Но конечно, бывали у нас и очень интересные, замечательные спектакли и вечера, посвященные памяти писателей, поэтов, вечера, посвященные литературным героям и великим ученым. Наша школа № 1 славилась своими вечерами. Нам достался от гимназии великолепный актовый зал со сценой, на которой проходили школьные самодеятельные спектакли.
Бывали ситуации, когда нашим учителям приходилось собирать все свое мужество. Однажды Валентина Михайловна на уроке рассказывала о русском фольклоре и неожиданно спросила, кто из девочек помнит какую-нибудь частушку. Подняла руку наша соученица и произнесла:
Пришел Троцкий к мавзолею
И ногами топает:
Ты вставай, товарищ Ленин,
Пятилетка лопает.
Валентина Михайловна побледнела и сказала:
– Что ты, деточка!
К счастью, никаких последствий не было: никто из детей не вынес этот случай за пределы класса и это, быть может, одно из свидетельств духовной высоты наших учителей, которые смогли нас воспитать по законам нравственности, а не доносительства, процветавшего в те годы ядовитым цветом.
После окончания первого курса института я приехала на каникулы домой и встретилась с Валентиной Михайловной на улице. Она с такой сердечностью беседовала со мной. Мы полдня ходили по городу и никак не могли расстаться. Она рассказала, что была на курсах повышения квалификации в Москве, и по возвращении ее назначили директором школы. Я только порадовалась за своих земляков, что у них в школе такой чудесный директор.
В 1939 году Валентину Михайловну избрали депутатом Ленинградского областного Совета и наградили орденом Ленина. В 1946 году она стала депутатом Верховного Совета СССР.
Еще одно воспоминание о любимой учительнице: «Любовь к Родине, желание защищать ее крепло у нас через любовь к литературе… Нередко юношей нашей школы брали на фронт прямо со школьной скамьи. Очень часто Валентина Михайловна получала от них письма. Иногда она читала их нам. При этом очень волновалась, а иногда, не стесняясь нас, плакала… Валентина Михайловна научила нас крепко любить не только русский язык, прекрасную отечественную литературу, но и свою Родину».
Это была учительница Божией милостью. Сколько вложила она добра из своего любящего сердца в мою душу, вечная ей память.
Школьная жизнь была чрезвычайно деятельной и интересной. Наши педагоги не замыкались в рамках классной работы, а отдавали себя детям полностью. Нас учили осмысленно трудиться: писать рефераты, статьи, стремиться к знаниям.
А Вера Ивановна Пирозерская – преподаватель естествознания (биологии и ботаники), научила нас любить природу, животных, птиц. Она организовала кружок юннатов (юных натуралистов), в котором состояла и я. (Пирозерская Вера Ивановна. Родилась в 1902 г. в Тихвинском уезде. В 1926 г. окончила Ленинградский педагогический институт по специальности химия и биология. С 1922 г. работала учителем в разных школах. В средней школе № 1 города Тихвина много лет преподавала химию и биологию. Заслуженный учитель школы РСФСР. Скончалась в 2000 г.) Мы выращивали цветы, завели рыбок в нескольких аквариумах. В одном аквариуме жил паук-плавунец, который всегда был окружен как бы воздушным серебряным коконом. Все по очереди кормили рыб, меняли воду в аквариумах. Я жила ближе всех к ручью и часто, идя в школу, несла ведро воды для аквариумов. Никто меня не просил, делала это по своей инициативе.
На занятиях кружка один раз в месяц читались доклады о жизни животных, о природе. Для подготовки использовали литературу из библиотеки, журналы. Мне поручили делать доклады: «Карась – житель стоячих вод», «О жизни пчел». Члены кружка наблюдали за температурой воздуха в течение всего года, за направлением ветра, отмечали уровень воды в ручьях и реках, записывали дни прилета и отлета птиц, появления бабочек, мух и других насекомых. Замечали мы и время цветения растений, собирали гербарии и коллекции насекомых. Еще мы собирали образцы минералов и почв, делали описания рек, ключей, оврагов, болот. Наблюдали за жизнью птиц и зверей, наблюдали за гнездами, следили как родители выводят птенцов. Мы постоянно совершали экскурсии на природу, ходили в дальние и ближние походы.
Часами после занятий мы просиживали в ботаническом кабинете, где выращивали культуры, следили за развитием живых организмов. На этих занятиях рождалась и укреплялась любовь к живой природе. И конечно, они повлияли на выбор моей будущей профессии. Через школьные занятия у меня родилась в сердце любовь ко всему живому – к цветам, растениям, деревьям, к животным и птицам. Этим отношением к природе я обязана и своей маме, которая с детства учила нас любить все живое.
С Верой Ивановной мы всей группой ездили на экскурсию на Бокситы. Тогда еще только начиналась разработка карьеров. Ездили мы и в другие места нашего района. Очень интересно мы жили в те годы. Собирались на заседания кружка в доме при монастыре.
В 1929 или 1930 году (не помню точно) в Ленинграде состоялся слет юных натуралистов. От нашей школы в нем участвовало четыре человека. Никто из взрослых нас не сопровождал. В Ленинграде нас поместили в гостинице «Дом крестьянина». Заседания проходили во дворце Урицкого, который был заполнен детьми из разных уголков страны. Один день мы провели в доме отдыха на Лахте: там все дети пели, играли, устраивались разные викторины.
Вера Ивановна водила нас в ризницу Тихвинского монастыря. Музея тогда еще не было, но монастырь уже был закрыт. Там увидели мы еще не расхищенные сокровища обители: драгоценные богослужебные сосуды, священнические облачения, иконы, пасхальные яйца. Нам рассказывали о соборе, об истории монастыря и даже повели в алтарь. Я знала, что в алтарь девочкам входить нельзя, но побоялась выделиться, и пошла вместе со всеми; только вошла туда не через царские врата, как остальные, а через боковую дверь. Потом каялась в этом батюшке на исповеди.
Софья Александровна Теплова преподавала географию и руководила школьным географическим кружком. Я была неизменным его членом, география была в числе любимых моих предметов.
Математику в старших классах преподавал Владимир Федорович Вальский. До 1930 года он был заведующим нашей школы № 1. Его жена Антонина Николаевна тоже была учительницей, преподавала русский язык и литературу. (В.Ф. Вальский родился в 1902 году. Мать его была сельской учительницей, отец – крестьянином. Он учился в Тихвинском реальном училище на казенный счет, как сын учительницы. В 1919 г. был мобилизован в Красную Армию. В 1921-1924 годы закончил Тихвинский педагогический техникум. С 1925 года работал в школе № 1 и был ее заведующим до 1930 года. В 1929-1932 годы учился в Ленинградском пединституте и вернулся в свою школу, где и работал до конца жизни. Участник Великой Отечественной войны, награжден орденом Красной Звезды. Умер в 1964 году. Один из учеников его говорил: «На могилу к учителю хожу как к родному человеку. Мы, ученики, так любили его, и ходим на могилу, ухаживаем за ней. Такие учителя – на всю жизнь остаются друзьями, и чувствуешь, что они роднее родных».)
Владимир Федорович прекрасно знал и любил свой предмет и мог увлечь ребят. Вот и звонок прозвенел, а нам не хотелось уходить на перемену – так интересно было. Руководил он школьным драмкружком, писал сценарии для школьных вечеров, занимался с нами в художественной самодеятельности. Сам был человеком творческим: писал стихи, хорошо рисовал.
Он знал каждого из своих учеников, как и чем он живет, чем можно помочь. Он убеждал нас отказаться от бездумной зубрежки, стараться усваивать материал сознательно, пытаться отвечать своими словами, а не заученными фразами. В этом ему очень помогали шутки-прибаутки, отчего мы еще лучше усваивали урок. У него было замечательное чувство юмора. Он очень мудро выстраивал уроки – и это я запомнила. Когда мне довелось самой преподавать, я не раз вспоминала уроки Владимира Федоровича.
В школе он устроил «экран успеваемости», расположив учеников по оценкам: кто – на самолете, кто – на лошади, а кто – на черепахе. Детям было понятно и поучительно. Он приветствовал участие ребят в различных школьных кружках, считая, что это не только помогает в развитии детей, но и позволяет выбрать будущую профессию, выявить наклонности ребенка. Мне действительно очень помогли наши кружки. Мы всегда были заняты, нас учили трудиться, отбросив лень, и это воспитание очень помогало в дальнейшей жизни.
При воспоминании о любимых учителях в сердце моем всегда возникает чувство благодарности этим удивительным, благородным людям. Сколько они дали нам! Это благодаря им я выбрала профессию зоотехника, выбрала сознательно, потому что полюбила животных, птиц, всякую живность, полюбила цветы, деревья, растения.
В одной из тихвинских газет было опубликовано трогательное стихотворение, посвященное кем-то из благодарных учеников своему учителю.
Дорогой учитель!
Много-много лет
Ты трудился в школе
Сея знанья свет.
Ты учил нас делу,
Честному труду;
Ты учил наукой
Покорять нужду.
Ты учил по-Божьи
Миром в мире жить,
Милую Отчизну
Всей душой любить…
В нашей школе было печное отопление. Часто мы, ученики, помогали техничке, которая жила тут же при школе в небольшой комнатке, носить дрова для топки печей по классам.
Но дрова нужно заготовить. Для этого устраивались субботники. Лес на дрова подвозили к школе, а мы сами пилили, кололи и укладывали дрова в поленницы. Я обычно занималась укладкой дров. Это у меня хорошо получалось, так как рост у меня был полтора метра. Как раз по моему росту и клали поленницу, а затем измеряли длину и определяли сколько сделано. Дрова готовили так, чтобы их хватило на весь зимний сезон. Работали на субботниках весело, дружно, и обязательно всем классом.
Большое внимание уделялось трудовому воспитанию. Два предмета «Труд по металлу» и «Труд по дереву» входили в программу обучения и были обязательными как для мальчиков, так и для девочек. На уроках труда по металлу мы учились владеть инструментами, читать простые чертежи, делали ключи, кронциркули, лопаты.
Труд по дереву проходил в другом здании, недалеко от школы, на противоположной стороне. Учились пилить, строгать и т. д. Делали колодки для рубанков, табуретки. Эти занятия развивали силу, умение пользоваться разными инструментами и все делать самим. Как пригодилось мне это в жизни, особенно в военные годы, да и в мирные дни. Спасибо школе и педагогам!
На каникулах дети обязаны были отработать месяц в совхозе. Мы работали в поле: пололи, окучивали, поливали.
Когда мы учились, обязательной школьной формы еще не было. Но для нас образцом было то, как одевались наши учителя: красиво и строго. Мужчины обязательно в костюмах и галстуках с белыми рубашками, идеально выглаженными. Женщины – в строгих платьях и костюмах темного цвета.
Революционные и другие праздники в школе проходили торжественно. Перед началом вечера ребята готовили сцену, украшали ее. В глубине сцены два знамени ставили наклонно и между ними – портрет Ленина, а внизу на длинные скамейки расставляли много цветов. Цветы прямо в горшках приносили из класса, выбирали те, которые цветут. После торжественной части всё разносили по местам.
Доклад делал один из учеников. Затем шла программа самодеятельности. Мы много пели в то время. На уроках пения разучивали патриотические и революционные песни: «По долинам и по взгорьям», «Там вдали за рекой», «Мы кузнецы», «Заводы вставайте»…. На переменах ходили группами по коридору и потихоньку пели разные песни, а после Некрасовского вечера, который запомнился на всю жизнь (его организовала Валентина Михайловна) стали петь «Меж высоких хлебов затерялося небогатое наше село», «Не ветер бушует над бором», «Не гулял с кистенем я в дремучем лесу» и другие песни на его стихи.
В перерывах между уроками мы разбивались на две команды, становились в шеренгу друг против друга в нашем длинном просторном коридоре и начинали игру. Одна шеренга выступала вперед с пением:
– А мы просо сеяли, сеяли,
Ой дид-ладо сеяли, сеяли.
Потом вторая шеренга выходила навстречу с пением:
– А мы просо вытопчем, вытопчем,
Ой дид-ладо вытопчем, вытопчем.
Затем попеременно продолжали:
– А мы коней выпустим, выпустим…
– А мы коней переймем, переймем…
– А чем будет перенять, перенять?..
– Шелковеньким поводом, поводом…
– А мы коней выкупим, выкупим…
– Нам не надо выкупа, выкупа…
– Мы дадим вам сто рублей, сто рублей…
– Нам не надо тысячи, тысячи…
– А чего ж вам надобно, надобно?
– А нам надо девицу, девицу…
– А кого вам надобно, надобно?..
– А нам надо Машеньку, Машеньку…
Тогда я или другая девочка, имя которой назвали, переходит в другую команду и снова начинается наше наступление с отступлением:
– В нашем полку убыло, убыло…
– В нашем полку прибыло, прибыло…
– В нашем полку плачется, плачется…
– В нашем полку скачется, скачется.
СМЕРТЬ МАМЫ
Самое большое желание мамы было дать образование детям. Все мы учились успешно, и папа любил посещать родительские собрания, ему приходилось заходить по очереди в каждый класс. Возвращался домой радостный и счастливый: об учении и поведении его детей говорили только хорошее.
Но случилось непоправимое. Когда младшей сестре Тоне было четыре года, умерла наша любимая, ласковая, славная мама в возрасте сорока девяти лет. Это произошло в Николин день, 19 декабря 1933 года.
У мамы был рак пищевода, но она никогда не показывала, что ей больно. Нужны были лекарства, кроме того, врачи рекомендовали усиленное питание, но у нас не было средств для этого. Тогда папа стал носить в торгсин золотые монеты царской чеканки и на вырученные покупал для мамы масло и другие редкие на нашем столе продукты. Потом началась непроходимость; мама могла только пить и постепенно таяла, как свечечка. Врачи сказали, что она проживет столько, сколько организм выдержит. Для нас, девочек, она явила пример, как следует себя достойно вести в тяжелой болезни: она не причиняла беспокойства своим близким. Даже в день своей смерти она, преодолевая боль и страшную слабость, приготовила праздничный обед для всей семьи!
Мама заранее знала день своей смерти. Накануне она послала сына Мишу дать телеграмму тете Клаве: «Мама умирает, срочно приезжай». Но Миша самостоятельно решил исправить текст и написал: «Маме плохо, срочно приезжай»; – ему казалось, что мама еще поживет, ведь она ничем не изменила своего поведения и не показывала, как ей плохо. Получив такую телеграмму, тетушка решила не торопиться, поскольку плохо маме было уже давно, и задержалась на день, в результате опоздав на похороны.
Перед кончиной мама позвала нас, трех девочек, долго смотрела на нас полными печали и жалости глазами, но потом сказала:
– Оставляю вас на Тихвинскую Божию Матерь, Она будет вам Матерью и Заступницей. Я скоро уйду из жизни, а папа у нас еще молодой. Вы, пожалуйста, не перечьте, пусть он женится. С улыбкой и уважением примите его новую жену.
Затем попросила меня сходить за священником и знакомой монахиней. Батюшка пособоровал ее и ушел, а монахиня начала читать«Отходную», как мама велела,– молитва на исход души из тела. В этот праздничный день она долго ждала папу, который был на службе, хотела с ним проститься. Как только он вошел в дом, мама стала умирать и затихла.
Сейчас я понимаю, как тяжело было маме оставлять дочерей сиротами. Но она твердо верила, что ничего без воли Божией не случается, и поручила своих любимых девочек покрову Божией Матери.
На отпевании мамы собралось очень много народа. Пришли те, кого она кормила, кому стирала, творила милостыню, умилительно пел хор бывших монахинь Введенского монастыря. Они говорили со слезами:
– Ушла наша благодетельница, наша кормилица.
Мама сама указала место на городском кладбище, где ее похоронить. Выбрала она место рядом с алтарем кладбищенской церкви во имя святого праведного Иова Многострадального. Она говорила, что отсюда лучше будут слышны церковные песнопения.
Маленькая Тоня не понимала, что случилось, и каждый вечер искала маму: под кроватью, за ширмой, в другой комнате. Она думала, что мама спряталась, ведь мы часто играли с младшей сестренкой в пряталки.
– Куда моя мама спряталась? – спрашивала она, а мы все плакали.
Мне, как старшей из сестер, приходилось делать всё по хозяйству: кормить и поить корову, доить ее, пилить дрова (с папой), топить в доме печи. Сама шила платья маленькой сестренке. А сестра Валя постоянно хлопотала в доме: готовила еду, мыла полы, следила за малюткой.
Однажды вечером пошли мы с папой в коровник. Он положил в ясли сено корове и ушел, а я начала доить корову. Когда я выдоила молоко в подойник, хотела вернуться в дом. Взялась за ручку двери, а она не открывается, так как закрыта снаружи. Долго пыталась открыть дверь, но ничего не получилось. Села на перекладину, отделяющую кур и стала ждать. Потом начала звать папу, кричать, но никто не отзывался. Стало очень горько, и я начала плакать. Сколько времени просидела – не знаю. Наконец услышала голос папы. Оказывается, он машинально закрыл чугунную задвижку и ушел ставить самовар. Самовар вскипел, поставлен на стол, и чай уже налит. И тут папа вспомнил, что я не за столом, не пью чай вместе со всеми. Он ахнул: «Да ведь я закрыл дочку!» Вышли мы из хлева, и я стала упрекать его в том, что мамы нет, а он забыл про меня, вот мама бы не забыла. Папа извинялся, объяснял, что все получилось случайно. Мы, конечно, тут же помирились. Хлевы строились из толстых бревен, чтобы животным было тепло и в лютые морозы. Соответственно, и задвижки на дверях были тяжелые.
Вскоре после смерти мамы, пришел к окнам нашего дома странник дядя Яков и попросил позвать Татьяну Васильевну. Узнав о смерти мамы, помолился о ней. Я дала ему милостыню и он, поблагодарив, сказал:
– Ты очень добрая и славная. Будешь ты счастливой в жизни, мужа твоего будут звать Аркадий и будет у тебя двое детей.
Так и получилось. Хотя имя мужа было Аршак, но я всю жизнь звала его Аркашей. А перед смертью он по своему желанию перешел в Православие и получил имя Аркадий. Родился у меня сын – Александр, после чего уже не было детей, и я подумала, что старец ошибся. Но вдруг муж привозит мне из Карабаха девочку – племянницу, дочь его старшего брата. У брата было одиннадцать детей, жили очень трудно, голодно. Когда, по приезде, Греточка, так звали племянницу, вошла в наш дом и увидела маленького Сашу – моего сына, она бросилась к нему и стала обнимать и целовать его. Я поняла, что у сына появилась сестра.
Жил дядя Яков посреди непроходимого болота у озера Шало. К месту его обитания вела одна тропка, и только знающий ее мог прийти к старцу. Он своими руками построил там домик, молился днями и ночами в уединении. Здесь он ловил рыбу, собирал грибы и ягоды. Он выкопал пруд рядом со своим домиком и разводил в нем рыбу. Когда к нему приходили ребята, в числе которых бывал там мой брат Миша, – старец Яков набирал сачком из пруда рыбу и дарил гостям. Старец Яков умел шить сапоги, чинить обувь, так что к нему приходили жители окрестных деревень. Наверное, приносили ему хлеб.
Вместе со старцем жила змейка, он с ней беседовал, и она его слушалась. Сама я не видела, но брат и другие ребята рассказывали об этом диве. Дядя Яков велел ребятам, приходившим на рыбалку, не трогать змейку и не бояться ее, так как она их тоже не тронет.
Конечно, приходили к нему люди за советом и с просьбами помолиться. Не помню с какого времени он дал обет молчания. Когда его спрашивали о чем-то, он писал ответы карандашом на бревне, потом стесывал написанное топориком. Когда он умер, приехала милиция, и тело старца увезли. Где его похоронили,– не знаю. А домик его сожгли.
Вскоре наш папа женился на Агриппине Михайловне. Меня удивил его выбор. Мачеха наша была властной и суровой женщиной. Никогда я не видела ее улыбающейся или веселой. Ко всем нам она относилась свысока и даже с каким-то презрением. Ее семья держала извоз в Тихвине, имела большой двухэтажный дом, конюшню. На первом этаже находился трактир для ямщиков и извозчиков, рядом были комнаты для их ночлега. Они считались очень богатыми по тихвинским меркам. Мне пришлось недолго пожить вместе с Агриппиной Михайловной, но и этого было достаточно, чтобы потом не приезжать домой ни на каникулы, ни на отдых. Я очень сочувствовала и сопереживала сестре Тонечке – она-то испила до дна горькую чашу сиротства и жизни с недоброй мачехой.
До четвертого класса нас просто переводили в очередной класс при хорошей успеваемости, а начиная с пятого класса мы сдавали экзамены по следующим предметам: русский язык и литература, математика, иностранный язык. Нам выдавали список вопросов, которые будут в билетах. Часто мы готовились к экзаменам вместе с подружками. Конечно, волновались. Некоторые девочки писали шпаргалки, гармошки делали. Я никогда не пользовалась ими. По окончании седьмого класса у нас был выпускной вечер
Мама хотела, чтобы я поступала в институт, поэтому после седьмого класса я продолжила учебу в восьмом и девятом классе. Учеба проходила в здании бывшего реального училища. В год смерти мамы я закончила девятилетку, но не стала поступать в институт и решила остаться в Тихвине и продолжить учебу в Тихвинском лесном техникуме в Березовике, этот же техникум окончил брат Александр. Но одновременно со мной туда же поступила и младшая моя сестра Валя, окончившая семь классов. В руководстве техникума сказали:
– Мы не можем платить две стипендии детям из одной семьи, тем более, детям служащего. Да и место в общежитии сможем предоставить только для одной из девочек. Пусть ваша семья решит, кому давать стипендию и общежитие.
Отец с мачехой решили, что нужно дать Вале, поскольку она младшая. Для меня это означало еще и постоянный голод. Дело в том, что все, кто учился со стипендией, получали и талоны на обед, а мне не полагалось. Каждый день приходилось ходить пять километров от дома до техникума и обратно. Все поедят – и в общежитие, а я возвращалась домой голодной к суровой и неласковой мачехе. За время учебы я так отощала, что папа забеспокоился. Проучилась я в техникуме полтора месяца, и пришлось уйти, больше я вряд ли выдержала бы.
Тогда папа обратился к тете Клаве, которая примчалась в Тихвин и, увидев мою жизнь, решила взять меня с собой в Загорск (Сергиев Посад), куда она к тому времени переселилась с мужем из Вологды. Детей у них не было. Так она во второй раз выручила меня и помогла в устройстве на учебу. Когда мы приехали в Сергиев Посад, дядя Яша (муж тети Клавы) с удивлением и недовольством встретил нас, поскольку тетя Клава не посоветовалась с ним.
Обстановка в доме была очень тяжелая, и я поняла, что надо как-то самой устраиваться. Через три дня я подала заявление в приемную комиссию Московского Зоотехнического института птицеводства, расположенного в Сергиевом Посаде и сказала дяде и тете, что не могу жить на их иждивении и прошу помочь мне найти работу. У тети Клавы была подруга – заведующая книжным магазином, которая взяла меня к себе продавцом в изоотдел, находившийся напротив Троице-Сергиевой Лавры, здание это сохранилось и до сего дня. В подвале лежало много бракованных плакатов, репродукций. После окончания работы я их подклеивала, обрезала, вывешивала, и они на удивление хорошо продавались. Продавала много открыток. Мне стали доверять и даже сажали за кассира. В свободное время я готовилась к сдаче вступительных экзаменов в институт,– благо, что все учебники были рядом, в других отделах магазина, и я пользовалась этим вовсю.
Не перестаю восхищаться книгой о Марии Сергеевне Трофимовой и той несказанной любовью, которая продолжает жить и после ее ухода в ее доме, трепетно поддерживаемая ее необыкновенным сыном, русским православным писателем А. А. Трофимовым. Действительно, она была счастливым человеком, потому что щедро дарила счастье всем, с кем находилась рядом, всякому ближнему. Она счастлива тем, что и ее сын перенял этот православный христианский дух! Огромная Вам благодарность, Александр Аршакович, за это!