КОНЧИНА МАТУШКИ
Перед самой кончиной матушка подозвала меня и сказала:
– Я приготовила тебе подарок.
Это был образ святителя Николая с младенцами, а также простая пластмассовая брошь в виде трех вишенок на веточке с листиком. Почему-то эта брошка вызывала у людей разных возрастов какое-то восхищение. К сожалению, все три вишенки уже потерялись, но я храню подарок от старицы Наталии. Еще один неожиданный подарок ожидал меня на работе – мне дали премию.
Когда матушка была уже немощной, священники приходили и причащали ее. Врачу, которого мы вызвали незадолго до смерти матушки, она сказала:
– Догорает моя лучина.
Накануне кончины матушки я спросила, как распорядиться ее имуществом. Она ответила:
– Завтра придут и всё разберут.
О своей кончине матушка знала заранее. За день до смерти сказала мне:
– Завтра надену белое платье и пойду гулять. А к тебе придут ангелы и дадут работу.
Конечно, я засмеялась,– как ангелы могут прийти, да еще и дать работу. А все слова матушки были, как всегда, точны: работы было много. Нужно было готовить нашу духовную мать к погребению, хлопотать об устройстве похорон. На первой электричке мне пришлось ехать в Ленинград, чтобы купить матушке ее последнее земное одеяние.
Матушка сама сказала о белом платье для своего погребения. А почему в белом наряде? Я подумала, что ведь она – Христова невеста, и помчалась искать подходящее платье. Когда я подошла к прилавку в Гостином дворе и сказала, что мне нужно платье для невесты, продавщица всех отодвинула и стала заниматься с нами, подбирая подходящее. А фата была только в универмаге «Пассаж». Я выбрала красивый фасон – фата с венчиком из белых цветов. И когда продавщица отдела стала передавать эту фату мне в руки, меня охватила необъяснимая радость и взыграние сердца. Это сильное чувство помню до сих пор. Ведь, наверное, это было связано с предсказанием матушки о том, что она будет одета в белое платье.
В последние свои минуты, будучи в таком тяжелом состоянии, матушка Наталия без посторонней помощи вдруг присела, очень широко отрыла глаза, устремив свой взгляд вперед,– как будто что-то увидела. И тут же нежная улыбка коснулась ее лица, она откинулась на подушки, и душа ее отошла ко Господу. Эта улыбка сохранялась на ее лице до того момента, когда тело матушки вынесли из дома. После выноса тела лицо ее стало строгим. Случилось это в ночь с 15 на 16 января в ноль часов 45 минут. Когда матушку готовили к погребению, видно было, насколько она худая,– кожа и кости, прямо живые мощи, а вместо грудей – два лепесточка. Ноги у матушки были узловатыми, а после кончины стали ровными, точеными.
В доме было холодно,– зима, Крещенский Сочельник, изо всех щелей дует. Я стояла в проеме двери, и вдруг почувствовала теплый, ласковый ветерок,– мне стало тепло. Тогда я подумала: наверное, ангелы пришли по слову матушки.
Во время кончины матушки в келье находились я, Елена Павловна и Тоня Тихорецкая. Я увидела на столике пачку писем к матушке, но не решилась их взять. Мне показалось не этичным читать чужие письма. Я не понимала тогда, что нужно хранить, беречь такие документы и свидетельства о великих людях. Кто-то взял эти письма, и они до сих пор находятся, неведомо где. Помнится, как Мария Александровна постеснялась взять деньги, которые несколько раз предлагала матушка перед своей кончиной.
Гроб с телом матушки положили в телегу, запряженную конем по кличке Орлик. Так в последний путь тело старицы проводил один из благороднейших представителей животного царства. Я несла большой деревянный крест, приготовленный для могилки матушки – из кельи до Казанской церкви. На сердце не было ни печали, ни тяжести, я только размышляла о том, что первым в храм вносится крест, а за ним уже гроб. И так, держа в руках крест, зашла в храм.
Отпевание состоялось в Казанском храме Вырицы 19 января 1976 года. После Крещенской службы на деревянном полу церкви было очень много воды, поэтому пришлось протереть пол перед началом отпевания.
Во время чина отпевания мне не удалось встать близко ко гробу, люди стояли плотно друг к другу, и от моей свечки (я стояла во втором ряду) загорелась шапка из чернобурки стоящей впереди Валентины. В одну секунду образовался огромный огненный шар. Я так испугалась огня, да и как я смогу расплатиться за такую дорогую шапку? Я только крикнула:
– Господи, спаси! – и огонь потух.
Когда мы вышли из храма, Валентине Михайловне сказали:
– Валя, ты очень горела.
Тут она стала осматривать шапку, и увидела, что только в одном месте есть следы обгоревших на концах ворсинок,– и более ничего. Молитвами Наталии Михайловны произошло чудо – шапка осталась не тронутой огнем.
Видно, нужно было мне что-то показать, но пока не могу сказать – что.
Когда матушка умерла, мы с Антониной собрали матушкиных кошек в большую хозяйственную сумку и понесли их в гостиницу «Европейскую» к нашим духовным сестрам. Стояли крещенские морозы, и, если оставить их в Вырице, они могли погибнуть. А в гостинице работали на кухне наши подруги, которые уж точно накормят и пригреют матушкиных питомцев. Мы очень боялись, что кошки запищат, когда мы двигались через проходную гостиницы, но кошки сидели смирно и молчали. Выпустили мы их во дворе, сообщив на кухню о прибавлении жильцов.
ПОСЛЕ КОНЧИНЫ СТАРИЦЫ
Не раз случалось, возвращаемся с кладбища домой, а автобус стоит у остановки, просим: «Мать Наталия, помоги, задержи автобус». Выходит шофер, обходит вокруг своего автобуса, что-то осматривает, подправляет, не торопится, а мы поскорее добегаем до дверей, садимся в автобус, а у водителя как будто все уже налажено, и мы едем.
Как-то я ехала со знакомой из Вырицы в Ленинград. Электричка подошла, двери уже закрылись. Для моей знакомой настоящий шок: поезд уйдет из-под носа, и тогда я помолилась: «Господи, задержи электричку, ведь это владение старицы Наталии». Вдруг открылась дверь последнего вагона, из нее вышел мужчина и крикнул, подняв голову вверх на железнодорожный мост: «Эй, вы там наверху (мы стояли на мосту на противоположной стороне от электрички), думаете ли заходить?» Мы пробежали весь мост, чуть не кубарем скатились на перрон и сели в вагон. А пассажиры в вагоне говорили: «Откуда они взялись, ведь двери были закрыты?» До сих пор не знаю, кто это был, ведь машинист поезда должен находиться в первом вагоне, а не в последнем.
Приехала я к Наталии Михайловне на могилку и стала ее просить помочь мне побывать в Красногорском монастыре. Одна благочестивая женщина рассказывала мне про этот замечательный монастырь, в котором она побывала еще в молодости. Но, к сожалению, она не помнила, где он находится. Поехала я помолиться в Пюхтицкий монастырь, пробыла там четыре дня, а перед возвращением домой подошла к священнику за благословением на дорогу. И тут он замедлил и говорит: «А вот я стою и выбираю, кого бы мне направить в Красногорский монастырь»,– и указал на меня. Оказалось, что мне поручили сопроводить болящую молодую женщину, тетя которой была среди инокинь Красногорского монастыря на Украине. В ответ я говорю батюшке, что у меня нет денег, да и билеты летом трудно купить. А священник тут же протянул мне деньги, и по его молитвам, в железнодорожных кассах беспрепятственно купила все билеты, в том числе с пересадками. В монастыре мне очень понравилось, я проводила болящую до места, и, помолившись в обители, вернулась в Ленинград.
В другой раз посещала могилку матушки Наталии и просила ее отправить меня на Валаам. Хотелось, чтобы поездка была вместе с верующими людьми и обязательно бесплатной. Все именно так и устроилось.
Не раз бывала я у отца Василия Борина из Васкнарвы. Он был строгим, отчитывал бесноватых, и к нему ездили люди со всей страны. В одно из посещений я жила в его скиту три недели, временно работала на кухне помощником повара. Распорядок был по-монастырски строгим. И хотя отец Василий звал меня остаться в его скиту, я отказалась.
Однажды мне рассказали об отце Василии Швеце, который служил в Каменном Конце, под Гдовом,– говорили, что у него в приходе еще более строгие порядки. И мне очень захотелось поехать к отцу Василию. Но адреса, куда и как ехать, я не знала. В престольный праздник я пришла на Литургию в храм Смоленской иконы Божией Матери. Встала в длинную очередь на благословение к какому-то старцу. Спрашиваю людей: «А как имя батюшки?» А мне отвечают: «Отец Василий Швец». Только подошла к отцу Василию, а он первым мне говорит: «Приезжай, приезжай ко мне. Адрес тебе дадут мои послушницы». У отца Василия Швеца я провела в радости две с половиной недели, помогала по хозяйству. Там шло строительство храма, и многие приезжали помогать. Мне запомнились долгие молитвы с частыми коленопреклонениями. Кровати для паломников были без матрасов, одеял и постельного белья – спали на голой металлической сетке. При этом приезжающих к отцу Василию было так много, что порою на одной кровати размещались до трех человек. И когда мне однажды посчастливилось занять целую кровать, то это было большой радостью. И это мое желание исполнилось по молитвам матушки.
Хотелось мне попасть в Петрозаводск в известный санаторий. Снова на могилку к матушке съездила. Только возвратилась домой, как позвонила моя знакомая и предложила путевку в тот самый санаторий.
Прошли годы. Как-то на могилку матушки пришел вместе с матушкой Ниной приехавший из Греции афонский монах. Указывая на меня, матушка Нина сказала ему:
– А вот и духовная дочь блаженной Наталии.
Он обратился ко мне с просьбой рассказать о Наталии Михайловне, в ответ я сказала, что многое уже не помню. Он взял меня за руку и заплакал от сожаления. И с этого момента вдруг я стала вспоминать многие факты из жизни матушки Наталии, которые, как мне казалось, я уже забыла. Я все вспоминала и вспоминала… И вдруг услышала радостный возглас афонского монаха:
– Ты мне уже целую книжку наговорила.
Так случилось по Божией милости, чтобы он не ушел от могилки блаженной Наталии не утешенным.
Монах показал греческий паспорт и рассказал, что узнал о матушке Наталии из книги Александра Трофимова, которую перевели и издали в Греции. Ему показали место, где жила матушка, он сфотографировался у ее домика и уехал счастливый.
ИЗ МАТУШКИНЫХ СОВЕТОВ*
У Марии Алексеевны Петровой была тетрадка, в которую она записывала рекомендации матушки по лечению разных болезней. К сожалению, ее рецепты не сохранились. Приведу несколько записей, сохранившихся в памяти.
* Медицинские советы матушки помогают полнее представить себе и жизнь той эпохи, и заботу матушки о людях, но следует помнить, что любой практический или духовный совет дается старцем или старицей в определенной ситуации и для конкретного человека. Подвижник всегда учитывает и личные качества, и многое другое, а иногда лечит своей горячей молитвой, но скрывает ее за советом.
Уход за зубами
Пол чайной ложки соли, пол чайной ложки соды и 2-3 капли йода смешать и чистить этой смесью зубы в течение недели, после чего массировать десны.
Через неделю чистить зубы зубной пастой «жемчуг».
От грибка
Парить ноги в горячем настое коры осины. Это народное средство.
От ангины
1 – медовый компресс.
2 – молоко с перцем прокипятить, и полоскать горло.
ЕЛИЗАВЕТА АЛЕКСАНДРОВНА СТЕПИЧЕВА
Я знала матушку много лет, и она стала для меня самым близким и родным человеком. Впервые меня привезла к ней моя сестра Галина. Я ездила к ней, как к родной матери, со своими печалями и болезнями. Она учила нас ходить в храм, молиться друг за друга. Подавать записки за всех о здравии и упокоении. Она лечила меня молитвой…
Я стала приезжать к Наталии Михайловне регулярно. Однажды она попросила привезти спирт и мою фотографию. Я привезла. Спирт она заставила меня выпить по маленькой стопочке весь, заедая хлебом с маслом и творогом. Я и сейчас не понимаю, как я смогла столько чистого спирта выпить. Затем велела мне снять платье и повесила его на веревку перед окном, как занавеску. Фотографию прикрепила на стенку.
– Матушка, что все это значит? – спросила я.
– Рак у тебя,– ответила она и отправила меня домой в другой одежде.
Мне стало совсем плохо,– по дороге к станции меня тошнило и рвало. Кое-как дошла до станции, но в электричку сесть не могла: только подниму ногу, чтобы зайти в вагон, сразу начинает тошнить и выворачивать наизнанку. Пропустила я три электрички, на четвертую, собравшись с духом, забралась.
Дома муж напоил меня горячим чаем, сделал компресс на голову, после чего немного полегчало. На следующий день я даже отважилась пойти на работу, но и там меня несколько раз вырвало. От подруг я узнала, что матушка взяла за меня строгий пост и много молилась.
В мой следующий приезд к матушке она сказала, что надевала мое несчастное платье и молилась в нем. «На тебе,– сказала она,– столько грехов было, что я ключицу себе сломала». Матушка вымолила меня,– онкологии как не бывало…
В другой раз я приезжала к матушке и жаловалась на сильные боли в области печени. У меня были обнаружены большие камни в желчных протоках. В связи с этой моей болезнью Антонина Петрова с подругами возила Наталию Михайловну в больницу как будто на обследование. Но, как они позднее мне сказали, матушке нужно было благословить врачей на успешную операцию и благополучную работу. Видно, она знала, что я попаду именно в эту больницу. Здесь мне сделали сложную и длительную операцию, но все прошло успешно. Подруги потом рассказывали, как матушка сказала, что надо готовить Лиле платье и тапочки. А чада матушки стали просить ее помолиться, чтобы я поправилась. Она их успокаивала: «Все будет хорошо, не переживайте». Со временем я поняла: Наталия Михайловна, долгими днями и ночами отмаливала меня, брала на себя мои невзгоды, болезни и грехи.
Мой сын готовился к поступлению в техникум, и я спросила матушку:
– Куда ему лучше поступать?
– Туда, где самолеты или где корабли строят.
В школе он учился на тройки, и я переживала, как он выдержит вступительные экзамены.
– Ладно, Лиля, я помолюсь за него,– сказала Наталия Михайловна.
Пошел сын сдавать экзамены и получил три пятерки, набрав на три балла больше, чем надо, а после техникума еще и в институт поступил.
В очередной раз Господь явил нам Свою милость по молитвам старицы, когда мы хлопотали о получении квартиры. Жили мы в однокомнатной квартире, а надеялись получить двухкомнатную квартиру от завода, где работал муж.
Дело было осенью. Приехала я к старице, рассказала о наших заботах. Матушка часто говорила иносказательно. Вот и на этот раз, выслушав меня, она попросила привезти один посылочный ящик, состоящий из двух отделений. В ящике надо было просверлить двенадцать дырок. Что все это означало, я не поняла и спросила:
– Матушка, а зачем эти ящики?
– Чтобы хорошо было жить моим рабочим пчелкам,– ответила она.
Какие пчелки, и где они у нее – мне было непонятно. По крайней мере, я их у матушки не видела, а расспрашивать не решилась. Приготовила ящик, привезла, а она взяла и положила его на крышу сарая. «Ну,– думаю,– только бы не забыла про него».
Вечером приходит с работы муж и говорит:
– Нам надо взять в ЖКО форму № 9 на нашу квартиру.
Получив эту справку, я на следующий день приехала с ней к матушке. Взяла матушка справку, загнула у нее все четыре угла, благословила и вернула мне. Я передала ее мужу, а он – директору завода, и нас сразу поставили в очередь. И (что интересно),– первыми, хотя многие люди на заводе жили еще в общежитии.
Наступило время томительного ожидания. То нам говорили, что дают квартиру, то – что не дают. Муж переносил все это терпеливо, а я на нервной почве слегла с сердцем. Как только я стала себя лучше чувствовать, поехала к матушке и сказала ей:
– Наталия Михайловна, не надо нам никакой квартиры, иначе она меня в гроб вгонит,– на что она ответила:
– Не отведав горького, не получишь сладкого!
В этот приезд, когда мы ели, она меня еще и сладким лимонадом с головы до ног облила. Было ли это сделано с каким-то умыслом, я не знаю. Зато по возвращении домой муж меня порадовал хорошей новостью: он получил ордер на двухкомнатную квартиру. Вот уж действительно – матушка подсластила.
В воскресенье мы поехали смотреть наше новое жилье. Приехали, поднялись на третий этаж, и что вы думаете – номер квартиры был двенадцать! Теперь мне стало понятно, почему отверстий в ящике надо было сделать двенадцать, и почему ящик должен был иметь два отделения. А «пчелки» ее радовались и благодарили свою духовную маму.
Матушка Наталия знала в подробностях, что у нас делается и дома, и на работе.
Работала я поваром в гостинице «Европа» – готовила для иностранных туристов. Если что-то не ладилось с коллегами по работе, досаждали подруги или одолевали недруги, я ехала к матушке. Видя мои трудности, она сразу приходила на помощь, давала наставления и не только мне, но и многим людям, которые приезжали к ней: из Ленинграда, его окрестностей, и из других городов. Встречала я у нее и священнослужителей.
Однажды на работе нам надо было сдавать экзамены на разряд: мне на шестой, а моей подруге Екатерине на пятый. Мы попросили матушкиной помощи, и я поехала к Екатерине домой готовиться по билетам. Экзамен я сдала на отлично и получила шестой разряд – самый высокий.
Как-то матушка мне сказала:
– К твоему начальнику едут с проверкой, а у вас в одной кладовой находится большой ящик с красной икрой.
И далее Наталия Михайловна рассказала, где у нас в гостинице находится эта кладовая и описала все, что в ней хранилось на тот момент. Она сообщила, что проверка пройдет нормально, и мой начальник накроет для комиссии стол, угостит коньяком и икрой. Позднее, когда я пришла на работу, узнала, что все случилось так, как сказала мать Наталия.
Работали у нас в ресторане две женщины. И вот решили они отдохнуть и съездить с кавалерами на море. Сделали себе фиктивные больничные листы и укатили на юг. Об этом узнало наше руководство, и ситуация приняла серьезный оборот. В милиции завели дело. По возвращении этих женщин судили и даже дали срок.
Кто на них донес, точно неизвестно, но они подумали, что это я нажаловалась. Рассказав все это Наталии Михайловне, я спросила, как мне избавиться от их ненависти и преследования? Разговаривали мы во дворе, а возле ее времянки стояли два ящика. В каждом из них сидело по гусыне. Она накрыла их тряпкой, села сама, велела и мне сесть на ящик и сказала:
– Не волнуйся,– теперь они от тебя отстанут. И, действительно, через некоторое время они успокоились и отстали.
Свидетельницей нашей беседы была Людмила, племянница духовной дочери матушки Наталии – Антонины Алексеевны Петровой. В какой-то момент матушка, видимо прозревая то, о чем подумала Людмила, повернулась к ней и сказала:
– Ну, что смотришь на меня? Думаешь, я колдунья? Нет, Люда, я за Богом иду! Вижу, что на Небе делается, на земле и под землей. Если бы вы знали, какой там бой идет за наши души! Какой страшный бой!
***
Матушка часто молилась святителю Николаю и нас благословляла обращаться к нему со своими нуждами. У меня тоже было несколько случаев, связанных с помощью святителя Николая.
Во время войны у нас в квартире висела большая икона Николая Угодника. Зима 1942 года. Нас у мамы было трое детей: девяти, шести и трех с половиной лет. Я старшая. Мы, хоть и маленькие, но молились вместе с мамой.
Блокада – самое тяжелое и ужасное время для Ленинграда. Люди умирали прямо на ходу. По улицам и в подъездах лежало много мертвых, их было столько, что не успевали убирать. После утренней совместной молитвы, мы с сестрами вышли погулять, мамы с нами не было.
Вдруг к нам подошел молодой незнакомый мужчина и дал нам в руки еще теплую буханку хлеба со словами:
– Вы дети одной мамы?
– Да,– ответили мы.
– Идите, а я посмотрю за вами, чтобы вы дошли до дома, и у вас никто хлеб не отнял.
Хлеб был настоящий и вкусный, совсем не похожий на тот, который мама получала по карточкам. Будучи ребенком, я не осознавала тогда всю степень этих чудес и силу молитвы.
Когда мы выезжали из Ленинграда в эвакуацию 16 июля 1942 года, детей и взрослых погрузили на баржу для переправы по Ладоге. Вся баржа была сверху укрыта тканью, чтобы мы меньше боялись обстрела. С собой мама взяла наш домашний образ святителя Николая Чудотворца, и мы просили его защиты.
Шедшая впереди нас такая же баржа была потоплена фашистами. И по Ладоге плавало много детских панамочек. А наша баржа с образом святителя Николая благополучно пересекла Ладогу.
В эвакуации мы находились в деревне Ярославской области. Сестре было три с половиной года. Однажды ей захотелось бараночек: подошла она к маме и попросила. Конечно, у мамы не было никаких баранок, но чтобы утешить малышку, она сказала:
– Просите у Николая Чудотворца.
Подошли мы к иконе и, как могли, стали молиться и просить:
– Никола, дай нам баранок.
Наутро встали с надеждой получить гостинец от святителя Николая, но ничего не нашли. Позднее мама пошла во двор набрать снега, так как ни воды, ни дров, ни электричества – ничего не было. Только за дверь, а на ручке висит вязанка из четырех баранок! Какая была радость – каждому досталось по целой баранке – маме и всем сестрам!
И вот еще один случай, который произошел уже в мирное время. Однажды утром я поехала к Наталии Михайловне, и она посоветовала заказать молебен святителю Николаю Чудотворцу. Я не спросила – зачем, но молебен заказала. Отстояв молебен в Никольском храме, пошла на работу. Муж в этот день поехал в лес за грибами на автобусе, который выделил завод. Вернулись они поздно, и мужа попросили проводить одну сотрудницу до дома. По дороге им попалась толпа подростков. Окружив мужа, они повалили его на землю, били ногами по всему телу и по голове. Вдруг откуда-то появилась очень старенькая бабуля с палочкой и сказала, что сюда идет милиция. Хотя откуда там, на пустыре, могла появиться милиция, когда кругом – ни души, и до ближайших домов далеко? Да и кто в этом безлюдном месте мог ее вызвать? Но хулиганы сразу разбежались. Бабушка проводила мужа до остановки, и он добрался до дома.
Придя с работы, я ужаснулась: лицо мужа – сплошная кровавая рана. Вызвали «скорую». Врач, осмотрев, сообщил: «Это чудо, что после таких побоев он вообще остался жив и сам добрался до дома». На голове у мужа была такая рана, что, как сказал врач, еще один сантиметр в сторону, и он был бы покойник.
Определив мужа в больницу, я поехала к Наталии Михайловне. Она выслушала меня и сказала, что будет молиться за него, только попросила привезти ей две шелковые ленты: голубую и розовую. Я купила ленты и отвезла их матушке. И нам с мужем от завода дали две бесплатные путевки на юг, в дом отдыха санаторного типа. Два года подряд мы ездили по путевкам в это место. Обычно дают путевку только тому, кто работает на заводе, а нам два года подряд давали на двоих. Мы понимали, что без матушкиных молитв никто бы нам ничего не дал.
Недолго радовалась я семейному счастью, стала замечать в поведении мужа перемены, и не в лучшую сторону. Он стал мне изменять, а потом и вовсе хотел уйти к другой женщине. Приехав к Наталии Михайловне, я поведала о своей беде. Выслушав, она сказала:
– Нехорошо это. Надо спасать его. Пойди в церковь и закажи молебен святым мученикам Гурию, Самону и Авиву.
Вскоре муж изменился, стал спокойнее, и наши отношения наладились, но радость семейного благополучия отравляли постоянные придирки моего начальника по работе. Об этом я тоже поведала матушке, на что она сказала:
– Ничего, ничего, образумится.
И действительно, после молитв старицы отношение начальника ко мне постепенно изменилось в лучшую сторону.
Если у храма я видела нищих или встречала их на улице, всегда старалась подать монетку. И так получилось, что через некоторое время мне на работе стали давать премии, теперь понимаю, что все это было по молитвам матушки.
Собралось нас несколько человек в очередной раз поехать в Вырицу к матушке. Идем по переходу на свою платформу, а электричка уже стоит. Понимаем, что не успеть. Вдруг слышим громко, как будто машинист кричит нам в рупор:
– Ну, что ползете, как сонные! Идите скорее!
Взлетев по лестнице, мы успели вбежать в последний вагон, и поезд тронулся. Все улыбаются – к матушке же едем! Она ждет нас, да и мы соскучились. В такие моменты пребываешь как на седьмом небе и чувствуешь, как матушка любит всех нас.
Когда я приехала к ней незадолго до ее кончины, Наталия Михайловна спросила меня:
– Лиля, зачем ты ко мне ездишь?
– Матушка, мне не хватает материнской ласки.
– Да, Лиля, не та мать, которая родила, а та, которая воспитала.
А ведь матушка Наталия и стала для меня настоящей мамой.
Народа на прощание с матушкой пришло в церковь очень много. Лица людей были растеряны и подавлены. Одна мысль крутилась в голове: «Как теперь без нее? К кому пойти за советом и помощью?»
Когда опускали гроб в могилу, одна из веревок оборвалась, и все оцепенели: только бы он не упал. А у меня как раз были с собой веревки. Я их отдала, и гроб спокойно опустили.
Веревки оказались у меня вот по какой причине: еще при жизни матушка сказала, что картину, на которой изображен красивый лес, надо будет передать после ее смерти Марии Фомичевой. Картина большая, и я взяла с собой веревки, чтобы сподручнее было нести ее. А мужу сказала: «В Вырице мне помогут до электрички донести, а ты встречай на перроне и поможешь в городе». Вот так матушка провидела, что случится на ее похоронах.
ПОСЛЕ КОНЧИНЫ МАТУШКИ
Мне оставалось доработать до пенсии два года, когда сообщили, что гостиницу и наш ресторан закрывают. Я ужасно огорчилась: два года до пенсии – и остаться без работы. Поехала в Вырицу на могилку к матушке. Со мной была Екатерина,– мы вместе работали. Зима, сильный мороз. А я перед этим перенесла инсульт. Левая сторона тела ослабела и плохо слушалась. Придя на кладбище, я буквально плашмя легла на ее могилку, и не то что расплакалась, а выла от безысходности. Кто меня возьмет на работу, такого инвалида? А как жить без работы и без денег, я не представляла. Помолившись, успокоилась, и мы вернулись домой. Через несколько дней шеф-повар сообщил нам, что гостиницу не закроют как минимум еще два года.
Когда умерла Елена Павловна, то Ольга – ее невестка – позвонила мне и Марии Петровой и попросила помочь похоронить маму рядом с Наталией Михайловной. У меня температура – 38,5 градуса. Мария тоже болела, но мы все же собрались и поехали на кладбище. Пришли к директору, а это была довольно строгая женщина, и попросили оказать нам помощь. Показали ей место, где бы нам хотелось похоронить Елену Павловну, но она тоном, не терпящим возражений, сказала, что здесь нельзя – места все заняты, и ушла. Тогда я сказала:
– Мария, что мы директора уговариваем, пойдем к Наталии Михайловне и попросим помощи у нее.
Добрались до могилки матушки, снег был чуть ли не до пояса, встали на колени и просим: «Матушка, помоги, пожалуйста, похоронить Елену Павловну рядом с тобой. Она же тебя очень любила, вот и Оля с нами просит».
Помолились так, и отправились к директору еще раз. Только пришли, а она заговорила так, будто ждала нас:
– Идемте, идемте скорее, я вам покажу хорошее место.
Она так торопилась, что мы за ней не поспевали, у меня даже шапка с головы слетела. Показала нам место еще ближе, чем мы просили, совсем рядом с могилкой Наталии Михайловны, и сказала:
– Вот место хорошее, здесь сухо и совсем рядом.
Мы удивились такой быстрой перемене в человеке и поблагодарили любимую нашу старицу.
Еще до смерти Елены Павловны мы с Катей были на могилке у матушки. Молимся и вдруг слышим рядом в елочках какой-то шорох. Мы подумали, что это собака, смотрим – а это Елена Павловна выходит к нам и говорит:
– Вот здесь бы меня похоронили,– и показывает место недалеко от матушки,– я так это место облюбовала. – Именно его нам и предложила директор кладбища. А когда у Ольги умер муж, то и его похоронили рядом.
Большинство матушкиных чад после смерти старицы стали духовно окормляться у протоиерея Василия Ермакова. Однажды я подошла к нему вместе с Антониной Алексеевной, а она носила на шее образок Николая Чудотворца. Отец Василий благословил ее снять этот образок и отдать его мне, что Тоня и сделала. Матушка Наталия говорила, что святитель Николай – мой небесный покровитель, и я должна ему молиться. Вот поэтому, наверное, отец Василий так и поступил.
Из вещей Наталии Михайловны мне достался только платочек. Я берегу его как зеницу ока. Матушка сняла платочек со своей головы и дала мне.
Добавьте комментарий