Болезни и скорби
У него были очень слабые легкие, из-за чего преследовали частые простуды, кашель. Отец Василий колол себе антибиотики, глотал таблетки, чтобы иметь возможность служить. Часто служил совершенно больным, преодолевая боли, слабость и немощь. Особенно трудно приходилось ему, когда наступали холода. И все же он говорил с обычным своим юмором: «Хоть на карачках, а поползу в храм, что бы ни болело». Это был постоянный подвиг преодоления себя, своей немощи и боли. Помню, как батюшка сказал: «Кажется, столько уже болезней получил, трудно что-то новое испытать. Но Господь даёт новую боль, неведомую раньше – и слава Богу за это!» Благодаря своим многим недугам отец Василий стал практическим врачом, помогая многим людям справляться с их болезнями.
Но не только телесные болезни терзали батюшку,– дано было ему много лет нести еще один недуг, о котором следует вспомнить особо. Дело в том, что в 1980-е годы отец Василий взял на себя подвиг отчитывания больных, бесноватых, винопийц. Мы не знаем, кто дал ему благословение на этот подвиг, но уж точно, вряд ли он начал бы это служение без благословения духовника.
Одна из духовных чад батюшки рассказала, как по молитвам отца Василия ее муж воскрес от беспробудного пьянства, когда, казалось, семья должна была разрушиться. Отец Василий молился о ее муже, и тот совершенно бросил пить. Эта женщина падала в ноги батюшке, благодаря за спасение мужа и ее семьи. Однажды, как вспоминал сам отец Василий, он увидел беса, который сказал: «Я тебе отомщу!».
И, действительно, отомстил. Кроме многих телесных болезней, дано было батюшке на долгие годы нести тот недуг, от которого он спасал других. Но эта немощь имела и спасительные последствия,– отец Василий, видя собственную слабость, стал снисходительным, сострадательным и как-то особенно жалостливым к немощам других людей; со слезами и сочувствием молился он за людей, старался никого не обличать, а убеждать, утешать, дарить любовь и сочувствие. Эта болезнь помогла ему обрести сострадание ко всем приходившим к нему за помощью людям.
Известно, что немощи человека часто делают его неудобным для общения и многие отстраняются, уходят от этого человека. Но отец Василий даже в немощи своей был столь благороден, обаятелен и интересен для многих, что люди продолжали ему доверять, молились за него. Поэтому Господь даровал батюшке силы продолжать свое служение Богу и пастве.
Дары благодати, которые Господь дал отцу Василию, невозможно было скрыть. Но мне нелегко было объяснить, как это может сочетаться с таким видимым для многих недугом. И я благодарен отцу Василию за то, что из общения с ним стали более понятны слова св. апостола Павла: «И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился» (2 Кор. 12, 7). Как пишет об этом А. П. Лопухин: «Откровения, полученные Павлом, были так необычайны, что могли заставить его возгордиться. И вот, для спасения его от гордости, Бог послал ему болезнь, которая часто напоминала ему о том, что он – слабый, немощной человек. Болезнь эту Апостол называет «жалом в плоть», «ангелом сатаны»». Думается, что эти слова относятся и к судьбе отца Василия.
Крест, который понёс отец Василий, был тяжелым и скорбным. Но было и немало утешений – скольких людей привел он к вере, отвратил от грехов, скольким помог стать членами Святой Церкви, а скольким помог исцелиться от болезней духовных и телесных!
Кончина
До конца дней своих сохранил отец Василий ясный ум и память, сохранил заботу и внимание к людям, продолжая духовно окормлять и помогать людям даже в дни тяжелой болезни, и совершал богослужения, когда позволяло здоровье. Последнюю свою Литургию отец Василий отслужил 19 декабря, в день памяти святителя Николая.Последние два года жизни вошла в его судьбе еще ода скорбь: из-за болезни он уже не мог совершать все уставные богослужения и его перевели вторым священником в церковь святого великомученика Никиты неподалеку от Малаховки. Отношения с настоятелем не сложились, и это еще более усугубило болезнь батюшки.
Случилось так, что настоятеля вскоре отправили за штат и в храм пришел молодой священник. Отец Василий сказал ему: «Я вернусь в Спасский храм». Тот не поверил, поскольку видел, как тяжело болел отец Василий. Но батюшка оказался прав – он действительно вернулся в свой любимый храм, где его тело отпели после кончины и навсегда упокоили у его стен.
Самым большим утешением для отца Василия была возможность жить эти последние годы с любимой своей мамой, которая к тому времени приняла монашеский постриг с именем Алексии. Отец Василий из любви к маме старался скрывать свои болезни, но материнское сердце все чувствовало. Господь умножил ей годы жизни (сейчас ей 90 лет), чтобы она оберегала сына, жалела и ухаживала за ним в болезни. Мама и проводила своего любимого сына в вечность. Скончался архимандрит Василий утром 4 января 2006 года в поселке Удельная Раменского района Московской области, в доме своей матери, монахини Алексии.
Отпевали отца Василия в Спасской церкви. На Литургии и отпевании замечательно пел хор Калужской духовной семинарии. Совершили отпевание его родные братья: митрополит Калужский и Боровский Климент, архиепископ Тобольский и Тюменский Димитрий и протоиерей Николай. Вместе с ними молился и епископ Дмитровский Александр, воспитанник семьи Капалиных, тоже считавший отца Василия своим братом.
В заключение приведем отрывки из надгробных слов братьев почившего:
Господь взял душу Своего верного служителя накануне праздника Рождества Христова. Он возлюбил Бога с самого детства, и Господь одарил его многими талантами, даровал ему глубокую крепкую веру. Он был истинным пастырем и отдал всю свою жизнь служению Богу и пастве своей. Мы можем уверенно сказать, что архимандрит Василий внес свой свет в жизнь каждого из нас, кто соприкасался с ним. Пусть это прощание станет духовной вехой нашей жизни, просветлением души и приготовлением к жизни вечной в молитве о новопреставленном отце Василии. Верим, что Господь, зная преданность и любовь почившего к Нему, простит все его согрешения и водворит в Царствии Своем. Аминь».
Даты жизни архимандрита Василия
- Родился 5 мая 1946 г. в ст. Быково Московской области в семье рабочего.
- 1969 г. – окончил полный курс Московской духовной семинарии.
- С 1969 по 1973 г – окончил четырехлетний курс Московской духовной академии, и была присвоена ученая степень – кандидат богословия 12 июня 1973 г.
- 1971 г. 22 декабря – пострижен в монашество с наречением имени Василий в Троице-Сергиевой лавре архимандритом Варнавой (Кедровым).
- 1972 г. 31 января – рукоположен в сан иеродиакона.
- 1972 г. 12 июля – рукоположен в сан иеромонаха архиепископом Волоколамским Питиримом (Нечаевым).
- 1973 г. – набедренник.
- С 1974 по 1976 годы работал в ОВЦС (отдел внешних церковных сношений Московской Патриархии).
- 1975 г. июнь – направлен на приход в Спасскую церковь Солнечногорского района Московской области, настоятелем.
- 1975 г. – наперсный крест.
- 1976 г. – закончил аспирантуру при МДА.
- 1977 г. – награжден палицей.
- 1977 г. 11марта – возведен в сан игумена.
- 1986 г. – награжден Патриархом крестом с украшениями.
- 1991 г. 27 февраля – возведен в сан архимандрита.
- 2002 г. 19 августа – награжден орденом преподобного Сергия Радонежского III степени.
- В марте 2003 г. – направлен клириком в церковь Святого великомученика Никиты Раменского района Московской области.
- 4 января 2006 г. – скончался утром 4 января 2006 года в поселке Удельная Раменского района Московской области, в доме своей матери, монахини Алексии.
Александр Трофимов
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ДУХОВНЫХ ЧАД АРХИМАНДРИТА ВАСИЛИЯ
Книгу воспоминаний об отце Василии мы начинаем с публикации рассказов двух келейниц батюшки, которые больше и лучше других видели его повседневную жизнь.Из воспоминаний первой келейницы батюшки
Предисловие
Многие люди всю жизнь обжигаются своими страстями, страдают и опять идут, а настоящей Любви, которая согревает и освещает жизнь, боятся и бегут от нее, как от огня. Страшна Любовь Христова для нераскаянных грешников – от нее страсти горят – мы «хозяева» жизни, а в Вечности – Господь. У кого здесь Хозяин – Господь, тот будет с Богом и в Вечности.
Чтобы лучше осознать то живое понимание Евангелия, которым был одарен батюшка, понять тяжесть подвига, который он нёс, прикоснуться к высокой духовности, которую он постоянно прикрывал всеми способами, и которая иногда непостижимо как-то сочеталась с совершенно не присущей ему плотяностью, нужно начать рассказ о его родителях, братьях, о влиянии Троице-Сергиевой Лавры и святых старцев на душу будущего архимандрита.
Не желая искажать образ батюшки, у которого я келейничала около пяти лет, не собираешь его идеализировать или позолачивать (золото не нуждается в позолоте, даже если требует чистки), хочу написать воспоминания так, чтобы он не постыдился перед святыми за мой рассказ, и чтобы рассказ этот помог людям приблиться к Богу.
Смыслом жизни отец Василий считал для себя послужить Христу и Его Церкви. И нас он учил тому же – любви ко Христу, к Церкви Христовой, да и ко всем, ко всему.
Нужно отдавать отчет, что я – маленький человек,– пишу воспоминания об этом титане, который жил связанный по рукам и ногам болезнями и внешними обстоятельствами (у него было столько болезней, что одна врач плакала, читая его медицинскую карту; и болезрни эти он нес с детства), но не утратил ни любви, ни светлого восприятия жизни. И до последнего мгновения старался послужить своим чадам, мудро и просто делясь с ними своими знаниями, своей духовностью. Но сам он все равно оставался монахом – его внутренняя духовная жизнь была тайной между ним и Богом, не потому, что он не мог доверить ее близким, а потому, что перестав быть, тайной,– она разрушалась. Это была его таинственная внутренняя сущность, к которой можно было лишь прикоснуться, но вместить или оценить – никак нельзя.
Как из огромной горы, из своей души он извлекал разные сокровища и дарил их нам. Нам приходилось помогать ему нести его крест, и мы порой стонали и роптали под его тяжестью, но лишь после кончины батюшки осознали, что он нёс всех нас вместе с нашими крестами – часто неудобоносимыми из-за наших глупостей – и никогда даже намеком не обмолвился об этом. Это был человек очень светлой и скромной души.
Все любящие его – а таких было много – чувствовали это, хотя и не могли объяснить словами.
Фарисеям, холодным в своей «правильности», трудно было объяснить частое батюшкино юродство, и они не понимали его, но, может быть, прочитав воспоминания о нём, поймут. И слеза души Герды растопит осколок Снежной Королевы в их сердцах.
Батюшка иногда так юродствовал, что ставил окружающих в тупик, из которого был только один выход – молитва. Его нельзя было даже назвать благочестивым в обычном смысле этого слова, но подвижником благочестия его назвать необходимо. Он всегда стремился именно послужить Христу и людям, при этом не забывая о Христе, и Христос дал ему такой огромный тяжелый крест, который мы, обычные люди, не можем оценить в полной мере, не хотим почувствовать даже на минуту. А он нёс этот крест всю свою монашескую жизнь.
Иногда, в самые тяжкие моменты мы роптали даже на Господа, жалуясь на невыносимую тяжесть такой жизни, временно уезжали, пытаясь устроить что-то по-своему. Но сейчас знаем, что в эти моменты, Господь давал нам почувствовать тяжесть Своего Крестного Пути.
Я думаю, перед судом истории ни один человек не смог бы сказать плохого слова о батюшке. А ведь именно на расстоянии видится истина: оно смывает мимолетную пену, оставляя главное.
Светлая, светлая и светлая память тебе, дорогой батюшка!
Его мама, Мария Алексеевна, принявшая впоследствии монашество с именем Алексия, а после – схиму с именем Мария, была глубокоуважаемым человеком. Отец его, Михаил Герасимович, был военным разведчиком. Он не был скандалистом, напротив, он был справедливым молчуном и трудягой, никогда никого не обижал, но получив на фронте тяжелое ранение в голову, осколки от которого постоянно причиняли ему сильнейшую боль, стал раздражительным и вспыльчивым.
«Батюшка вырос почти без материнского молока – вспоминает духовная дочь отца Василия – Галина Горбачева,– молока у нее было очень мало и взять его было особо негде, ребенок мало его пил, наверное еще и поэтому был такой слабенький и болезненный».
Батюшка вспоминал, как он, пятилетний, в Великую пятницу ел со всеми постное (возможно, кроме младших), а рассерженный отец достал колбасу и заставлял его есть ее. Маленький Виталик был у отца любимцем и тот хотел, чтобы сын рос здоровым и сильным, а Виталик был маленьким и худеньким. Когда сын в третий раз отказался, отец ударил его колбасой по лицу. «Кулак у него был – во! – два моих!» – рассказывал батюшка, показывая свои худенькие, но большие и сильные кулаки,– я тогда был маленький и худенький, часто болел. Помню, как отец украл меня из больницы, а то бы я там и умер, мне было хуже и хуже. Он украл и стал лечить меня по-своему, и я выздоровел. Но все равно был слабенький, и у меня до трех лет голова не держалась, боялись – умру. Это я уже в семинарии отъелся и вытянулся,– добродушно шутил батюшка – он меня ударил колбасой, конечно не сильно, но ощутимо, я заплакал навзрыд, больше от горькой обиды,– отец нас не бил, мог только иногда – шлепнуть слегка, но кулак покажет, погрозит – кулака мы его мы боялись. Я плачу, а он, глядя на меня тоже заплакал, обнял меня и говорит: «Я ваших постов не понимаю, а вижу, какой ты худенький,– целую неделю одну траву ешь».
«Братья мои были нормальные по телосложению и молчуны – все в себе, спокойные (а владыка Димитрий тогда был еще грудной), а я – худой, комар, и все за отцом бегал, или натворю что-нибудь, вот он со мной и возился.
Однажды помню – было мне 4 года. Залез я на березку, на самый верх, а она молодая, тонкая, метров 7–8 высотой,– и раскачиваюсь, песни распеваю, довольный! Отец увидел – весь затрясся: сейчас ремнем настегаю! А я уж и сам испугался, в березу вцепился и сижу, а макушка ее подо мной согнулась. Отец кричит: «Слезай немедленно!» А я ему: «Не слезу, ты бить меня будешь!» Он просит: «Слезай, сынок, не буду бить, скорее – слезай!». Я слез, он меня подхватил, обнял и стоит – не шелохнешься. Целую минуту так стоял. Потом говорит: «Сынок, никогда больше так не делай, а то у меня инфаркт будет, я боялся, что под тобой макушка обломится, и ты разобьешься насмерть».
«Отец Василий маленький такой красивый был, как святой Ангелочек,– рассказывает мама батюшки,– такая красота небесная: личико белое, волосы вились, я коротко постригала, глаза огромные, голубые, черты лица правильные, точеные и выражение глаз – ангельское. Я все время молилась, чтобы Господь его сохранил – очень боялась, что его могут украсть, старалась одного никуда не отпускать маленького, все восхищались,– какой ангелочек. А приходилось его на базаре сажать торговать редиской с четырех лет,– жили мы очень бедно. Его уж там все знали, бывало, кто-то чем-то угостит, и помогали продать овощи с нашего огорода.
Старший брат, ныне протоиерей Николай, Коля по дому помогает, после и Герман, я – после инфарктов (у матушки было пять инфарктов) тоже что-то делаю, муж – инвалид, постоянно от боли в глазах темно, работал на заводе, на тяжелой работе, и платили копейки, а он постоянно кому-то что-то дает: продуктов – крупы килограмм или еще что-нибудь, денег-то ни у кого не было, да и совестно нам было брать. Часто кому-то бесплатно помогал. Я днем по хозяйству кручусь – четверо мальчишек, и еще приемные жили, бывало – будущий владыка Александр нам вовсе родной был, а ночью – шила по заказам. Иной раз прилягу на часок – и вставать пора. Вот и инфаркты. Всем говорю теперь: спите, как следует, высыпайтесь, это для здоровья нужно, а у меня возможности тогда не было. А шила тоже беднякам, в основном – все бедные были у нас после войны»,– со вздохом вспоминает матушка.
Но всегда, как бы трудно не было, она помнила: есть люди еще беднее, или попавшие в беду – старалась подать хоть копеечку, или покормить, даже бездомным животным всегда старалась что-нибудь дать – хоть корочку хлеба.
В храм ходили в тот, что по счастью был в поселке и не закрывался в годы гонений. Потом мы и в Лавру ездили, частые гости были в Лавре, выросли у старцев.
В их семье даже иногда жил духоносный старец отец Тихон (Агриков), а его племянник вообще был приемным сыном в семье. Михаил Герасимович беседовал часто с отцом Тихоном и полюбил угодника Божия.
«Отец Василий, когда в школу шел,– рассказывала мама батюшки,– путь проходил мимо храма. Так он нарочно всегда пораньше выходил, чтобы возле храма встать в укромном уголке и помолиться, где никто не мешает и не видит. Я об этом случайно узнала,– мне сказала одна женщина, служившая при храме».
«Мама была очень больная,– вспоминал батюшка,– а работать ей приходилось очень много, да еще нервы трепали официальные лица: детей учите молиться, крест носить, в Бога верить! Антиобщественный элемент растите – заберем детей в интернат!».
«Однажды у мамы случился инфаркт – я был еще маленький – прихожу откуда-то: дома холодно, печка натоплена (была зима), дома никого нет (где все были, не помню). Мама лежит на полу в кухне, в глазах – слезы, и прижимает к себе маленького Лешку (будущий архиепископ Димитрий), а он понять не может – почему мама не встает и плачет…»
После она рассказала, что «молилась, чтобы Господь продлил ей дни ради детей, хоть младшенького подрастить чуть-чуть» – рассказывал батюшка. «В последние годы отец работать уже не мог – были страшные головные боли, чуть не до умопомрачения, едва сознание не терял. Отцу дали пенсию, но прожить на нее было нельзя. Николай, старший сын, служил в армии, и мне пришлось пойти работать на завод. Мне было 14 лет. На заводе делали самолеты. Я устанавливал радиаторы в двигатели самолетов. Радиатор весит 40 кг, я примерно столько же. Кто-то сочувствовал из рабочих, а кто-то, научаемый бесами, и насмехался (я всегда носил крест, а он иногда выскакивал из-под рубашки, когда я наклонялся). Женщины жалели меня, всегда стыдили хамов, и всегда старались меня чем-нибудь угостить. И я работал (это с моим-то «здоровьем»), другой работы не было, на эту-то чудом удалось устроиться. И пока Николай был в армии, я работал на этом заводе. Сказать властям, чтобы отпустили Николая, нечего было и думать – мы и так были «неблагонадежные», сразу детей забрали бы в интернат. Герман (будущий владыка Климент) и так жил в интернате почти полгода: родители вынуждены были на это согласиться».
Для глубоко верующего мистически одаренного 12-летнего мальчика это было тяжким испытанием: «в пост – мясное, нигде ни одной иконы, разговоры про «светлое будущее» без Бога, Бога отрицают, а то и хулят, в храм – нельзя, но кормили хорошо». Будущий Владыка долго не выдержал,– то ли убежал, то ли родители забрали его домой.
Добавьте комментарий