«В Вырице всегда будут старцы»
(Св. праведный Иоанн Кронштадтский)
Чем выше подвижник стоит на духовной лествице, тем труднее писать о нем, наши несовершенные знания о нем напоминают древние частицы мозаики, из которой можно попытаться сложить цельную картину. Во-первых, потому, что духовное око видит душевное, а душевное не видит духовной реальности. Лишь через какие-то просветы человек может соприкоснуться с внутренним миром подвижника как с откровением благодати, а затем не находит слов, чтобы рассказать, что с ним произошло. Во-вторых, потому, что жизнь подвижника может быть бедна внешними событиями, вернее, она лишь отчасти отражена во внешних ситуациях и событиях, но сосредоточена в центре всех центров – в Боге. Духовный путь подвижника – это путь от мира к себе, от рассудка – к сердцу, а оттуда – к Богу. Описывать только внешние события его жизни – все равно что описывать не человека, а его одежду…
Наши слова сильны и выразительны лишь там, где идет борение страстей, где отражается двойственность не преображенной и греховной человеческой природы. Там, где страсти уже побеждены, где достигнута целостность и умиротворение в Боге, там наши слова становятся бедными и ограниченными. Границы слова лишь касаются пределов духовной жизни, но не распространяются за них. Все подлинно реальное – святое остается невыразимым для слова. В этом заключается трудность жизнеописания праведника и святого.
И все же благословенны усилия войти в жизнь подвижника, сознавая свое недостоинство и в надежде на помощь Божию. Об этом замечательно сказал преосвященный Платон (Левшин), митрополит Московский: «Чем мы более углубляем мы свое размышление в жития святых, тем более открывается святость и слава праведных, и наша польза».
Поэтому долг каждого, кто взялся за составление повествования о жизни подвижника, попытаться увидеть и донести до читателя его духовные уроки. Следующие главки и есть такая попытка осознания подвига старицы.
Узнав, что мы занимаемся сбором сведений для книги о матушке и для возможного ее прославления, протоиерей Иоанн Миронов сказал:
– Трудно прославить человека, который делает то, что многие люди осуждают. Современникам трудно понять и оценить таких подвижников. Но время все расставит по местам. Их подвиг – терпеть поношение, у них было Божие благословение на этот труднейший подвиг. А день преставления подвижника – день духовного рождения в вечность…
Попытаемся по молитвам отца Иоанна и всех любящих и почитающих блаженную старицу собрать те свидетельства ее духовного опыта, которые в пору искушений и внутренней борьбы с врагом рода человеческого помогут человеку обрести себя и продолжать свой путь к Богу.
1. КРЕПКИЙ ОРЕШЕК
Матушка говорила своим духовным чадам: «Мой орешек крепкий, не всем по зубам»*.
* Крепкий орешек – это выражение принято связывать с взятием императором Петром I шведской крепости Нотебурга, носившей русское название Орешек. Но оно понятно и в прямом смысле: орех, или орешек – это что-то твердое, крепкое, которое голыми руками не взять, не расколоть.
Непрерывная золотая цепь святости связывает подвижников, проходивших в разные времена и эпохи похожими путями. Но особенно ясно видится эта духовная связь среди избравших подвиг юродства Христа ради. Преподобный Серафим Саровский говорил, что существуют три пути спасения, на которые не должно выходить без особого призвания свыше: это затворничество, настоятельство и юродство.
Вспомним имена блаженных: Василий, Максим и Иоанн Московские, Михаил и Николай Новгородские, Прокопий и Иоанн Устюжские, Николай Псковский, Ксения Петербургская и многие другие – Дивеевские блаженные, близкие к великому русскому святому Серафиму Саровскому: блаженные Пелагия, Параскева и Мария.
Подвиг блаженных всегда напоминал христианам, что настоящее Православие, истинная вера – не от мира сего. Не нужно прилепляться к земному – богатому монастырю, довольству, славе, а нужно искать горнего, «единого на потребу».
***
О жизни старицы до переселения в Вырицу нам известно совсем немногое. По некоторым свидетельствам, в молодости матушка подвизалась на горах Кавказа в тайных скитах и пустынях, за обитателями которых долгие годы гонялись спецслужбы, но так и не смогли до конца искоренить «заразу». Нет никаких сомнений, что она была монахиней, а возможно и игуменией одного из подмосковных монастырей. Сохранилась фотография, на которой матушка одета в белый апостольник.
Вероятно, что какое-то время она жила в Эстонии,– об этом говорит знание ею эстонского языка. Кроме того, А. Н. Царик вспоминает: «Матушка хотела поехать на похороны своей мамы в Пюхтицкий монастырь; она говорила, что не может этого сделать, так как не на кого оставить животных. Когда приехал Н. Фомичев, матушка плакала. На вопрос, отчего она плачет, ответила, что похоронили ее маму».
Сейчас мы можем с большой степенью достоверности говорить о том, что матушка Наталия долгое время подвизалась в Псково-Печерском монастыре, имела послушание звонаря. Из монастыря и направил ее в благословенную Вырицу старец Симеон, с которым матушка не прерывала духовной связи до последних дней своей жизни. Один их духовных чад матушки вспоминает: «Когда я был в Псково-Печерском монастыре, в беседе со мной старец Симеон сказал: «Что вы все к нам ходите? У вас в Вырице есть своя старица Наталия, сильная молитвенница, а вы все к нам! К нам ведь со всего Союза едут, а у вас под боком такая великая подвижница!..»»
ВРЕМЯНКИ МАТУШКИ НАТАЛИИ
Когда матушка появилась в Вырице, у прихожан Казанского храма просили, чтобы кто-нибудь взял ее в свой дом, но желающих поначалу не нашлось. Е. В. Савельева, которая привезла матушку, имела двухэтажную дачу в поселке. Может быть, матушка там и жила какое-то время после переезда в Вырицу, но об этом никто не знает. Вспоминают, что поначалу матушка жила в лесу в шалаше – и зимой, и летом. Первое ее постоянное жилище – железнодорожная будка с единственным крошечным окошком, находившаяся между путями на «Первой платформе». Была она крошечной – примерно полтора на два метра; хорошо, если в ней помещались три человека. В этой будке она жила 3–3,5 года.
Время было трудное для верующих (самый пик хрущевских гонений на Церковь), и мать Наталия постоянно была «под присмотром» органов КГБ и милиции, наблюдали, кто к ней ходит. Во все время обитания в Вырице матушка находилась под контролем органов КГБ и милиции. У матушки не было ни паспорта, ни прописки, ее притесняли власти. Участковый милиционер требовал срочно оформить прописку и получить паспорт, или угрожал применить к ней санкции по всей строгости закона, то есть выселить. Проверяющие часто ее посещали. Святая душа матушки отвечала на это молитвой и юродством. Об этих посещениях рассказывают в своих воспоминаниях духовные чада матушки. Она-то точно знала, что только от воли Божией зависит ее земная жизнь. Господь слышал ее молитву – и все попытки властей и спецслужб убрать матушку из Вырицы разбивались о силу этой молитвы.
Следующее место жительства старицы – времянка у Второй платформы. Здесь она жила недолго (примерно – полгода).
Позднее она переселилась на Флотскую улицу к Елене Павловне. Она жила зимой в доме Елены Павловны, а животные занимали времянку. Но, как вспоминают ее духовные чада, и зимой она принимала людей во времянке. К матушке всегда ходило много народа. Мужу Елены Павловны это не очень нравилось, его раздражало то, что у них на участке постоянно бывали посторонние люди. Матушка это знала, и однажды сказала своим почитателям, что нужно перебраться на другое место. Здесь она прожила около восьми лет. Эта матушкина времянка – единственная сохранившаяся до наших дней*.
* В 2013 году на нее упало большое дерево, но матушкина келья выдержала удар.
Как вспоминает жительница Вырицы Анна Петровна, около двух месяцев матушка жила в сарае на ее участке вместе со своими животными. Потом ее приняла Анна Степановна Лабынцева, предложила комнату в доме. Но матушка отказалась:
– Нет, я тебе мешать буду.
У Анны Степановны в Вырице был большой участок земли (около 30 соток) у Второй платформы; и вскоре началось строительство времянки для матушки Наталии. Нашлись люди, которые помогли, принесли материалы. Участок оказался очень удобным,– со стороны малолюдной улицы, с отдельной калиткой для нее, так что матушка жила совершенно обособленно, не пересекаясь с хозяйкой. Так на участке появилась времянка с сарайчиком, где матушка и разместилась.
Из воспоминаний духовной дочери старицы: «Домик был маленький, и, по документам, проходил как баня. Участок А. С. Лабынцевой граничил с небольшим перелеском, поэтому хижинка матушки Наталии была как бы на отшибе. Времянка ее была сделана из железнодорожных шпал,– высота ее была примерно 1 метр 80 см. Внутри домик был разделен перегородкой на две части: в левой части находились животные (там жили большой поросенок, маленькие козочки и козел, утки, куры, петух, индюшки); в правой части матушка принимала посетителей. Размер комнатки с двумя окошками, где матушка принимала людей, был около девяти квадратных метров. В домике была сложена дровяная плита. Перед одним окошком стоял столик с х-образной ножкой, под ним (ближе к полу) устроена была прямоугольная полочка. Рядом со столиком – табурет и стул, у противоположной стены стояла широкая скамья. На полу стояла деревянная тумбочка, в которой находились банки с крупой. В правом углу находились три образа: Спасителя, Божией Матери и святителя Николая Чудотворца, горела одна лампадка. Сколько раз приезжала к матушке,– и всегда в домике ее царил порядок, несмотря на соседство животных: все чисто, убрано, на столике только хлеб и соль».
Последнее место жительства (снова времянка, в которой старица отошла ко Господу), располагалась также на Флотской улице. На участке Елены Павловны домик матушки еще сохранился, и его можно увидеть, а на последнем месте ее пребывания ничто уже не напоминает о ней. Там все застроено новыми хозяевами. После того как умерла Наталия Михайловна, этот участок купил милиционер. Его просили не сносить хотя бы домик, где она принимала людей, но он не прислушался к мнению людей и снес матушкину времянку и пристройку. Но долго ему в новом доме пожить не пришлось: этот дом сгорел. Здесь матушка прожила около восьми лет. Сама времянка не сохранилась, но, к счастью, сохранился любимый матушкин «колодец самарянки».
Все жилища матушки были похожи друг на друга, это был обычный дощатый сарай, просто крыша над головой или времянка, как ее называли близкие. Продувался он всеми ветрами, было в нем очень холодно, так как тепла он не держал.
Из воспоминаний о матушке: «Жила во времянке, печку не топила даже зимой. Дверь только слегка прикроет, а времянка-то вся холодная. Кругом щели, и снег по углам лежит. Как она там не замерзала, одному Богу известно. А как она молилась? Наносит колотых дров себе в хибарку, вывалит на середину, а потом на этой куче молится и молится за людей, а сколько молится, то и сама не знает. Так всё свободное время она и молилась то у себя во времянке, то в лесу. Летом и зимой – круглый год, в любую погоду… Ходила она в своей келье босиком и в жилетке без рукавов».
«Дом матушки – это не дом, а дощатый сарай, в стенах щели, через которые постоянно дуло. Так она повесила коврик, чтобы люди не видели ее подвигов. Под ковриком находился крест большого размера. Зимой было холодно, заиндевелые стены, а она сидела в трико и шелковой кофточке с короткими рукавами. Топила печь только к нашему приходу, а для себя не топила. Я спросила матушку:
– Как же ты не мерзнешь?
– А ты грешная, вот тебе и холодно».
«Зимой избушка ее промерзала, в углах и на полу местами лежал иней. Печка (плита) давала мало тепла, зимой в доме (даже при растопленной плите) стены были в инее, и в углах лежал снег».
«Помню, приехала я к ней, на улице мороз, холодно, замерзла вся, руки окоченели. Захожу к ней, а по углам времянки снег лежит и не тает. Я говорю:
– Матушка я замерзла, и у вас тоже холодно, как на улице.
– А мне, – говорит, – тепло.
Взяла мои руки в свои, а у нее руки горячие. И у меня по всему телу сразу разлилось тепло, как от печки».
К матушке часто наезжала милиция, по жалобам местных жителей, но никаких последствий обычно не было. Побегают по двору, посуетятся и уходят. То было время хрущевских гонений на Церковь, поэтому большинство икон, кресты были спрятаны под ковром, закрывавшим стену. В комнате был даже портрет Ленина,– для милиции: вот, мол, у меня портрет вождя висит. Впоследствии видели в ее келье икону «Страшный суд», маленькую иконку святителя Николая, икону «Христос и самарянка»,– этому образу посвящена отдельная глава.
Матушка очень хотела, чтобы кто-то из духовных чад или близких нам людей купил участок, на котором она жила, но никто не захотел.
***
Как и все, взявшие на себя тяжелейший подвиг юродства Христа ради, она несла непрестанный многолетний подвиг борьбы с плотью, строжайший пост*, терпение холода и жары,– ни в чем не давая себе поблажки. Такое отношение к своему телу трудно понять и принять не только далеким от веры современникам, но и православным людям. Все мы помним слова св. апостола Павла: «Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее» (Еф. 5, 29).
* Протоиерей Василий Швец говорил своим духовным чадам: «Дорогие мои, пост – это не пирожки с грибами: пост – это когда ничего не едят».
Из воспоминаний: «В последние годы перед кончиной матушки я не видела, чтобы она ела. Продуктами, которые привозили ей, она кормила своих посетителей. И все вещи тоже раздавала, причем делала это своеобразно: брала иконку, крестик или золотое колечко, заворачивала в пяти- или десятирублевую купюру и отдавала. Мама мне говорила, чтобы с этими вещами я ничего не делала, а оставляла себе как память о Наталии Михайловне. Разумеется, она раздавала всё, у себя ничего не оставляла. Кто что принесет – она сразу другому человеку отдает».
«Сладкого матушка совсем не ела. В среду и пятницу не вкушала пищи и не пила воду. Вообще говорить о том, как она постилась, вряд ли возможно. Нам казалось, что пост у нее был круглый год – то за одного, то за другого надо молиться. Не понятно, когда она ела и что? Казалось, что основной едой для нее были вода и воздух. Но сама матушка много раз повторяла: «Что надо, Галя, есть? – хлеб, соль, вода. Что Христос ел? – хлеб, соль, вода».
«Кровати у матушки не было. Она лежала на простом топчане из нескольких досок, положенных в длину, поверх них был тонкий войлочный матрасик. В последние годы ее жизни я часто находилась рядом с матушкой и практически не видела ее спящей. Отдыхала она, как-то полулежа на своем топчане. Доски были короткими, и поместиться на них можно было только скрючившись».
«В один из вечеров я приехала к ней вместе с Марией Ивановной (это подруга Елены Павловны, хозяйки дачи). Заходим и застаем такую картину: на полу лежат колотые поленья, Наталия Михайловна молится на них, стоя на коленях. Зима, холод, а она легко одета и вся в поту от молитвы. Рядом с ней козочки тоже все стоят на коленях».
Подобную картину во время молитвы старицы, только в разных местах, видели и другие люди.
По ночам она молилась в лесу. Много раз ее видели стоящей на коленях с воздетыми к небу руками. В любую погоду: и зимой в стужу, и в проливной дождь осенью. Видели ее молящейся в лесу облепленной комарами и другими насекомыми. В некоторых местах одежда была в крови, а матушка молилась и терпеливо подвергала свое тело такому испытанию.
В жару она надевала по нескольку платьев, чтобы было еще жарче и труднее. Это видно на одной из сохранившихся фотографий матушки.
Летом в доме стоял таз с большим количеством пиявок. Матушка опускала в этот таз ноги, и все эти пиявки напивались ее кровью. Никаких лечебных целей это кровопускание не имело. Это был всё продолжающийся подвиг укрощения плоти и терпения боли.
Из воспоминаний о старице: «У матушки были пролежни и гнойные раны в этих местах. В больницу она отказывалась ехать, но врачей к ней вызывали, правда, они мало чем помогали, пытаясь всегда увезти ее в больницу. А раны были до самого позвоночника – кости видны, но матушка никогда не издавала ни одного звука, когда ее перевязывали и вычищали раны тампонами. Девчонки плакали, глядя на это. Перед смертью она была кожа да кости, потому как все время за всех, за кого молилась, матушка держала пост, чтобы мы получали облегчение в болезнях и нуждах, а это фактически был голод».
«У девчонок, которые ухаживали за Наталией Михайловной, было много бинтов. У матушки в последние месяцы перед кончиной были сильные пролежни, такие, что мясо отходило от костей. Она и вообще была кожа да кости. В местах пролежней тело гнило, и те, кто за ней ухаживал, бинтами вычищали весь этот гной. Чистили, а сами плакали: в этих ранах были видны кости и позвоночник. А от Наталии Михайловны никогда не слышали ни одного звука, ни одного стона или жалобы. Я не понимаю, как можно переносить такие нечеловеческие страдания и боль? Какую надо иметь веру, смирение и силу духа!»
Один афонский подвижник так ответил на вопрос, зачем нужны были ему такие тяжелые телесные подвиги и небрежение о плоти:
– Надо подвизаться, не жалеть себя, а сейчас все хотят покоя. Никто не хочет казаться дураком, все хотят выглядеть правильно, как положено, но это всё внешнее.
Один из почитателей старицы – Николай Павлович Фомичев спрашивал у нее:
– Мать Наталия, вы живете в полуразвалившейся времянке с козами и навозом, и только отвели себе маленький уголок, где можно немного отдохнуть, а поспать или выспаться – это уже сложно. Это же настоящая каторга. Людей наказывают каторгой за их проступки и преступление закона, а вы добровольно так живете.
На что она спокойно отвечала:
– Люди хотят получать от Бога всевозможные блага, а нести подвиги не хотят. Любят сладко кушать, мягко спать, создают себе все телесные удобства, но чтобы всё это получать, надо нести и какие-то подвиги, труды. Вот я так живу и добровольно несу такие подвиги и страдания, а без этого невозможно получить от Бога никакие таланты. Все святые трудились, молились, постились, ограничивали себя во всем.
Было в ней редко встречающееся ныне в людях качество – постоянная бодрость, готовность в любое мгновение встать и пойти туда, где ты нужна, куда тебя позовут. Никогда не видели в ней и следа уныния, расслабленности. Она была настоящим воином Христовым.
Еще один урок, который преподала своей жизнью блаженная старица,– не прилепляться ни к чему внешнему, неприхотливость во всем – это подвиг, а не только привычка. А еще привычка все делать самой, стараться никого не утруждать своими проблемами и заботами.
У нее было очень крепкое здоровье, иначе невозможно было бы нести такие аскетические подвиги, какие она подъяла в своей жизни. В течение стольких лет она добровольно терпела такие лишения и тяготы, которые для нас, не приученных к телесным подвигам, кажутся просто невозможными. Только благодать Божия могла хранить ее в невероятных условиях,– в холоде, голоде, бдениях. Но постепенно организм сдавал…
2. ВЫРИЦКИЙ КОВЧЕГ
«Праведник милует души скотов своих;
утробы же нечестивых немилостивы»
(Притч. 12, 10)
Однажды прп. Нектарий Оптинский спросил С. А. Нилуса:
– А известно ли вам, сколько от сотворения мира и до нынешнего дня было истинных общежитий? Вы лучше не трудитесь думать, я сам вам отвечу. Три!
– Какие?
– Первое – в Раю, второе – в христианской общине во дни апостольские, а третье… – он приостановился… – а третье – в Оптиной при наших великих старцах.
– А Ноев ковчег-то? – возразил Нилус.
– Ну,– засмеялся старец,– какое же это общежитие? Сто лет звал Ной к себе людей, а пришли одни скоты…
Но вот отрывок из Жития прп. Нектария: «Из комнаты в комнату в старческих кельях ходил неслышной поступью пушистый серый кот… Выйдет старец Нектарий – и кот за ним. Войдет – и он здесь… Скажет ему что-нибудь старец – кот, словно разумный, исполнит: пойдет и сядет, где скажут, сходит в приемную или на крылечко. Чаще же сидит у теплой печной стены и дремлет. Или, склонив голову, как бы слушает молитвы старца…
Отец Нектарий говорил о своем любимом коте:
– Преподобный Герасим был великий старец и потому у него был лев… А мы малы, и у нас – кот.
К теме Ноева ковчега старец не раз возвращался. Рассказывал он сказочку о том, как кот спас Ноев ковчег от зловредной мыши, задумавшей по внушению лукавого прогрызть пол, и заслужил тем всему кошачьему роду особое почтение и «право на блаженство».
Но старец говорил и такое:
– В последние времена мир будет опоясан железом и бумагой. Во дни Ноя было так: потоп приближался. О нем знал Ной и говорил людям, а те не верили. Он нанял рабочих строить ковчег, и они, строя ковчег, не верили, и потому за работу свою они лишь получали условленную плату, но не спаслись. Те дни – прообраз наших дней. Ковчег – Церковь. Только те, кто будет в ней – спасутся.
Вот что такое Ноев ковчег – это образ Церкви, которую называют «Ковчегом спасения».
ЖИВОТНЫЕ И ЧЕЛОВЕК В ТВОРЕНИИ
Человек, как и животные, был создан Богом в шестой день творения: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему; и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею…» (Быт. 1, 26). Поручая всех тварей земных и водных и птиц заботам человека, Господь произносит слово «владычествуйте» или «владейте» (Быт. 1, 28). Владычество, дарованное человеку,– это мудрое управление, ответственность и забота о природе и обо всей твари. Человек должен был царствовать в сотворенном мире,– сотворенный по образу и подобию Божию, он имел особый дар проникать в смысл творения и каждого существа. Поэтому Господь Бог приводит к человеку «всех животных полевых и всех птиц небесных… чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым» (Быт. 2, 19–20).
В той же главе мы находим и опровержение распространенного мнения о том, что животные будто бы были даны человеку для пропитания. «И сказал Бог: вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; вам сие будет в пищу; а всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому гаду, пресмыкающемуся по земле, в котором душа живая, дал Я всю зелень травную в пищу. И стало так» (Быт 1. 29–30). Итак, животные для человека изначально – именно «младшие братья», находящиеся на его попечении, помогающие ему, и украшающие мир Божий. Сам Творец говорит о «живой душе» животных.
До непослушания Адама все животные были покорны тому, кто нарек им имена. Человеку даются в пищу растения, то есть его владычество не несет никаких неприятных последствий для животных. Более того, в отношении своего правления человек ответственен перед Богом, потому что сотворенный мир по-прежнему принадлежит Богу.
Грехопадение прародителей человечества разрушило дарованные Богом принципы отношения человека и природного мира. Все творение, в том числе и животный мир, поработились тлению и смерти, и жаждут искупления, как об этом говорит апостол Павел: «Ибо тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих,– потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего (ее),– в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами, имея начаток Духа, и мы в себе стенаем, ожидая усыновления, искупления тела нашего» (Рим. 8, 19–23).
Взаимосвязь человека и живой природы так глубока, что только человек может избавить тварь от страдания, исполнив заповеди Божии. Но окончательно это произойдет тогда, когда исполнятся пророчества Апокалипсиса, в новом мире, преображенном Богом.
Спасение человека неотделимо от освобождения других созданий, в том числе животных. Человек подлежит искуплению наряду с другими живыми существами, а не отдельно от них. Поэтому после совершения Искупительной Жертвы Христа люди должны жить так, чтобы соответствовать новому царству, и потому призваны разделять ценности и цели этого царства, в том числе гармонию с живыми существами, то есть восстанавливать нарушенное грехом мироустройство, сохранять и беречь природу.
Животный мир являет собой часть природы, наиболее близкую человеку. Это родство с особой силой ощущают люди, постоянно имеющие общение с животными. Животные не оставлены заботами Творца Неба и земли, у Него «не забыта даже малая птица» (Лк. 12, 6).
«Потому что участь сынов человеческих и участь животных – участь одна; как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом; потому что всё – суета! Все идет в одно место; все произошло из праха, и все возвратится в прах» (Еккл. 3, 19–20).
Сходство человека с животными связано прежде всего их общим происхождением из праха земного и ожидающая их общая участь – смерть.
НОЕВ КОВЧЕГ
Союз, заключенный между Богом и Ноем, свидетельствует об этой связи и ответственности человека перед животным миром: «И сказал Бог Ною и сынам его с ним: Вот, Я поставляю завет Мой с вами и с потомством вашим после вас, и со всякою душею живою, которая с вами, с птицами и со скотами, и со всеми зверями земными, которые у вас, со всеми вышедшими из ковчега, со всеми животными земными; поставляю завет Мой с вами, что не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли» (Быт. 9, 9–11).
После потопа, благословив Ноя, Бог сказал, что отныне животные будут «страшиться» людей и «трепетать перед ними», а люди должны кормить их. Тогда же Бог позволил Ною и его семье употреблять живые существа в пищу, за исключением их крови. Иудеям можно было питаться только чистыми животными, но Христос всю пищу объявил чистой. Это означает, что Сам Господь благословил животных умирать ради того, чтобы человек жил на земле, и каждая наша трапеза есть жертва животных и других сущностей природы ради жизни людей.
Те виды животных, которых мы привыкли именовать хищниками, не всегда были такими. До грехопадения Адама и Евы все без исключения животные были вегетарианцами. Не знали мясных блюд и первые люди, жившие до Потопа. Невозможно представить себе вкушение мясной пищи людьми или зверями во время плавания Ноева Ковчега. Человеку мясной рацион был впервые разрешен Богом после Потопа.
В Ноевом ковчеге был заключен Божественный союз между человеком и животным, в котором можно видеть основание христианской этики обращения с животными. Библия дает человеку мораль в обращении с животными: она ему вменяет в обязанность ограничивать свое высокомерие по отношению к животным и заботиться о них. Чувство ответственности за благополучие животных замечательно выражено в Книге Притчей: «Праведный печется и о жизни скота своего» (Притч. 12, 10).
Ной спасает от потопа по паре от каждого вида животных, но и животные не остаются в долгу: вещая ослица спасает пророка Валаама от безумия (Числ. 22, 23–35); кит спасает пророка Иону, возвращая его на верный путь; вороны питают пророка Илию во время голода; размышления о совершенстве животного мира приводят Иова к познанию всемогущества Творца.
Животные иногда лучше знают, что правильно, и таким образом посрамляют людей. Об этом говорится в книгах библейских пророков: «Вол знает владетеля своего, и осел ясли господина своего; а Израиль не знает [Меня], народ Мой не разумеет» (Ис. 1, 3).
В исключительных случаях животные возвращаются к состоянию покорности человеку, напоминающей о жизни в раю. Об этом повествуют жития святых, в которых животные, ощущая благоухание святости, исходящее от человека, являют к нему то послушание и любовь, которые имели в саду Эдема. В конце времен, когда мир будет совершенно очищен от своих грехов, вселенная обретет первоначальное единство, как о том пишут библейские пророки: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицей, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норой аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи. Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море» (Ис. 11, 6–9).
Вместе с людьми все животные земли воспевают хвалу Творцу и Спасителю: «Хвалите Господа от земли, великие рыбы и все бездны, огнь и град, снег и туман, бурный ветер, исполняющий слово Его, гору и все холмы, дерева плодоносные и все кедры, звери и всякий скот, пресмыкающиеся и птицы крылатые…» (Пс. 148, 7, 10).
Библейская картина Сотворения мира являет нам Бога во всем Его творческом могуществе. Сотворив духовный мир и населив его Ангелами, Бог затем создает материальный космос как отображение-икону Своей превышающей всякую мысль красоты. В центре Вселенной Бог поселяет человека. Все живое, по предвечному замыслу Творца, призвано восхвалять Его.
В православной иконографии есть образ «Хвалите Господа с небес», раскрывающий духовный смысл 148 псалма. В верхней части на фоне звездного неба с Ликами Солнца и Луны изображен Спас в образе Эммануила, восседающий на херувимском престоле, благословляющий сотворенный мир и держащий свернутый свиток в левой руке. Фигура Христа окружена кольцом славы, образованным сонмами небесных сил и символами четырех евангелистов. По сторонам от ореола в молитвенном предстоянии изображены Ангелы, в облаках – предстоящие Христу Богоматерь и Иоанн Предтеча. В центре – «горы, и все холмы, деревья плодоносные и все кедры, звери и всякий скот, пресмыкающиеся и птицы крылатые» (Пс. 148, 9–10) с деревьями и травами и реальными и фантастическими животными, сопровожденные пояснительными надписями: «конь, единорог, заяц, вепрь, олень, телец, лось, верблюд, лев, тур, козел…». А на границе небесной и земной сфер изображены люди, славословящие Господа.
Животные считались достойными служить для жертвоприношения в Ветхозаветной Церкви и тем самым быть прообразом великой Жертвы Сына Божия, как о том пишет великий пророк Исаия: «Он истязуем был, но страдал добровольно, и не открывал уст Своих; как овца, веден Он был на заклание, и, как агнец пред стригущим его был безгласен, так Он не отверзал уст Своих» (Ис. 53, 7). Так через образы животных в Священном Писании показывается их участие в деле спасения, которое завершится благодаря Жертве Того, Кто есть Агнец Божий – Спаситель мира.
Добавьте комментарий