МАРИНА ИВАНОВНА ЦВЕТАЕВА (1892–1941)

8 октября – день рождения русского поэта Марины Цветаевой.

В этот день предлагаем вниманию читателей главу из подготовленной к печати книги Александра Трофимова:
«МНЕ ИМЯ – МАРИНА. СВЯТАЯ ВЕЛИКОМУЧЕНИЦА МАРИНА (МАРГАРИТА) АНТИОХИЙСКАЯ. ИМЯ В ИСТОРИИ»,
посвященную великому поэту.

МАРИНА ИВАНОВНА ЦВЕТАЕВА (1892–1941)

«Моя же специальность – жизнь»
(Марина Цветаева)

Марина Цветаева по праву считается одной из великих русских поэтов начала XX века. Родилась она 26 сентября / 8 октября1892 года в Москве, в день, когда Православная Церковь празднует память святого апостола Иоанна Богослова. Это совпадение нашло отражение в нескольких произведениях поэта. Например, в стихотворении 1916 года:

Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья,
Я родилась.

Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.

Отец ее, Иван Владимирович Цветаев,– профессор Московского университета, известный филолог и искусствовед,– стал в дальнейшем директором Румянцевского музея и основателем Музея изящных искусств. Мать, Мария Мейн (по происхождению – из обрусевшей польско-немецкой семьи), была пианисткой, ученицей Николая Рубинштейна. Бабушка М. И. Цветаевой по материнской линии – полька Мария Лукинична Бернацкая.

Огромное влияние на Марину оказала ее мать, мечтавшая, что дочь пойдет по ее стопам и станет пианисткой. Однако сколько не заставляли будущую поэтессу играть гаммы, мир поэзии манил ее намного больше. Первые стихи девочка написала еще в шестилетнем возрасте, причем писала не только на русском, но и немецком и французском языках.

Детские годы Цветаевой прошли в Москве и в Тарусе. Из-за болезни матери подолгу жила в Италии, Швейцарии и Германии. Начальное образование получила в Москве, в частной женской гимназии М. Т. Брюхоненко; продолжила его в пансионах Лозанны (Швейцария) и Фрайбурга (Германия). В шестнадцать лет предприняла поездку в Париж, чтобы прослушать в Сорбонне краткий курс лекций о старофранцузской литературе.

После смерти матери от чахотки в 1906 году осталась с сестрой Анастасией, сводным братом Андреем и сводной сестрой Валерией на попечении отца, который знакомил детей с классической отечественной и зарубежной литературой, искусством. Иван Владимирович поощрял изучение европейских языков, следил за тем, чтобы все дети получили основательное образование. Языки давались Марине легко, и в дальнейшем она часто зарабатывала именно переводами, так как свои стихи не приносили особых доходов.

В 1910 году Марина опубликовала на свои собственные средства первый сборник стихов – «Вечерний альбом». (Сборник посвящен памяти Марии Башкирцевой, что подчеркивает его «дневниковую» направленность). Ее творчество привлекло к себе внимание знаменитых поэтов – Валерия Брюсова, Максимилиана Волошина и Николая Гумилева. В этот же год Цветаева написала свою первую критическую статью «Волшебство в стихах Брюсова». За «Вечерним альбомом» двумя годами позже последовал второй сборник – «Волшебный фонарь».

На раннее творчество Цветаевой значительное влияние оказали Николай Некрасов, Валерий Брюсов и Максимилиан Волошин (Марина гостила в доме Волошина в Коктебеле в 1911, 1913, 1915 и 1917 годах).

В 1911 году Цветаева познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Эфроном; в январе 1912 – вышла за него замуж. В этом же году у Марины и Сергея родилась дочь Ариадна (Аля). В 1913 году выходит третий сборник – «Из двух книг».

Летом 1916 года Цветаева приехала в город Александров, где жила ее сестра Анастасия Цветаева с гражданским мужем Маврикием Минцем и сыном Андреем. В Александрове Цветаевой был написан цикл стихов («К Ахматовой», «Стихи о Москве» и другие), а ее пребывание в городе литературоведы позднее назвали «Александровским летом Марины Цветаевой».

Годы Гражданской войны оказались для Цветаевой очень тяжелыми. В 1917 году она родила дочь Ирину, которая умерла от голода в приюте в Кунцево (тогда в Подмосковье) в возрасте трех лет. Марина отдала дочь в приют в надежде, там ребенок будет лучше питаться, чем в холодной московской квартире. Сергей Эфрон служил в рядах Белой армии. Марина жила в Москве, в Борисоглебском переулке. В эти годы появился цикл стихов «Лебединый стан», прославляющий Белую гвардию. В 1918–1919 годах Цветаева пишет романтические пьесы; созданы поэмы «Егорушка», «Царь-девица», «На красном коне».

***

В мае 1922 года Цветаевой разрешили уехать с дочерью Ариадной за границу – к мужу, который, пережив разгром Деникина, будучи белым офицером, теперь стал студентом Пражского университета. Сначала Цветаева с дочерью недолго жила в Берлине, затем три года – в предместьях Праги. В Чехии написаны знаменитые «Поэма Горы» и «Поэма Конца», посвященные Константину Родзевичу. В 1925 году после рождения сына Георгия семья перебралась в Париж. В Париже на Цветаеву сильно воздействовала атмосфера, сложившаяся вокруг нее из-за деятельности мужа. Эфрона обвиняли в том, что он был завербован НКВД и участвовал в заговоре против Льва Седова, сына Троцкого.

В мае 1926 года по инициативе Бориса Пастернака Цветаева начала переписываться с австрийским поэтом Райнером Мария Рильке, жившим тогда в Швейцарии. Эта переписка обрывается в конце того же года со смертью Рильке. В течение всего времени, проведенного в эмиграции, не прекращалась переписка Цветаевой с Борисом Пастернаком.

Большинство стихов, написанных Цветаевой в эмиграции, осталось неопубликованным. В 1928 году в Париже выходит последний прижизненный сборник поэта – «После России», включивший в себя стихотворения 1922–1925 годов. Позднее Цветаева пишет об этом так: «Моя неудача в эмиграции – в том, что я не эмигрант, что я по духу, то есть по воздуху и по размаху – там, туда, оттуда…» В 1930 году написан поэтический цикл «Маяковскому» (на смерть Владимира Маяковского), чье самоубийство потрясло Цветаеву.

В отличие от стихов, не получивших в эмигрантской среде признания, успехом пользовалась ее проза, занявшая основное место в ее творчестве 1930-х годов («Эмиграция делает меня прозаиком…»). В это время изданы «Мой Пушкин» (1937), «Мать и музыка» (1935), «Дом у Старого Пимена» (1934), «Повесть о Сонечке» (1938), воспоминания о Максимилиане Волошине («Живое о живом», 1933), Михаиле Кузмине («Нездешний вечер», 1936), Андрее Белом («Пленный дух», 1934) и другие.

С 1930-х годов Цветаева с семьей жила практически в нищете. Финансово ей немного помогала Саломея Андроникова. Из воспоминаний Марины Цветаевой: «Никто не может вообразить бедности, в которой мы живем. Мой единственный доход – от того, что я пишу. Мой муж болен и не может работать. Моя дочь зарабатывает гроши, вышивая шляпки. У меня есть сын, ему восемь лет. Мы вчетвером живем на эти деньги. Другими словами, мы медленно умираем от голода».

15 марта 1937 году выехала в Москву Ариадна, первой из семьи получив возможность вернуться на родину. 10 октября того же года Сергей Эфрон, ради возвращения в СССР ставший агентом НКВД за границей, оказался замешанным в заказном политическом убийстве, и бежал из Франции в Москву. Тень осуждения пала и на Цветаеву – ее перестали навещать друзья.

О деятельности мужа и дочери Цветаева даже не подозревала. Когда в октябре 1939 года ее вызвали на допрос по поводу убийства агента НКВД Игнатия Рейсса, она не переставала твердить о честности и порядочности мужа. Французские служители закона с удивлением смотрели на женщину, которая с воодушевлением начала цитировать Корнеля и Расина. Допрос так им ничего и не дал, и они были вынуждены отпустить несчастную, которая находилась на грани помешательства.

Летом 1939 вслед за мужем и дочерью Цветаева с сыном Георгием (Муром) возвратилась на родину. Жила на даче НКВД в Болшеве (ныне Мемориальный дом-музей М. И. Цветаевой в Болшеве), соседями были чета Клепининых. 27 августа арестовали дочь Ариадну, 10 октября – Эфрона. Измученная Цветаева больше не могла творить. Теперь она жила только для того, чтобы собирать ежемесячные посылки в тюрьму мужу и дочери. 16 октября 1941 года Сергея Яковлевича расстреляли на Лубянке (по другим данным – в Орловском централе). Ариадну после пятнадцати лет репрессий реабилитировали в 1955 году. В этот период Цветаева практически не писала стихов, занимаясь переводами.

Война застала Цветаеву за переводами Федерико Гарсиа Лорки. Работа была прервана. 8 августа 1941 года Цветаева с сыном уехала на пароходе в эвакуацию; 18 августа прибыла вместе с несколькими писателями в городок Елабугу на Каме. В Чистополе, где в основном находились эвакуированные литераторы, Цветаева получила согласие на прописку и оставила заявление: «В совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве посудомойки в открывающуюся столовую Литфонда. 26 августа 1941 года». Но ей не дали и такой работы: совет писательских жен счел, что она может оказаться немецким шпионом. 28 августа она вернулась в Елабугу с намерением перебраться в Чистополь.

Пастернак, провожая Цветаеву в эвакуацию, дал ей для чемодана веревку, не подозревая, какую страшную роль этой веревке суждено сыграть. Потеряв всякую надежду и не выдержав унижений, Цветаева 31 августа 1941 года повесилась на той самой веревке, которую дал ей Пастернак. Случилось это в доме Бродельниковых, куда вместе с сыном ее определили на постой. Помнится, поэт Арсений Тарковский на одном из творческих вечеров рассказывал, как Марина Цветаева подарила его жене ожерелье. Но та не могла носить подарок,– надевая его на шею, она чувствовала приступы удушья.

Марина оставила три предсмертные записки: тем, кто будет ее хоронить («эвакуированным», Асеевым и сыну). Оригинал записки «эвакуированным» не сохранился (был изъят в качестве вещественного доказательства милицией и утерян), ее текст известен по списку, который разрешили сделать Георгию Эфрону.

Записка сыну:

«Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але – если увидишь – что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик».

Записка Асеевым:

«Дорогой Николай Николаевич! Дорогие сестры Синяковы! Умоляю вас взять Мура к себе в Чистополь – просто взять его в сыновья – и чтобы он учился. Я для него больше ничего не могу и только его гублю. У меня в сумке 450 р. и если постараться распродать все мои вещи. В сундучке несколько рукописных книжек стихов и пачка с оттисками прозы. Поручаю их Вам. Берегите моего дорогого Мура, он очень хрупкого здоровья. Любите как сына – заслуживает. А меня – простите. Не вынесла. МЦ. Не оставляйте его никогда. Была бы безумно счастлива, если бы жил у вас. Уедете – увезите с собой. Не бросайте!»

Записка «эвакуированным»:

«Дорогие товарищи! Не оставьте Мура. Умоляю того из вас, кто сможет, отвезти его в Чистополь к Н. Н. Асееву. Пароходы – страшные, умоляю не отправлять его одного. Помогите ему с багажом – сложить и довезти. В Чистополе надеюсь на распродажу моих вещей. Я хочу, чтобы Мур жил и учился. Со мной он пропадет. Адр. Асеева на конверте. Не похороните живой! Хорошенько проверьте».

Марина Цветаева похоронена 2 сентября 1941 года на Петропавловском кладбище в г. Елабуге. Точное расположение ее могилы неизвестно.

Марина Цветаева – поэт, которого не спутаешь ни с кем другим, ее стихи безошибочно узнаются каждым, для кого поэзия – синоним творчества. Сегодня ее знают и любят миллионы людей: не только у нас, но и во всем мире. Ее поэзия вошла в культурный обиход, сделалось неотъемлемой частью нашей духовной жизни. Сколько цветаевских строчек стали крылатыми! Только за эти строки:

А вон за тою дверцей,
Куда народ валит, –
Там Иверское сердце,
Червонное, горит,–

можно многое простить Марине Цветаевой – великому русскому поэту (сама Цветаева не любила, когда ее называли поэтессой и именовала себя поэтом).

И Господь даровал Марине это прощение. В Православии отпевание самоубийц запрещено, но разрешить его может в особом случае правящий архиерей, и в 1990 году Святейший Патриарх Алексий II дал благословение на отпевание Цветаевой. Основанием послужило прошение к Патриарху группы верующих, включая сестру поэта Анастасию Цветаеву. Отпевание состоялось в день пятидесятилетия кончины Марины Цветаевой в московском храме Вознесения Господня у Никитских ворот.

Александр Трофимов

СТИХИ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ

Не умрешь, народ!
Бог тебя хранит!
Сердцем дал – гранат,
Грудью дал – гранит.

Процветай, народ,–
Твердый, как скрижаль,
Жаркий, как гранат,
Чистый, как хрусталь.

***

За Отрока – за Голубя – за Сына,
За царевича младого Алексия
Помолись, церковная Россия!

Очи ангельские вытри,
Вспомяни, как пал на плиты
Голубь углицкий – Димитрий.

Ласковая ты, Россия, матерь!
Ах, ужели у тебя не хватит
На него – любовной благодати?

Грех отцовский не карай на сыне.
Сохрани, крестьянская Россия,
Царскосельского ягненка – Алексия!

***

Идет по луговинам лития.
Таинственная книга бытия
Российского – где судьбы мира скрыты –
Дочитана и наглухо закрыта.

И рыщет ветер, рыщет по степи:
– Россия! – Мученица! – С миром – спи!

***

Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.

Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.

Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.

***

ЭПИТАФИЯ

Тому, кто здесь лежит под травкой вешней,
Прости, Господь, злой помысел и грех!
Он был больной, измученный, нездешний,
Он ангелов любил и детский смех.

***

Москва! Какой огромный
Странноприимный дом!
Всяк на Руси – бездомный.
Мы все к тебе придём.
Клеймо позорит плечи,
За голенищем – нож.
Издалека-далече –
Ты всё же позовёшь.
На каторжные клейма,
На всякую болесть –
Младенец Пантелеймон
У нас, целитель, есть.
А вон за тою дверцей,
Куда народ валит,
Там Иверское сердце,
Червонное, горит.
И льётся аллилуйя
На смуглые поля.
Я в грудь тебя целую,
Московская земля!

***

У меня в Москве – купола горят,
У меня в Москве – колокола звонят,
И гробницы в ряд, у меня стоят, –
В них царицы спят и цари.

И не знаешь ты, что зарёй в Кремле
И не знаешь ты, что зарёй в Кремле
Я молюсь тебе – до зари.

И проходишь ты над своей Невой
О ту пору, как над рекой Москвой
Я стою с опущенной головой,
И слипаются фонари.

Всей бессонницей я тебя люблю,
Всей бессонницей я тебе внемлю –
О ту пору, как по всему Кремлю
Просыпаются звонари.

Но моя река – да с твоей рекой,
Но моя рука – да с твоей рукой
Не сойдутся, Радость моя, доколь
Не догонит заря – зари.

***

Печать