Император Константин Палеолог ХI в начавшейся в 1452 г. войне с турецким султаном Мехмедом II остался один на один с могущественным врагом. Несмотря на симпатии, которые он снискал своим благородством и храбростью во многих странах, ему не удалось добиться помощи у западных государств. Весной 1453 года султан Мехмед II двинул свою огромную армию на завоевание Константинополя. Против регулярной султанской армии, насчитывающей 80 тысяч солдат, не считая орд ополченцев, великий город, окруженный стенами протяженностью 14 миль, защищали 7 тысяч воинов, из которых 4 983 были греками и около двух тысяч итальянцами и каталонцами (приведенными храбрым генуэзцем Джованни Джустиниани).
В тот год Пасха приходилась на 1 апреля, а 2 апреля турецкие войска уже подошли к городу. В распоряжении султана было около 300 тысяч человек и несколько сот кораблей. Началась героическая оборона столицы Восточной империи. То, что произошло за стенами осажденного города, должно остаться в памяти всего человечества. Это событие явилось достойным завершением многовекового пути греческого народа и заветом для последующих поколений. В последние мгновения существования последнего эллинского государства, в последнем оплоте греков – священном граде Константинополе – перед ликом смерти и вечности христиане забыли свои распри и стали на земле братьями, переселившись в вечные обители в любви и полном прощении друг другу. Произошло это событие в воскресенье, 27 мая 1453 года, после нескольких месяцев отчаянного сопротивления защитников города.
В этот день стало известно, что назавтра назначен решающий штурм города. Глашатаи, следовавшие за султаном Мехмедом II, объезжавшим войска, громко объявляли: по обычаю ислама город будет отдан солдатам на полное разграбление в течение трех дней. До этого момента среди защитников города шли непрестанные распри и ссоры. Среди оборонявших были греки-православные, греки, присоединившиеся к флорентийской унии и католики – итальянцы и испанцы. Временами создавалось впечатление, что христиане больше ненавидят друг друга, чем своего врага, способного на любые коварство и жестокость. Но известие о приближении решительного штурма и заявление султана заставили солдат и горожан забыть разногласия.
Зазвонили колокола всех церквей Константинополя, из храмов начали выносить самые почитаемые иконы и святыни – начался грандиозный многотысячный крестный ход. Процессия шествовала вдоль стен, останавливаясь перед наиболее разрушенными и уязвимыми местами, чтобы освятить их. Вышли все жители города, а также воины, не занятые в дозоре. В крестном ходе участвовал сам император. Вместе шли греки и итальянцы, православные и католики, повторяя многотысячным хором: «Кирие элейсон».
После окончания крестного хода в своей речи во дворце Константин сказал: «Христиане защищают великую святыню – столицу христианского мира, предстоит решающий штурм, и каждый должен быть готов к смерти за веру, отчизну, семью и государя». Император напомнил, что защитники святого града – потомки древней Эллады и Рима; они должны быть достойны своих предков. Поблагодарив итальянцев за помощь, он сказал, что верит: они не подведут в грядущей битве. Константин медленно обошел весь зал, прося каждого простить его, если он когда-либо причинил тому обиду.
Все последовали примеру императора, обнимая и целуя друг друга, как это делают, готовясь к смерти. К ночи в собор Святой Софии – главную святыню Константинополя – стали стекаться людские потоки. Началась исповедь. Тысячи людей подходили, исповедовали грехи. Вместе с греками исповедовались и молились итальянцы и испанцы.
Но вот раздался первый возглас Божественной литургии. Мозаики с позолотой мерцали при свете тысяч лампад и свечей, торжественно двигались в последний раз фигуры священников в праздничных облачениях, звучало поистине ангельское пение. На этом богослужении все молились и пели от всего сердца, забыв о разделении людском, и каждый чувствовал друг в друге брата. Причащались все из общих чаш. Это был первый после разделения церквей и пока единственный в истории момент, когда Восточная Православная и Западная Католическая Церкви стали действительно единой Церковью Христовой.
29 мая начался общий штурм города. Защитники сражались до последней минуты и до последнего человека, но силы были слишком неравными. В конце битвы, когда весь город был занят турками, последний византийский император остался с тремя сподвижниками – храбрым испанским рыцарем доном Франциско из Толедо, двоюродным своим братом Феофилом Палеологом и верным товарищем по оружию Иоанном Далматосом. Они спешились с коней и вчетвером защищали от полчищ янычар ворота во внутренней стене города. Последний христианский император, покинутый всеми, кроме горстки доблестных воинов, стоял насмерть, сдерживая натиск врага. Когда Феофил крикнул, что скорее умрет, чем отступит, и бросился вперед, Константин понял, что это конец, империя погибла. Он снял с себя знаки императорской власти и вместе с доном Франциско и Иоанном Далматосом, с мечом в руке бросился навстречу смерти.
Таким был конец последнего Римского императора, павшего вместе с великой империей. Когда турки ворвались в город, в храме Святой Софии шла служба. Двери были закрыты, но янычары выломали их. Многие из молящихся были убиты. Священники продолжали богослужение, стоя перед Престолом, пока их не схватили и не вытащили из собора. Рассказывали, как несколько священников, взяв с собой священные сосуды с Телом и Кровью Христовой, направились к южной городской стене. Стена открылась и, пропустив их, сомкнулась… Знаменательно, что по мере приближения конца Византийской империи греки все глубже осознавали себя именно эллинами, а не ромеями. Прежде немыслимо было назвать греческое государство иначе, чем «Римская империя». Но теперь сами греки называли свое государство «империей Эллинов». Именно так назвал свое государство последний Византийский император перед своей последней битвой…
А в это время другой православный народ уже поднимался во весь рост в далеких северных лесах, выдержав свое первое крестное испытание. Русь, истерзанная татарским нашествием, смывала с себя следы двухсотлетнего рабства. Окрепнув в битвах, ее душа готова была ответить на призыв своей судьбы: «И услышал я голос Господа, говорящего: «Кого Мне послать? И кто пойдет для Нас?» И я сказал: «Вот я, пошли меня…» (Ис. 6, 8).
Александр Трофимов
Добавьте комментарий