видит и чувствует. Принесет балалайку и во время обеда поиграет нам, споет песни. Когда касса не сходилась, все волновались, нервничали, а она снова возьмет в руки инструмент – у всех на сердце полегчает. Все мы собрались такие разные, бывало ссорились. Но никогда и ни с кем у Марии Сергеевны не было конфликтов и ссор. Никогда она не повысила голоса, не сказала грубого слова. Помню, одна из наших сотрудниц любила «крепкие» выражения. Так Мария Сергеевна ей все повторяла: «Олечка, зачем вы так, вы же интеллигентная женщина». Она всех мирила, связывала, отвлекала от трудных дум, веселила. Помнится, она собирала «коллекцию» написания слова «пятьдесят» нашими клиентами. Каждый раз, когда она обнаруживала очередную, еще не встречавшуюся ошибку в этом слове, сообщала всем сотрудницам, и нас это очень веселило.
Мария Сергеевна была самой старшей в нашем коллективе, но никто не сказал бы этого, глядя на нее. Помню, как мы договорились с ней встретиться на автобусной остановке в Мытищах. Мне хотелось поздравить ее с семидесятисемилетием и вручить подарки. Я сразу увидела Марию Сергеевну на остановке: она заметно отличалась от стоящих рядом людей. На ней было надето красивое длинное пальто, подаренное кем-то из близких, в руках была сумка. Когда я подошла, Мария Сергеевна прошлась мимо меня, покачивая сумкой, и спросила:
– Вот посмотри: семьдесят семь, а их как будто и нет!
А я подумала: какие семьдесят семь – тут восемнадцать можно дать!
Однажды кто-то принес на работу гадкое письмо о моем муже и сунул мне в руки, я даже не запомнила, кто это сделал. Я прочитала его и долго плакала. Мария Сергеевна говорила мне тогда:
– Никогда не бери подметные письма. Это тебя специально хотят поссорить с мужем, не верь никому, он у тебя хороший.
Сорок лет мы прожили с супругом – и это заслуга только Марии Сергеевны, что семья наша сохранилась. Мы были знакомы с ней тридцать лет: я жила все эти годы и хранила мир в семье по ее молитвам. Часто я говорила мужу:
– Мария Сергеевна не велела нам ругаться.
Она всегда находила у моего мужа положительные черты, которые перекрывали все мои претензии к нему. Сколько раз жаловалась я на своего супруга,– но Мария Сергеевна положит свои руки на мои плечи и скажет:
– Успокойся, муж у тебя самый хороший, – и сразу на сердце становилось хорошо.
С Марией Сергеевной связано настоящее чудо, совершившееся по ее молитвам. Мужа моей сестры сорока двух лет положили в больницу с онкологическим диагнозом. Это была неподъемная скорбь для всей семьи: двое малых детей остаются. К кому обратиться, что делать? В слезах звоню Марии Сергеевне, рассказываю о беде. Она отвечает:
– Не плачь, я помолюсь, успокойся.
На другой день она сама мне позвонила и сказала:
– Никакого рака нет у него, все будет хорошо, вот увидишь.
Когда по моей просьбе сделали повторные анализы, онкологии не обнаружили. С тех пор зять каждый год проверяется, но по слову Марии Сергеевны, действительно, все хорошо, болезни не находят…
Даже в обыденных, бытовых делах молитва Марии Сергеевны помогала иногда совершенно удивительным образом. Пожалуюсь ей:
– Мария Сергеевна, денег нет совсем…
Она помолится – и у меня появляются деньги. Она знала, что я никогда не жалела ничего для знакомых и родных – отдавала последнее. По ее молитве средства появлялись непонятно откуда. Вернее, понятно откуда…
Нашей семье она помогала постоянно, сколько лет прошло под покровом ее любви и молитвы. Давала точные советы в трудных ситуациях – и все получалось по добру и справедливости, когда мы слушались ее советов.
У родителей на Тамбовщине был хороший дом, построенный их руками. Мама хотела завещать этот дом всем своим детям. Но рядом с маминым домом построил дом наш брат Александр. Нам, остальным трем сестрам, этот дом был не нужен, но мама хотела завещать его нам. Когда я спросила у Марии Сергеевны, как правильно поступить, она ответила, что нужно отдать дом брату. Я сказала маме, которая к тому времени уже знала о Марии Сергеевне и ее участии в нашей жизни, что она советует завещать дом сыну. Мама нехотя согласилась. Дальнейшие события показали, как правильно было решение.
Мама более десяти лет жила у одной из дочерей, растила внуков. Но вот в дом приехала мать мужа и увидев, как внуки привязались к бабушке, заревновала потребовала, чтобы мама уехала из дома. Маме пришлось оставить дом, в котором она прожила столько лет.
Мама приехала ко мне в очень плохом состоянии. Мы думали, что она долго не протянет, настолько ухудшилось ее здоровье от переживаний. И как раз в это время раздался звонок в дверь, и в дом вошла Мария Сергеевна. Я была поражена, как она почувствовала, что у нас плохи дела, и приехала в самый нужный момент.
Саша рассказывал, как мама вдруг сказала, что ей нужно срочно поехать к Людмиле. Быстро собралась и уехала. Господь ей открыл, что у нас может случиться беда, и она немедленно откликнулась.
Мария Сергеевна провела у нас целый день до позднего вечера. Она беседовала с мамой, успокаивала, убеждала ее, что надо простить.
– Как же она меня обидела,– говорила мама,– когда надо было детей поднимать, ее не было, а теперь она меня выгнала.
– Простите ее, отгоните от себя обиду, Бог ей судья. Ведь если вы умрете, не простив, как больно будет детям, о них подумайте.
Много часов Мария Сергеевна беседовала с мамой, и ей удалось ее успокоить. Если бы мама умерла, то унесла бы с собой весь этот ужас. Мария Сергеевна повторяла:
– Нужно простить обидчицу, иначе нельзя жить, нельзя умереть.
После этой беседы мама внутренне изменилась: здоровье ее улучшилось. Она уехала на Тамбовщину – вот тут-то и пригодился тот дом, который остался у сына. Именно в нем она и стала жить. В этом доме мама и умерла через три года, слава с Богу, примирившаяся с обидчицей своей; она потом даже отправляла ей посылки и писала письма.
Мария Сергеевна многих выручала из беды, но сама была очень ранимой. В жизни ее было много скорбей. Характер у мужа был трудный, почти до самой смерти он оставался атеистом и особенно сильно восставал против «религиозных увлечений» сына. Но Мария Сергеевна никогда и никому ни на что не жаловалась. Напротив, все окружавшие ее люди постоянно шли к ней и несли свои тяготы, заботы, печали. Сама она никого не нагружала своими неурядицами, была неизменно веселой, остроумной, заботливой, даже какой-то ликующей, с неиссякаемой радостью жизни. Я бы сказала, что Мария Сергеевна жила с пасхальной радостью, и могла как никто в нашей жизни отгонять от нас всякое уныние, печаль, тяжелые думы. Стоило позвонить ей, несколько слов скажет, и радость загорается в сердце, а заботы и скорби кажутся ничтожными. Она умела вывести человека из трудного состояния. Правда, мы не знаем, как ей это доставалось, какой ценой…
Незадолго до ее смерти мне нужно было поехать к сестре на юбилей. Я чувствовала, что Марии Сергеевне осталось жить совсем недолго и поэтому очень не хотелось уезжать. Кроме того, это было время Великого поста, а у сестры обязательно ожидало застолье. Когда я рассказала об этом Марии Сергеевне, она сказала:
– Обязательно поезжай, я благословляю, порадуй свою сестричку.
Я и поехала – как раз в эти дни Мария Сергеевна скончалась, так что на ее похоронах плакал за нас обоих мой супруг Николай.
Людмила Б.
Добавьте комментарий