БИТВЫ РОССИИ

БОРЬБА НАЧИНАЕТСЯ

Теперь попытаемся взглянуть на причины нашествия Мамая и предысторию великой битвы. Свидетельства современников убедительно подтверждают, что обе стороны осознавали значение предстоящей битвы, далеко выходящее за рамки взаимоотношений Руси с Ордой, и потому с полным напряжением сил готовились к противостоянию.

К 1371 году Золотая Орда, состоявшая из отдельных улусов, оправилась от усобиц, и во главе ее встал ханский темник Мамай. В Орде признавались законными правителями только потомки Чингис-хана, к которым темник не принадлежал. Однако он фактически правил всеми делами Орды от имени призрачных ханов, которых сам возводил на престол и уничтожал, если они не слушались его. Древнерусские летописцы называют их «мамаевыми царями». Никоновская летопись так пишет об этом: «Воложския Орды нечестивый и гордый князь Мамай всею Ордою владеаше и многих князей и царей изби и постави себе царя по своей воли».

Что же заставило Мамая собирать силу и идти на Русь? У русских была прекрасная разведка в Орде, и Великий князь, да и весь народ знал о приготовлениях Мамая и причинах его нашествия. Об этом четко написано в летописном повествовании о великом князе Дмитрии Ивановиче:
«И рече Мамай князем своим и рядцем: приму землю Русьскую и разорю церкви христианскыя, и веру их на свою переложю и велю кланятися своему Махметю (то есть Магомету); а идеже церкви были, ту ропати (то есть мечети) поставлю, а баскаки посажю по всем градом Русьским, а князи Руьская избию». В летописной Повести о Куликовской битве слова Мамая переданы так: «Я не хочу так поступать, как Батый… Христианство погубим, а церкви Божии сожжем, и кровь христианскую прольем а законы их уничтожим».

Таким образом, речь шла не только о том, чтобы ослабить и опустошить Русскую землю, но и разрушить храмы и насильно обратить народ в ислам.

При Дмитрии Русь впервые отважилась на открытую борьбу с татарами. Мечта об освобождении Руси от татарского ига жила и раньше среди русских князей. В своих завещаниях и договорах они нередко выражали надежду, что «Бог свободит от Орды», что «Бог Орду переменит». Симеон Гордый в своей духовной грамоте увещевал братьев жить в мире по отцову завету, «чтобы не перестала память родителей наших и наша, чтобы свеча не угасла». Под этой свечой разумелась неугасимая мысль об освобождении. Но пока Орда оставалась сильной и грозной, иго ее по-прежнему тяготело над Русью. Борьба с татарами стала возможна и необходима лишь тогда, когда в Орде началась «замятня многа», иначе говоря, длительное междоусобие. Там один хан убивал другого, властители сменялись с необыкновенной быстротой, кровь лилась постоянно, и, наконец, Орда разделилась надвое и терзалась постоянной враждой. Можно было уменьшить дань Орде и держать себя независимее. Мало того: явилась необходимость взяться за оружие против отдельных татарских шаек. Во время междоусобий из Орды выбегали на север изгнанники татарские и неудачники, которым в Орде грозила гибель. Они сбирались в большие военные отряды под предводительством своих князьков и жили грабежом русских и мордовских поселений в области рек Оки и Суры. Считая их за простых разбойников, русские люди без стеснений гоняли их и били. Князья рязанские, нижегородские и сам Великий князь Дмитрий посылали против них свои рати.

Сопротивление Руси озлобляло татар и заставляло их, в свою очередь, собирать против Руси все большие и большие силы. Они собрались под начальством царевича Арапши (Араб-шаха), нанесли русским войскам сильное поражение на реке Пьяне (приток Суры), разорили Рязань и Нижний Новгород (1377 г.). За это москвичи и нижегородцы разорили мордовские места, в которых держались татары, на реке Суре. Борьба становилась открытой и ожесточенной.

В 1378 году Мамай посылает своего испытанного воеводу мурзу Бегича с большим войском на Русь – как пробу сил – повоевать и пограбить Русские земли. Однако на реке Воже, притоке Оки, в 15 километрах к западу от Рязани неожиданно для татар путь им преградило войско Великого князя Дмитрия Ивановича, и в кровавой битве русские одержали полную победу. Мурза Бегич погиб и только ночь да боязнь самих победителей спасли остатки татарского войска. Мамай был озлоблен этим поражением. Как пишет летописец: «Сего ради нечестивый Мамай люте гневаяся о своих друзех и любовницех, о князех, избиенных на Воже реце. И нача свирепый напрасно силы копити с яростию подвижеся со многою силою, хотя пленити християны».

Битва на Воже – «мать Куликовской победы» – произошла 11 августа на «Госпожино говеино», то есть в Успенский пост, за несколько дней до празднования Успения Пресвятой Богородицы (15 августа), как отмечают летописцы. Русские люди восприняли это как добрый знак и благословение Божией Матери на подвиг в борьбе с Ордой. Битва на Воже показала, что богатырская сила возродилась на Руси. Начало схватки с Ордой было положено и новое, несравненно более грозное противостояние было неизбежно.

Для Мамая это была последняя ставка. С одной стороны – после поражения на Воже добиться восстановления своего авторитета у ордынских правителей. С другой стороны – это попытка Орды выйти из внутреннего кризиса, вызванного «великой замятней» I357–I380 годов. И, наконец, последняя, самая важная – духовная причина: Мамай решил уничтожить веру христианскую на Руси. Это было самое страшное. Это понимал Великий князь и его духовные руководители – преподобный Сергий, его ученики и сподвижники, да и летописи прямо говорят об этом. Времена веротерпимости кончились. Над Русью нависла тень страшной катастрофы.

Два года готовился Мамай к нашествию и собрал огромное войско. Вся сила татарская и половецкая собралась, здесь же были наемные отряды генуэзской пехоты, черкесы и многие другие. Но и этого Мамаю казалось недостаточно. Он хотел действовать наверняка и заключил союз с Литвой и Рязанским князем. Летом 1380 году огромное ордынское войско двинулась к русским границам. Его численность, по мнению историков, составляла от 150 до 300 тысяч воинов.

Нужно было действовать, ибо решался вопрос: быть или не быть русскому государству и русскому народу. Над народом русским нависла опасность физического и духовного уничтожения. Великий князь Дмитрий Иванович раздумывал, что делать. Одной московской рати было совершенно недостаточно для отпора несметным полчищам Мамая. Нужно было бросить клич по всей Русской земле. Но даже если собрать войско, не уступающее численностью, что оно сможет противопоставить обученным и закаленным в боях и постоянных набегах воинам Мамая? Под знамя великого князя, кроме его дружины, могло встать лишь народное ополчение, плохо обученное и вооруженное. И еще важнейший момент: 150 лет под татарами – народ мог морально не выстоять.

Для того, чтобы решиться на подвиг после стольких лет неволи, подавления, нужны были особые духовные силы. Чтобы подняться на борьбу, нужна была духовная поддержка, знаки того, что есть благословение Божие на эту борьбу.

Всё сошлось в памятном 1380 году: тогда Благовещение пришлось на Пасху; такого не было уже 84 года. 15 июня 1380 года в Серпухове у князя Владимира Андреевича Серпуховского освятили построенную за весенне-летний период церковь Святой Троицы. На освящении присутствовал весь цвет духовенства Руси, в том числе преподобный Сергий с учениками. Именно после этого освящения и благословения своих духовных наставников Дмитрий Иванович начинает собирать силы для битвы с Ордой, посылает отряды для разведки по Дикому полю.

Перед началом похода Великий князь повелел перенести из Владимира в Москву древнюю святыню – образ великомученика Дмитрия Солунского, написанный на доске от гроба святого, находившегося до 1196 году в Фессалониках.

БЛАГОСЛОВЕНИЕ НА БИТВУ

23 июля 1380 года один из «сторожей», посланных Великим князем в разведку, Андрей Попов, прискакал в Москву с «поломянной», (то есть огненной) вестью: «Идет на тебя, государь, царь Мамай со всеми силами ордынскими, а ныне на реке на Воронеже!». Затем пришло известие о том, что кроме полчищ Мамая Москве будет противостоять и второй враг: Великий князь Литовский Ягайло выступает с запада и вскоре соединится с Мамаем. Третий враг – рязанский князь Олег занял решил выжидать и остался в стороне от битвы.

Дмитрий Иванович принимает единственно возможное, но требовавшее большого мужества решение: выступать не медля и дать сражение Мамаю на его земле, не позволив соединиться с литовцами. На совете было решено начать общую мобилизацию. Назначив местом встречи объединенных русских сил Коломну, Великий князь «разослал по всея князи Русскыя и по воеводы и новая люди» гонцов с призывом встать на битву под его знамя.

Первое, что сделал Великий князь, направился с воеводами, князьями и отборной дружиной к преподобному Сергию: «И поеде к Живоначальной Троице на поклон к отцу своему преподобному старцу Сергию благословениа получити от святыа тоя обители». Великий князь поведал игумену свои сомнения. Святой старец успокоил его, и хотя Великий князь спешил к войскам, упросил его остаться на Литургию, а после службы вкусить хлеб-соль. Гонцы один за другим доставляли сведения о передвижении Мамая, князь был в великой тревоге и нетерпении, но преподобный Сергий молитвой своей отгонял подкрадывавшийся страх: «Господин,– сказал князю игумен,– не будеши еще смертный венец носить, а венцы многия плетутся».

По окончании трапезы принесли освященную воду. Великий князь и сопровождавшие его воины преклонили колени, испрашивая благословения Божия у святого игумена. Все понимали, что именно здесь в Доме Живоначальной Троицы – обители Сергиевой – в святом благословении на ратный подвиг от великого угодника Божия предрешался исход битвы.

Окропив князя и сопровождающих его святой водой и благословив крестом Господним, преподобный Сергий сказал: «Иди, господин, против поганых татар, призывая Бога, Господь Бог будет тебе Помощником и Заступником». И в конце добавил: «Победишь, господин, своих врагов, как подобает твоему государству». Тогда князь стал просить у преподобного особого дара в залог прореченной милости Божией и победе. Преподобный Сергий ответил: «Проси у меня, чего хочешь!» – «Дай мне двух воинов от твоего иноческого полка, тогда и ты станешь нашим участником»,– и назвал двух монахов из братии монастыря Пересвета и Ослябю.

Это были храбрые воины, славившиеся силой и большим опытом в военном деле, принявшие впоследствии постриг в обители преподобного Сергия. Игумен исполнил просьбу Великого князя и постриг их сразу в великую схиму с именами Александра и Андрея, сказав: «Вот тебе, возлюбленный княже, мои оруженосцы и послушники, а твои избранники», а монахам сказал: «Мир вам, братия моя, пострадайте как добрые воины Христовы! Приспело время вашей купли!»

Далее летопись сообщает: «Князь же великий обвеселися сердцем и поеде к Москве, радуяся, яко многоценно сокровище обрете, не помышляя ни на злато, ни сребро, ни на богатство, но велми радовашеся о благословении старца». Конечно, воины «иноческого полка» не могли значительно увеличить многотысячное русское войско. Но присутствие на поле брани вооруженных схимников в глазах всех русских воинов было знаком благословения и участия Святой Руси в великой битве.

«И даде их (Пересвета и Ослябю) в руце великому князю Дмитрию Ивановичу» – на некоторых лицевых рукописях есть особая миниатюра, где действительно преподобный Сергий рука к руке соединяет Пересвета и Дмитрия Ивановича. В именах монахов, посланных преподобным Сергием на битву, скрыт глубочайший смысл. Это означало, что Святая Русь выставила на поле брани самого светлого (Пересвет) и самого бесстрашного (Ослябя, или ослаба – означает «бесстрашный»). И еще один символ: их языческие имена перед битвой преподобный Сергий меняет на христианские: Александр (то есть «защитник людей») и Андрей (то есть «мужественный»).

Получив благословение от преподобного Сергия, Дмитрий Иванович молится перед Владимирской иконой Божией Матери, принесенной в Москву, как об этом повествует «Сказание о Мамаевом побоище».

Все сомнения были оставлены, и московская рать выступила к Коломне с благословения игумена Сергия, который сказал Великому князю: «Господь Бог будет ти Помощник и Заступник и тем победит и низложит супостаты твои и прославит тя».

Это было чем-то необычным, даже невероятным для Руси того времени – самим выступить в степь на битву с татарами. Не случайно тут же, в Рязанской земле и в других местах удивляются, как это Дмитрий Иванович решился вместо того, чтобы ждать, когда нападет Мамай, сам вдруг пошел в степь? Так же удивлен был и литовский князь Ягайло и сам Мамай: они-то думали, что Дмитрий Иванович ни за что не решится выступить, а будет спасаться где-нибудь в дальних пределах, собирать войска, готовиться, как это обычно делали до этого князья при татарских набегах. А он взял, да и вышел в степь.

Недоумение Рязанского князя и других врагов Руси разрешили бояре князя Олега: «Говорят, в княжении его (Дмитрия) есть монах на Радонежье, Сергием зовут. Тот очень прозорлив. Вот он прорек и вооружил его на царя (Мамая) и из своей обители дал ему двух воинов монахов, очень сильных». Это свидетельствуют современники!

Устрашенный Олег занял выжидательную позицию в стороне от битвы, а когда узнал о победе Московского князя, сбежал к литовской границе. Эта ось: Рязань-Литва-Мамай имеет очень глубокий духовный и исторический смысл. Она символизирует врага внутреннего (Рязань), врага внешнего (Литва) и врага чужого (Мамай).

***

Итак, 18 августа 1380 года духовенство окропило святой водой трое кремлевских ворот – Николаевские, Фроловские (Спасские) и Константино-Еленинские (Тимофеевские), и войско двинулось к Коломне. Матери и жены, провожая воинов на битву, давали им «конечное целование» – так издревле прощались с теми, кто шел на верную смерть.

«Княгиня же великая Евдокия Дмитриевна, и Владимирова княгиня Мария (Мария – жена князя Владимира Андреевича Серпуховского), и других православных князей княгини, и многие жены воевод, и боярыни московские, и простых воинов жены провожали их и от слез и рыданий не могли вымолвить и слова, в последний раз целуя мужей своих. Князь же великий и сам едва удерживался от слез, не стал плакать при людях, но в сердце своем весьма прослезился. И, утешая княгиню свою, так сказал:
– Жена! Если Бог за нас, то кто против нас?

И сел на любимого коня своего, и все князья и воеводы сели на коней своих, и выступили из города.

Великая же княгиня Евдокия со своею невесткою, Владимировой княгиней Марией, и с воеводскими женами, и с боярынями взошла в златоверхий свой терем набережный и села на рундуке (рундук – ларь с откидывающейся крышкой, приспособленный для сидения) под стекольчатыми окнами. Ибо в последний раз видит она великого князя, слезы проливая, словно речной поток…» (из «Сказания о Мамаевом побоище».)

В Коломне на Девичьем поле было произведено уряжение полков. Это было грандиозное зрелище, какого Русь еще не видела. «Русские сыны заполнили поля коломенские, так что никому невозможно обозреть их очами от множества их войска». Хотя и не пришли на битву Нижний Новгород, Великий Новгород, Тверь, Рязань, но все же «от начала мира не бывала такова сила русских князей, как при этом князе!»,– гласит летопись.

На пути следования войска, в пятнадцати верстах от Москвы Великий князь увидел на воздухе в сиянии образ святителя Николая. Дмитрий Иванович возрадовался этому видимому знамению благословения свыше того подвига, к совершению которого он вел своих воинов, и воскликнул: «вся сия угреша сердце мое» (то есть согрело) – от этого и место явления образа прозвали «Угреша». После битвы в благодарность за победу Дмитрий Иванович повелел на месте чудесного явления воздвигнуть храм в честь Святителя Николая и устроить иноческую обитель, названную Николо-Угрешской.

26 августа Московская рать вошла в пределы недружелюбного Рязанского княжества. Был отдан личный приказ Великого князя: «Да никто не коснется единому власы Рязанския страны». В 60 верстах от Коломны воины переправились через Оку. При переправе подошли все остальные войска. 6 сентября передовые отряды русского войска подошли к Дону в месте, где соединяется с ним река Непрядва.

Здесь произошла заминка. Великий князь на военном совете стал обсуждать вопрос о переправе через Дон. Мнения разделились: одни предлагали оставаться на месте в ожидании удара татар, другие настаивали на переходе через Дон. Великий князь склонялся ко второму мнению, потому что в этом случае об отступлении уже нельзя было думать. Кроме того, необходимо было предупредить возможность соединения врагов Руси – Ягайло и Мамая. Дальнейшие события показали, как велика была опасность – литовское войско стояло от Куликова поля всего в каких-то сорока верстах: «за едино днище и меньше» можно было покрыть это расстояние, по словам летописи.

И вот в самый решительный момент, когда надо было принимать решение, прибыл посланец от преподобного Сергия,– инок Нектарий, принесший в благословение Богородичную просфору и «своеручную грамотку» старца со словами: «Да будет ти Господь Бог Помощник и Пречистая Богородица и святой чудотворец Петр», а заканчивалась она словами: «Чтобы ты, господине, таки пошел, а поможет ти Бог и Святая Троица». После этого послания великого прозорливца Дмитрий Иванович отбросил всякие колебания и приказал настилать мосты и искать броды через Дон.

Никоновская летопись сохранила замечательные слова, сказанные им после принятия решения: «Лутчи было не ити противу безбожных сил, ниже пришед и ничтоже сотворив, возвратится вспять; преидем убо ныне в сий день за Дон вси и тамо положим главы своя за святыа церкви и за православную веру и за братию наша за христианство».

Утром 7 сентября русское войско начало переправу, по окончании которой Великий князь приказал разрушить мосты. Это было мужественное решение. Оно означало, что отступать было некуда. Если бы воины дрогнули и побежали, то все должны были погибнуть. Так Великий князь Дмитрий Иванович поставил перед русским войском выбор: победа или смерть!

Куликово поле было выбрано Дмитрием Ивановичем и воеводами с учетом обычной военной тактики ордынцев, наносивших удары по флангам и тылу противника. С трех сторон поле окружали реки, так что Мамай мог наступать только со стороны Красного Холма. Удобное для сражения место составляло всего 4-5 километров, и русские полки могли закрыть его сплошным сомкнутым строем, обойти который не было никакой возможности. Тем самым Дмитрий Иванович вынуждал татар наступать в лоб.

Русские полки «вышли в поле чисто в ордынской земле на устье Непрядвы», совсем не намного опередив ордынцев, и успели к вечеру встать в боевом строю. В ту же ночь с 7 на 8 сентября Мамай подошел к Красному Холму, самой высокой точке в середине Куликова поля. Всю ночь стояли друг против друга два огромных войска, ожидая рассвета.

«И БЫЛА СЕЧА ЗЛАЯ И ВЕЛИКАЯ…»

Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
Степную даль.
В степном дыму блестит святое знамя
И ханской сабли сталь.
А. Блок

В праздник Рождества Пресвятой Богородицы 8 сентября 1380 года на поле Куликовом совершилась ВТОРАЯ БИТВА РОССИИ. Здесь решалась судьба не только Руси, но и будущее всего человечества. Само расположение русского войска на поле Куликовом есть глубокий символ духовного делания Руси – крестного служения миру: русское войско встало в виде креста.

Т А Т А Р Ы

Сторожевой полк
Передовой полк
Полк левой руки Большой полк Полк правой руки
Резервный полк
Засадный полк

8 сентября на заре русские войска, готовые к битве, стояли в боевом строю на Куликовом поле. Густой туман расстилался по полям, но в девятом часу стало ясно. Татары были близко, доносилось ржание их коней, скрип повозок, звон оружия. Можно представить себе волнение воинов. Все понимали, что в этот день на поле Куликовом решается судьба отечества, судьба Святой Руси. «Чье поле, того и воля: биться не хотим, а поля не отдадим»,– давным-давно сказал неведомый мудрец, и в этих словах – главный смысл того, что происходило в тот великий день. Решалась судьба Поля Родины, решалась в битве неравной.

В «Сказании о Мамаевом побоище» так описывается утро перед сражением: «Настал 8 день месяца сентября. На рассвете в пятницу, на восходе солнца, была мгла как дым. И начали знамена простираться, ратные трубы трубить. Уже русские кони оживились от трубного зова, каждый воин под своим знаменем. Радостно видеть стройные полки, расставленные крепким воеводой Дмитрием Боброк Волынцем. Когда же настал седьмой час утра, начали с обеих сторон трубить, и слились голоса трубные в единый голос, слышать страшно. Полки же русские и татарские еще друг друга не видят, потому что утро мглистое как дым, но земля грозно стонет. Обширное поле Куликово прогибается, реки выступили из своих берегов, потому что никогда не было столько людей на том месте…»

Час великой битвы приближался. Дмитрий Иванович выехал на коне перед русскими полками и сказал им краткое слово: «И глаголаша от великиа горести сердца своего, слезы, аки река течаша от очию его».

В это время к князю подскакал гонец с грамотой от преподобного Сергия, который предвидел трепет и страх русских воинов при виде несметной мамаевой рати, и в самый нужный момент утешил и вдохновил их на подвиг, еще раз послав свое благословение. В грамоте преподобный Сергий призывал государя биться с врагами и не отступать: «Смотри, государь, веселыми очами, сердцем мужайся и крепись, призывай Бога на помощь. Господь Бог поможет тебе, и ты победишь врагов, как я уже прежде тебе говорил. Это не к смерти будет для тебя, но к славе великой». От радости Великий князь заплакал и расцеловал посланника.

Весть о Сергиевом гонце облетела все полки и воодушевила русских воинов. Тогда Великий князь обратился к воинам: «Верные товарищи и милые братья, не бойтесь смерти, бойтесь поражения – оно и смерть нам несет и безславие».

Дмитрий Иванович в молитве преклонил колени перед образом Спасителя, сиявший золотом на черном великокняжеском знамени. Среди русского войска была и икона Божией Матери, перед которой в ночь перед битвой молился Великий князь и воинство. Впоследствии она стала именоваться Донской. Образ этот двухсторонний. На одной стороне – изображение Божией Матери с Младенцем, на другой – Успение Богоматери. Это было знамением и благословением Самой Пречистой всех русских воинов.

Как поется в кондаке иконе: «Сего ради на обратней стране иконы сея древния изображено есть и всечестное Успение Твое, да всяк, подвизающийся во славу Бога и на благо ближняго, не убоится смерти, но взирая, како Твоя душа приемлется в руце Бога Живаго, с надеждою предает себе в час смертный Судии всех Богу». Через образ Успения Божией Матери русские ратники, шедшие на смертный бой, воспринимали обетование бессмертия. Та же вера в вечную жизнь звучала в призыве Великого князя Дмитрия Ивановича, когда он в последний раз перед битвой объезжал полки, «со слезами глаголаше: отцы и братия. Господа ради подвизайтеся и святых церквей и веры ради христианскыа, сиа бо смерть нам ныне несть смерть, но живот вечный, ничтоже земнаго помышляйте, не уклонимся убо на свое, но венци победными уязвемся от Христа Бога, Спаса душам нашим».

После этих слов Дмитрий Иванович сошел со своего коня на глазах у всего войска, преклонил колени перед воинами, затем снял с себя великокняжеские доспехи и алую мантию и встал в передовой полк как рядовой воин. Можно представить, какое впечатление это произвело на воинов. В этом поступке проявились вера и мудрость князя. Один из любимых бояр Дмитрия Ивановича – Михаил Бренко, облачился в великокняжеские доспехи и алую мантию, сел на его коня и встал под государево знамя. Это видели все воины и теперь в случае захвата татарами ставки Великого князя это не могло внести смятения в ряды русских воинов.

Установлено также, что Дмитрий Иванович лично возглавил сторожевой полк и принял участие в первой схватке с татарами. Когда войска стали сближаться посреди Куликова поля, бывшие при князе дружинники стали настойчиво просить князя Дмитрия покинуть передовую линию. «Княже, господине,– говорили они,– не ставися напреди битися, но позади или на криле, или негде в опришном месте!». Однако князь, поднявший почти всю Русь на тяжелый и суровый бой, отвечал: «Да како аз возглаголю: «братья моя, да потягнем вси соодиного!», а сам лице свое почну крыти и хоронитися назади? Не могу в том быти, но хощу, якоже словом, такожде и делом – напереди всех!»

Войско стояло вдоль правого берега реки Непрядвы в виде громадной птицы с распростертыми крыльями во всю ширь поля, чтобы полчища Мамая не могли окружить его. В восточной части Куликова поля был лес, в котором Великий князь приказал укрыться засадному полку под предводительством опытного воеводы Боброка и князя Владимира Серпуховского. Впереди боевого строя Дмитрий Иванович поставил конный сторожевой полк.

Вот и татары показались, вся несметная сила Мамаева затопила Куликово поле. «И выступила сила татарская на холм,– пишет летописец,– и пошла с холма. Так же и христианская сила пошла с холма и стала в поле чистом, на месте твердом. И страшно было видеть две силы великие, съезжающиеся на смерть. Татарская сила была черная, а русская сила в светлых доспехах, как река льющаяся, как море колеблющееся, и солнце светло сияло на ней, лучи испуская». Мамай же поднялся на Красный Холм, вдали от рукопашной схватки, и стоял там до конца битвы.

Перед началом боя многочисленные конные лучники татар попытались приблизиться к русским полкам, чтобы засыпать их стрелами, однако навстречу им рванулись всадники сторожевого полка, отогнавшие врага. Тогда воеводы Мамая приказали начать атаку.

Печать