Предлагаем вниманию читателей очередную главу из книги Александра Трофимова
«МАТЕРЬ ВСЕХ ЖИВУЩИХ.
СВЯТЫЕ И ПРАВЕДНЫЕ ЖЕНЫ ВЕТХОГО ЗАВЕТА»,
посвященную Вирсавии – супруге царя Давида, матери царя и пророка Соломона.
Тех, кому интересна эта тема, просим оказать материальную помощь для издания этой книги, которую давно ожидают наши православные и не только православные женщины…
Глава 16
ВИРСАВИЯ
Еще во дни своей изгнаннической жизни многие израильтяне считали Давида законным преемником Саула; поэтому после его смерти колено Иудино провозгласило Давида царем. Однако один из сыновей Саула – Иевофсей, поддержанный полководцем Авениром, объявил себя царем, и власть его была признана одиннадцатью коленами. Пять лет продолжалась война между царями. Закончилась она, когда Иевофсей был убит своими же сторонниками.
После смерти Иевосфея у Давида не было больше соперников, и представители всех колен Израиля, собравшись в Хевроне, торжественно провозгласили его царем над всеми коленами, после чего он окончательно был помазан на царство. В его лице народ израильский обрел величайшего царя в своей истории.
Ему было тридцать лет. Он уже приобрел громкую, всенародную известность своей знаменитой победой над Голиафом, которая вместе с другими его подвигами воспевалась в народных песнях. Во время своей страннической жизни он прошел всю страну вдоль и поперек, прекрасно знал жизнь не только своего народа, но и ближайших соседей, у которых ему не раз приходилось искать убежища. Пройдя тяжкую школу испытаний, он научился ценить жизнь не с высоты царского престола, а в ее действительных нуждах и потребностях, быть милостивым и сострадательным к простому народу, равно как и великодушным к своим врагам. Но более всего перенесенные им испытания научили его всецелому упованию на Бога и еще более воспламенили в нем дух пламенной веры и ревности о славе Божией, которые отразились в его дивных боговдохновенных псалмах, дышащих безграничным упованием на промысл Божий. Такой царь не мог не вызывать сочувствия в народе, и около него быстро образовалось сильное войско, готовое выполнить любые приказы царя.
В Хевроне Давид царствовал семь с половиной лет. Здесь он пришел к убеждению, что для утверждения царской власти стране необходима столица, которая не принадлежала бы никакому колену.
Для этой цели Давид наметил сильную крепость Иерусалим, находившуюся на границе между коленами Иудиным и Вениаминовым. Иерусалим принадлежал иевусеям*, которые, несмотря на все усилия израильтян, стойко держались ограждаемые неприступными крепостными стенами.
* Иевусеи – народ, проживавший в Ханаане еще до прихода израильтян. В конце III тысячелетия до Р. Х. иевусеи основали город Иерусалим (прежде известный как Салим или Иевус) и первоначально населяли его.
Давид решил, во что бы то ни стало, взять эту твердыню и объявил, что первый, кто водрузит знамя Давида на стенах Иерусалима, будет сделан военачальником всего его войска. Честь эта выпала храброму Иоаву. Крепость была взята, и Давид основал в Иерусалиме свою царскую столицу, назвав ее градом Давидовым. «И пошел Давид и весь Израиль к Иерусалиму, то есть к Иевусу. А там были Иевусеи, жители той земли. И сказали жители Иевуса Давиду: не войдешь сюда. Но Давид взял крепость Сион» (1Пар. 11, 4–5). Постепенно Иерусалим стал самым многолюдным и богатым из городов Израиля. «И преуспевал Давид и возвышался, и Господь Бог Саваоф был с ним» (2 Цар. 5, 10).
Затем Давид решил перенести в Иерусалим главную святыню народа – Ковчег Завета, чтобы сделать свою столицу не только политическим, но и религиозным центром страны. Ковчег Завета со времени возвращения его от филистимлян находился в Кириафиариме. Давид отправился туда во главе 30000 избранных мужей. Для Ковчега была приготовлена новая колесница, на которой он торжественно был двинуться в путь. Сам Давид, одетый в простой священнический льняной ефод, с чувством религиозного восторга, «скакал изо всей силы пред Господом» (2 Цар. 6, 14), изливая свою радость в дивных псалмах, смешивавшихся с песнями левитов, радостными кликами народа и торжественными звуками труб, кимвалов и арф.
На Сионе для Ковчега была приготовлена новая скиния: там Давид принес жертвы мирные и, «благословив народ именем Господа Саваофа» (2 Цар. 6, 18), раздал всему народу подарки в память этого события. Но вечной памятью о нем оставались те псалмы, которые составил Давид по случаю великого торжества. При взятии Ковчега для перенесения его в Иерусалим составлен был и пелся псалом 67, начинающийся словами: «Да воскреснет Бог, и расточатся враги Его, и да бегут от лица Его ненавидящие Его».
Отпустив народ, ликующий царь возвратился в дом свой, чтобы поделиться радостью и со всеми своими домашними. Но там он был встречен обидными словами своей жены Мелхолы, которой не понравилось поведение царя пред ковчегом: «Как отличился сегодня царь Израилев,– с иронией сказала она Давиду,– обнажившись сегодня пред глазами рабынь рабов своих, как обнажается какой-нибудь пустой человек!» (1 Цар. 6, 20). Давид ответил ей, что ради Господа он готов еще более уничижиться и религиозную восторженность последних служанок предпочитает гордому высокомерию царицы. «И сказал Давид Мелхоле: пред Господом плясать буду. И благословен Господь, Который предпочел меня отцу твоему и всему дому его, утвердив меня вождем народа Господня, Израиля; пред Господом играть и плясать буду; и я еще больше уничижусь, и сделаюсь еще ничтожнее в глазах моих, и пред служанками, о которых ты говоришь, я буду славен» (2 Цар. 6, 21–22). Дочь Саула была наказана за уничижение своего царственного супруга, ибо «у Мелхолы, дочери Сауловой, не было детей до дня смерти ее» (2 Цар. 6, 23).
После перенесения Ковчега Завета в Иерусалим Давид занялся делами внутреннего благоустройства страны, как религиозного, так и гражданского. С помощью опытных советников Давид имел возможность следить за жизнью народа и государства. Так он прежде всего учредил при скинии правильный порядок богослужения, назначил особых для этого лиц, чтобы «они славословили, благодарили и превозносили Господа Бога Израилева» (1 Пар. 16,4). «И царствовал Давид над всем Израилем, и творил суд и правду всему народу своему» (2 Цар. 18, 14).
Благоустроив внутреннюю жизнь страны, Давид начинает отвоевывать у соседних народов земли, которые по обетованию Божию должны были принадлежать к владениям избранного народа. Давид разгромил давних врагов и притеснителей своего народа – филистимлян. Затем пришла очередь моавитян: чтобы окончательно сломить их силу, Давид две трети населения предал смерти, а остальную треть сделал рабами и данниками. Войска Давида уничтожили армии двух сирийских царей, после чего знаменитый и богатейший град Дамаск сложил оружие пред Израилем и сделался его данником. «И помогал Господь Давиду везде, куда он ни ходил» (2 Цар. 18, 13).
Эти победы прославили имя Давида во всей Азии. Цари спешили предложить ему свою дружбу и союз. Благодаря целому ряду блистательных побед, Давид впервые в истории израильского народа владел всем пространством земли, которое обещано было патриархами. Царство израильского народа превратилось теперь в могущественную монархию, которая повелевала всей западной Азией и в руках которой находилась судьба многочисленных народов, трепетно приносивших свою дань грозному для них царю.
Исполненный благодарности Богу, благоволившему исполнить Свои обетования о даровании Израилю земли Ханаанской, Давид решил построить величественный храм, который был бы достоин Господа. «Тогда сказал царь пророку Нафану: вот, я живу в доме кедровом, а ковчег Божий находится под шатром» (2 Цар. 7, 2). Тот сначала одобрил мысль царя, но ночью получил Божественное внушение, что Давид не может приступать к этому великому делу и должен предоставить славу совершения его своему сыну, преемнику престола. Храм Всевышнего должен быть храмом мира и потому может быть построен только человеком, который не проливал крови человеческой, Давид же во время своих многочисленных войн проливал много крови и потому не должен быть строителем храма Богу любви и мира.
«И сказал Нафан царю: все, что у тебя на сердце, иди, делай; ибо Господь с тобою. Но в ту же ночь было слово Господа к Нафану: пойди, скажи рабу Моему Давиду: так говорит Господь: ты ли построишь Мне дом для Моего обитания, когда Я не жил в доме с того времени, как вывел сынов Израилевых из Египта, и до сего дня, но переходил в шатре и в скинии? Где Я ни ходил со всеми сынами Израиля, говорил ли Я хотя слово какому-либо из колен, которому Я назначил пасти народ Мой Израиля: «почему не построите Мне кедрового дома»? И теперь так скажи рабу Моему Давиду: так говорит Господь Саваоф: Я взял тебя от стада овец, чтобы ты был вождем народа Моего, Израиля; и был с тобою везде, куда ни ходил ты, и истребил всех врагов твоих пред лицем твоим, и сделал имя твое великим, как имя великих на земле. И Я устрою место для народа Моего, для Израиля, и укореню его, и будет он спокойно жить на месте своем, и не будет тревожиться больше, и люди нечестивые не станут более теснить его, как прежде, с того времени, как Я поставил судей над народом Моим, Израилем; и Я успокою тебя от всех врагов твоих. И Господь возвещает тебе, что Он устроит тебе дом. Когда же исполнятся дни твои, и ты почиешь с отцами твоими, то Я восставлю после тебя семя твое, которое произойдет из чресл твоих, и упрочу царство его. Он построит дом имени Моему, и Я утвержу престол царства его навеки. Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном; и если он согрешит, Я накажу его жезлом мужей и ударами сынов человеческих; но милости Моей не отниму от него, как Я отнял от Саула, которого Я отверг пред лицем твоим. И будет непоколебим дом твой и царство твое навеки пред лицем Моим, и престол твой устоит вовеки. Все эти слова и все это видение Нафан пересказал Давиду» (2 Цар. 7, 3 –17).
***
В это время Давид находился на вершине своего могущества и своей славы. Дворец его, блистающий роскошью и богатством, ничем не уступал дворцам других великих царей Древнего Востока. Враги покорились ему, платили дань и обогащали его казну. Внутри страны народ благоденствовал и пользовался всеми благами мудрого и справедливого управления. Такое положение, скорее всего, способно было ослабить смиренное упование на Бога и пробуждать чувства самонадеянности и самовластия, за которыми следовало падение нравственной жизни, столь естественное в условиях расслабляющей роскоши придворной жизни. Такого искушения не избег и Давид, и с этого времени начинается новый период его жизни, который представляет историю его нравственного падения, с неразлучными бедствиями.
Священная история дает нам точный и совершенно беспристрастный образ данной эпохи и действующих лиц (вспомним, с каким беспристрастием сообщается в Евангелиях и Апостольских Посланиях о несовершенствах апостолов). Так и царя Давида Библия показывает живым человеком, противоречивым, и, как и все люди, обреченным на взлеты и падения.
Давид – избранник Божий: через пророка Нафана Господь благословил не только его, но и все его потомство, провозвестив, что именно от него произойдет Христос – смысл и цель существования ветхозаветного Израиля. С другой стороны, и сам Давид видел во всех превратностях своей судьбы то, что верующие называют Промыслом Божиим; он постоянно чувствовал присутствие Бога и Его заботу. Эта живая, искренняя и горячая вера в Бога поднимала Давида как над слабостью и греховностью его собственной человеческой природы, так и над самой ветхозаветной эпохой, в которую он жил.
Первый случай греховного падения Давида произошел во время аммонитской войны. Во время прежних войн Давида аммонитский царь Наас был верным его союзником и другом, но вот он умер, и ему наследовал сын его Аннон. Давид, желая поддержать свою дружбу и с сыном своего союзника, послал к нему послов с дружественными предложениями и с утешением по случаю смерти отца. Но приближенные молодого царя сказали ему: «Неужели ты думаешь, что Давид из уважения к отцу твоему прислал к тебе утешителей? не для того ли, чтобы осмотреть город и высмотреть в нем и после разрушить его, прислал Давид слуг своих к тебе? » (2 Цар. 10, 3). Тогда неразумный Аннон нанес послам страшное оскорбление, повелев обрить каждому из них «половину бороды и обрезать одежды их на половину до чресл (2 Цар. 10, 4), и в таком обезображенном виде отпустил их к Давиду. Такого бесчестия не мог снести Давид и отправил войско наказать дерзкого Аннона, заключившего уже оборонительный союз с сирийцами, которые хотели воспользоваться этим случаем для низвержения власти израильского царя. Однако сирийцы были вновь разбиты, потеряв 7000 колесниц и 40000 пехоты, и покорились Давиду, так что аммонитяне остались одни, и собственными силами должны были защищаться против могущественного царя.
Иоав двинулся на их главный город Равву и осадил его. Будучи уверен в военном искусстве своего военачальника, Давид сам остался в Иерусалиме, и в это-то время он совершил тот тяжелый грех, который страшным бременем лег на его совесть во всю остальную жизнь и омрачил все его царствование.
История грехопадения царя Давида замечательна тем, что она показывает, как именно грех проникает в душу человека и овладевает ею, как неизбежно и неумолимо один грех тянет за собою другой, показывает последствия греха, и, самое главное – то, как человек может его искупить.
«Однажды под вечер…,– начинает рассказ о грехопадении Давида Библия,– он прогуливался на кровле царского дома и увидел с кровли купающуюся женщину; а та женщина была очень красива» (2 Цар. 11, 2). Давид послал слуг разведать, кто она. Это оказалась Вирсавия, дочь Елиама – одного из «тридцати вождей» Давида (1 Цар. 23, 24), сына его советника Ахитофела и жена – Урии хеттеянина*, храброго воина, находившегося в то время в войске Иоава, осаждавшем аммонитян.
Этих сведений было бы вполне достаточно для того, чтобы укротить страсть даже языческого деспота; но Давид по-видимому, уже отвык хоть в чем-нибудь отказывать себе. «Давид послал слуг взять ее; и она пришла к нему, и он спал с нею. Когда же она очистилась от нечистоты своей, возвратилась в дом свой» (2 Цар. 11, 4).
* Хеттеи, один из семи основных народов Ханаана, вполне могли служить наемниками в армии израильтян, или породниться с ними путем брака в период судей и царств.
По закону, Вирсавия не могла отказаться от требований Давида, поскольку женщина в те древние времена находилась целиком во власти царя. Если царь хотел женщину, он получал ее. Таким образом, роль Вирсавии в этой ситуации не вызывает ни похвалы, ни порицания. Даже Сарра за несколько столетий до этого за свою красоту была взята в гаремы двух царей – Авимелеха и египетского фараона.
Через некоторое время Вирсавия сообщает царю о своей беременности и предоставляет ему самому разбираться со сложившимся положением. Вот здесь-то и начинает разворачиваться та самая «цепочка грехов», когда один грех неизбежно влечет за собою другой. Ребенок, родившийся у женщины, муж которой воевал вдали от дома, стал бы прямым доказательством прелюбодеяния. А по закону Моисея, за это обоих виновников преступления ждала смерть – побиение камнями.
Чтобы избежать скандала, Давид действует в отношении Урии, мужа Вирсавии, быстро и вероломно. Он вызывает Урию в Иерусалим якобы для того, чтобы узнать последние новости о ходе военных действий. Настоящая цель царя проста: после свидания законного мужа с женой рождение ребенка уже не вызвало бы никаких вопросов.
Расспросив Урию о ходе войны, Давид требует, чтобы тот пошел к своей жене, но Урия не идет домой, а остается спать у ворот дома Давида с прочими людьми. Затем Давид вторично пытается отослать Урию к жене. Но этот глубоко преданный своему делу воин говорит Давиду: «Ковчег Божий и Израиль и Иуда находятся в шатрах, и господин мой Иоав и рабы господина моего пребывают в поле, а я вошел бы в дом свой и есть, и пить и спать со своею женою! Клянусь твоею жизнью и жизнью души твоей, этого я не сделаю» (2 Цар. 11, 11). Нахождение Ковчега в расположении войска указывает на то, что израильтяне вели «священную войну», а это накладывало на воинов определенные ограничения. По-видимому, муж Вирсавии с почтением относился к закону, запрещавшему воинам входить к женщине перед битвой (1 Цар. 21, 4). Давид еще раз пытается осуществить свой план, напоив Урию допьяна, но тот все же не идет к жене и ночует у ворот царского дворца вместе с другими воинами.
Если бы Урия воспользовался предоставленной Давидом возможностью навестить Вирсавию, ее беременность не вызвала бы никаких подозрений. Однако упорство, с которым Урия соблюдал свою ритуальную чистоту, вынудило Давида прибегнуть к более решительным мерам. «Цепочка греха» продолжает разворачиваться: узнав, что его план провалился, Давид решается на убийство… С ничего не подозревающим Урией он отправляет своему военачальнику Иоаву письмо, в котором просит послать этого воина на самый опасный участок фронта и сделать так, чтобы Урия в какой-то момент остался один на один с многочисленными врагами. Поскольку Урия был вызван к Давиду, чтобы доложить о военной обстановке, в том, что Давид отправил его к Иоаву с официальными распоряжениями, не было ничего необычного. «В письме он написал так: поставьте Урию там, где будет самое сильное сражение, и отступите от него, чтоб он был поражен и умер» (2 Цар. 11, 14–15). Таким образом, расчетливый Давид пытается придать убийству вид случайности, от которой на войне никто не застрахован.
Иоав в точности исполнил преступный приказ своего повелителя и скоро через особого посланца известил его, что Урия убит. Так грех прелюбодеяния был покрыт кровью невинного человека.
«И услышала жена Урии, что умер Урия, муж ее, и плакала по муже своем. Когда кончилось время плача, Давид послал, и взял ее в дом свой, и она сделалась его женою и родила ему сына» (2 Цар. 11, 26–27).
Горе Вирсавии было вполне естественно. И оно было еще более тяжким из-за собственного греха, потому что Вирсавия уже носила ребенка от Давида. Обычно траур продолжался семь дней* (Быт. 50, 10). Оплакивание мужа вдовой продолжалось столько же времени, сколько требовало очищение от прочих видов нечистоты, и только после этого ей разрешалось вступать в повторный брак. Выдержав положенный по обычаю траур, Вирсавия переехала во дворец к Давиду и родила ему сына. История грехопадения царя Давида заканчивается в Библии чеканной фразой: «И было это дело, которое сделал Давид, зло в очах Господа». (2 Цар. 11, 27). Однако по милости Божией и по причине его вмешательства эта история получает совершенно иное развитие.
* Более продолжительного оплакивания – тридцать дней – удостаивались только исключительные личности (Моисей, Аарон).
ОБЛИЧЕНИЕ ПРОРОКА НАФАНА
К царю приходит все тот же пророк Нафан, некогда принесший ему Божие благословение, и рассказывает ему притчу. «В одном городе жили два человека – богатый и бедный. У богатого было много крупного и мелкого скота, а у бедного ничего, кроме одной овечки, которую он купил еще маленькою, выкормил ее, и она росла вместе с его детьми, и ела от его хлеба, и пила из его чаши, и на груди у него спала, и была для него как дочь. Однажды к богатому человеку пришел странник, и богатый пожалел взять из своих овец для того, чтобы приготовить обед для странника, а взял единственную овечку бедняка и приготовил ее…» (2 Цар. 12, 1–4).
Давид, любивший разбирать судебные тяжбы, решил, что это как раз одно из таких дел, которое пророк повергает к его ногам для вынесения справедливого решения. Царь как главный защитник прав своего народа должен вынести решение и продемонстрировать свою мудрость.
Дело, представленное Нафаном на суд Давида, казалось бы, не имеет никакого отношения к преступлениям Давида, ибо в нем не идет речь ни о прелюбодеянии, ни об убийстве. Но этот случай показывает, что прелюбодеяние и убийство – всего лишь следствие более серьезного преступления: злоупотребления властью. Фактически, Давид обвиняется Богом, говорящим через пророка, не в посягательстве на чужую жену, а в том, что царь убежден, будто ему все дозволено, и не довольствуется тем, что ему дал Бог. Это дает понять, что царь не выше закона, и ему придется отвечать за свои поступки – если не перед земными властями, то перед Богом.
Рассказанная история омерзительна,– поэтому, выслушав Нафана, Давид пришел в негодование и воскликнул: «Да живет Господь! Смерти достоин такой человек!» (2 Цар. 12, 5). И тут же огласил свой приговор: за овечку богач должен заплатить вчетверо – за то, что совершил бесчестный поступок, и за то, что не имел сострадания! Но у него не хватает прозорливости, чтобы понять, что он осуждает самого себя.
И тогда пророк Господа говорит то, что всегда говорят пророки,– истину, в которой и состоит суть их существования. «Ты тот человек! (который сделал это)» (2 Цар. 12, 7).
Перед Давидом раскрылась бездна совершенного им преступления, а Нафан продолжал его обличать: «Урию Хеттеянина ты поразил мечом; жену его взял себе в жены, а его ты убил мечом Аммонитян!» И дальше – как приговор: «Итак не отступит меч от дома твоего во веки, за то, что ты пренебрег Меня и взял жену Урии Хеттеянина,… Так говорит Господь: вот, Я воздвигну на тебя зло из дома твоего, и возьму жен твоих пред глазами твоими, и отдам ближнему твоему, и будет он спать с женами твоими пред этим солнцем; ты сделал тайно, а Я сделаю это пред всем Израилем и пред солнцем.» (2 Цар. 12, 9–12).
Давид был потрясен,– в словах пророка он услышал голос Бога и воскликнул: «Согрешил я пред Господом!» (2 Цар. 12, 13). И Господь простил Давида. Пророк Нафан тут же возвестил: «Господь снял с тебя грех твой; ты не умрешь» (2 Цар. 12, 13).
Обещанное Богом возмездие соответствует преступлению: Давид лишится своих жен. Жестокость и невоздержанность Давида обернутся жестокостью и невоздержанностью членов его семьи. Впоследствии борьба многочисленных детей Давида между собой за право царствовать едва не погубила государство.
Вмешательство Бога изменяет сердце Давида, судьбу ребенка и дальнейшую жизнь Вирсавии. Обличив Давида, пророк Нафан предсказал, что их первенец умрет: «Но как ты этим делом подал повод врагам Господа хулить Его, то умрет родившийся у тебя сын» (2 Цар. 12, 14).
Давид кается, он отказывается от еды, рыдает дни напролет и молит Бога, чтобы Он сохранил жизнь ребенку, зачатому в любви. Но дитя умирает. «Разве я могу возвратить его? Я приду к нему, а оно не возвратится ко мне» (2 Цар. 12, 23). Эти слова означают лишь то, что Давид осознал тщетность своих усилий спасти сына. Он уже не надеется, что его мольбы вернут дитя к жизни, понимая, что их соединит только смерть. Рожденный Вирсавией сын умер на седьмой день после обличения пророка. Несчастье сближает супругов.
Давид достойно перенес наказание и чистосердечно исповедал пред Господом свое тяжкое преступление. Величайшим памятником раскаяния Давида явились два псалма: 31 и 50. Мы и сегодня как будто слышим его плач и мольбы о прощении греха: «Отврати лице Твое от грехов моих и изгладь все беззакония мои. Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня. Не отвергни меня от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отними от меня…» (Пс. 50, 11–13); «к всесожжению не благоволишь. Жертва Богу – дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже» (Пс. 50, 11–13).
По Закону Моисея, в жертву за грех необходимо было принести животное. Самой пышной и торжественной жертвой была так называемая «жертва всесожжения». Ритуал ее был расписан до мелочей. В истории ветхозаветного Израиля, да и в истории христианства часто случалось, что за этими внешними ритуалами и обрядами забывалось главное: покаяние должно идти из сердца, только в этом случае внешние действия будут иметь смысл. Именно об этом и говорит Давид в покаянном псалме. Не жертва нужна Богу, а сердце, исполненное искренним покаянием и смирением.
Рождение другого сына, Соломона, уверило обоих, отца и мать, и Давида и Вирсавию, что Бог прощает их вину. «И утешил Давид Вирсавию, жену свою, и вошел к ней и спал с нею; и она зачала и родила сына, и нарекла ему имя: Соломон. И Господь возлюбил его и послал пророка Нафана, и он нарек ему имя: Иедидиа* по слову Господа» (2 Цар. 12, 24–26). Кроме Соломона у Давида и Вирсавии было еще трое сыновей: Шива, Шовава и Нафан.
* Иедидиа – возлюбленный Господом.
В то же время Давид утешен был взятием Раввы. В последнем приступе он участвовал лично и по взятии города жестоко отомстил коварному народу с его дерзким царем, драгоценную корону которого Давид в качестве трофея возложил себе на голову и привез в Иерусалим богатейшую добычу, восполнившую собиравшийся материал для построения храма.
Преступление Давида между тем как бы заразило всю его семейную жизнь, и с того времени в его доме начинается целый ряд бедствий. Нужно заметить, что в семейной жизни Давид не отличался умеренностью и вопреки прямому постановлению Моисея, запрещавшего царю «умножать себе жен» (Второз. 17, 17), еще в Хевроне имел семь жен и десять наложниц, а затем умножил это число еще несколькими женами, среди которых была и Вирсавия. Многочисленное поколение сыновей от этих жен и было естественным источником всевозможных беспорядков, преступлений и бедствий.
В последние годы царствования Давид опять наслаждался полным миром и благоденствием. Он был самодержавным царем великого государства, которое простиралось от Ливанских гор до границы Египетской и от Средиземного моря до реки Евфрата. При таком состоянии Давиду оставалось только смиренно благодарить Бога за оказанные ему и его народу благодеяния, так как он сам сознавал, что всем этим величием он исключительно обязан помощи Божией. Но в нем шевельнулось чувство самонадеянной гордости, и он, быть может, имея в виду смелый план дальнейших завоеваний или увеличения своих богатств, велел произвести перепись всего населения государства. Счет был произведен, и по нему оказалось, что «израильтян было восемьсот тысяч мужей сильных, а Иудеев пятьсот тысяч» (2 Цар. 24, 9). Но только тогда Давид вполне сознал греховность своих побуждений при этом исчислении, «и вздрогнуло сердце Давида, и сказал он Господу: тяжко согрешил я, поступив так; и ныне молю Тебя, Господи, прости грех раба Твоего; ибо крайне неразумно поступил я» (2 Цар. 24, 10). Своим покаянием он, однако, не загладил греха и должен был понести наказание. В качестве вестника Божия гнева явился к нему пророк Гад и предложил ему на выбор три наказания: семилетний голод, трехмесячное преследование от врагов, или трехдневную моровую язву. «Тяжело мне очень, воскликнул царь: но пусть впаду я в руки Господа, ибо велико милосердие Его; только бы в руки человеческие не впасть мне» (2 Цар. 24, 14). Давид избрал моровую язву, которая и начала опустошать население. В короткое время она похитила 70 тысяч человек и готова была распространиться и на Иерусалим, чтобы опустошить его. Тогда царь с мольбою о милосердии воскликнул: «Вот, я согрешил, я (пастырь) поступил беззаконно; а эти овцы, что сделали они? Пусть же рука Твоя обратится на меня и на дом отца моего!» (2 Цар. 24, 17). Такая всецелая самоотверженность ради невинного народа утишила гнев Божий. Давид, по указанию пророка, построил жертвенник на том месте, где он увидел Ангела-карателя и купил это место (гумно Орны Иевусеянина) за 600 сиклей золота, чтобы построить на нем храм. Место это получило название Мориа (видение; Быт. 22, 2), вследствие бывшего Давиду видения Ангела-карателя, губительная рука которого здесь отвращена была от Иерусалима молитвенным ходатайством царя.
Остаток своей жизни Давид посвятил главным образом собиранию материалов и подготовительным работам для построения храма. За все свое царствование он успел уже собрать громадные богатства, которые теперь составляли 100000 талантов золота и миллион талантов серебра. Искусные рабочие и каменотесы были собраны со всей земли; заготовлено было множество железа и меди без веса и кедровых деревьев без счета.
Но Давид помнил волю Божию и ограничился только подготовительными работами, предоставляя построение самого храма своему преемнику, которым он назначил Соломона. Призвав к себе сына, Давид рассказал ему историю всего этого великого предприятия и завещал ему совершить его, прося всех князей израильских помогать ему в этом.
Это публичное назначение Соломона наследником престола послужило поводом к новой внутренней смуте, отравившей последние дни царствования Давида.
Добавьте комментарий